Нужны ли России «хорошие русские»?
Русская оппозиция, уцепившись весной за сомнительный концепт «хорошего русского», не расстается с ним и сейчас. Упор при этом делается на слово «хороший», а значение концепта «русский» остается в тени, более того, сами русские оппозиционеры старательно уходят от конкретизации. Если посмотреть их стримы и почитать статьи, складывается впечатление, что «хороший русский» — это некое облако в штанах, некто недовольный тем, что происходит в России и мире после 24 февраля текущего года. Звучит крайне абстрактно, а ведь еще Гегель в свое время показал, как пусты и бессодержательны абстрактные суждения. Что ж, если идеологи «хороших русских людей» избегают анализа собственных концептов, это придется сделать нам.
Не так давно на одном из навальнистских стримов русская оппозиционерка Ольга Гусева заявила, что «люди, которые поехали воевать, это, на мой взгляд, не самая лучшая часть населения России, уж простите меня. Это малообеспеченные слои населения, это буряты в том числе». Итак, первый конкретный момент проявился: если вы бедны или принадлежите к национальному меньшинству, ваши шансы попасть в число «хороших русских» резко падают. Очевидно, идеологи «хороших русских» понимают русскость не в культурологическом ключе, как редакция Острога, а в классовом и этническом. Билет в «прекрасную Россию будущего» получит тот, кто прошел имущественный и этнический ценз. Кстати, его с легкостью преодолеют многие русские олигархи, которые сейчас поддерживают Путина. Неслучайно Леонид Невзлин на майском «Форуме свободной России» посылал явные политические сигналы путинскому окружению — это больше, чем поиск ситуативных союзников, это запуск механизма отбора в элиту ПРБ.
Слабость русских либералов к этнорасистскому изводу руснализма имеет давнюю историю. Фото Навального на «Русских маршах» давно стали мемом, столь же скучным и устаревшим, как сам Навальный. Можно вспомнить и то, что Егора Просвирнина на старте его медиакарьеры представил широкой публике кумир московских либералов Антон Носик. И даже столь явные маркеры, как поддержка Украины или Прибалтики, мало что значат, если речь заходит о благоговении перед русскостью.
«Имя «Русь» было принесено варягами. Оно означает «дротик», «копьё». Итак, каждый русский — воин, каждый русский — свободен, каждый русский — личность, презирающая коллектив, каждый русский — герой, презирающий смерть. А все остальные — русскоязычные», — эти слова принадлежат не Константину Крылову и не Тесаку. Это говорила в свое время Валерия Новодворская, которую принято осуждать за русофобию, хотя именно ее можно считать родоначальницей деления русских на «хороших» (воинов) и «плохих» (русскоязычных).
Итак, в планах «хороших русских» — стать новой элитой, которая свысока будет поучать несознательное большинство. Зачем же еще подобное самоназвание, если это не средство отделить себя от остальных? Пока что эти прожекты проходят по разряду «влажные мечты», но представим, что некий джинн исполнил их и сделал «хороших русских» калифами на час. Настанет ли в России свобода, которую они декларируют?
Думается, гипотетические реформаторы начнут с того, что в соответствии с неолиберальной доктриной доломают те жалкие остатки социального государства, что еще функционируют сейчас. В свою очередь, это вызовет не просто широкий рост недовольства, а стремительную инверсию — сегодняшнее лояльное Путину большинство мгновенно превратится в большинство нелояльное по отношению к условному калифу на час. Единственным союзником в такой ситуации для «хороших русских» станет репрессивный аппарат, единственным средством удержаться во власти — принуждение вплоть до террора. Чем прогрессивнее будут лозунги гипотетического временного правительства, тем более изуверскими и бесчеловечными станут методы, с помощью которых их попытаются внедрить, — нонсенс с точки зрения линейной логики, но в полном соответствии с законами развития русской культуры. Разумеется, долго подобная выморочная структура не продержится, по крайней мере, не дольше, чем историческое Временное правительство. Подчеркну, на данный момент вероятность этих событий всё еще ничтожна, речь о том, чем могут обернуться красивые абстрактные лозунги при несчастном стечении обстоятельств.
Очевидно, русская оппозиция может предложить очень сомнительную перспективу действующему режиму. Именно в этом одна из причин устойчивости статус-кво — историческая память глубинного народа на всевозможные невзгоды отнюдь не ограничивается 90-ми годами. И тем не менее ход событий не остановить, его можно лишь замедлить. Возможно, час «хороших русских» еще настанет, но он окажется намного короче, чем им хочется.
Федор Соннов
