Михаил Куликов. Страна Других, 12
Родовой индивид — это особый культурно-антропологический тип, принадлежность к которому определяет родоплеменное сознание. В наши дни этот тип по необходимости адаптирован под современность и смыкается с тем, что в литературе принято описывать термином обыденное сознание. Стадиально индивид — это первый из сформировавшихся культурных типов в цивилизации. Основные его качества для нас — принципиальное отсутствие системного взгляда на мир, ментальная эклектика, та самая ценящаяся в народе простота.
Долгие столетия решая задачи компенсации извечного раскола и преодоления постоянного отставания от вожделенного Запада, русской матрице (РМ) некогда было заниматься проблемой адаптации индивидов (из различных племен московитов) в большое общество. Впрочем, задаваться такими вопросам ей и не свойственно, для неё важно, что она эксплуатирует их в качестве материального и, шире, жизненного ресурса, и на этом всё. Напротив, по ходу выжимания государством последних соков из индивида любое взаимодействие общинного и государственного миров только углубляло пропасть между ними. У вездесущего социокультурного раскола растут ноги именно отсюда, из базового древнего раскола между догосударственной архаикой и опиравшимся на город логоцентрическим государством. Шли века и он лишь ширился, распространяясь на иные культурные ниши, а гностические глубинные основания всё прочнее пускали корни в ядре культуры.
В результате мы имеем существенную долю родового человека в современной российской популяции, что для «европейской страны» крайне нетипично. Он был бережно сохранён даже в историческом доме манихея и личности — городской среде. Мы не берёмся приводить конкретные цифры, однако работы изучавших проблему архаизации России культурологов такого калибра, как Ахиезер, Яковенко и прочих, подтверждающиеся бытовыми наблюдениями за российской действительностью, рисуют картину сочетания родового индивида и манихея при общем доминировании последнего. (Вольные спекуляции на эту тему читатель может найти в финальном разделе моей статьи «К типологии культурно-исторических субъектов» тут и тут.)
В самом деле, деревенский архаик, составлявший от 80% до 90% от населения Российской Империи, сначала Революцией и чуть позже советской политикой был резко включен в большое общество с возможностью сохранения своих племенных мифологем через близкую ему идею коммунизма, что стала мостом между патриархальным традиционализмом крестьянина и эсхатологически направленным в крестьянскую утопию народным православием (которое всегда имело под тонким слоем монизма дуалистическую (манихейскую) подложку, а уж в России эти манихейско-гностические коды расцвели полным цветом). Не даром Бердяев утверждал, что русский коммунизм — это православие без Бога.
Дальнейшие процессы индустриализации и скоростного включения индивида в городскую среду создали условия для его успешного там воспроизводства, не создав, однако, механизмов его окультуривания. Напротив, рустикализация русскости в ходе советского нацбилдинга адаптировала городскую культуру под индивида, в разительном отличии от европейских процессов нацбилдинга.
В результате российский социум крайне архаизирован. Разумеется, современный обыватель отличается от деревенского родового человека, вписанного в общину, как минимум отсутствием общины. Но обыденное сознание сохранило схожую с деревенской архаикой матрицу восприятия реальности, погруженность в многочисленные мифы, однослойную «ячеистую» ментальность, мышление, организованное преимущественно по присоединительному принципу, и некоторые другие компоненты. Логично назвать таких людей уже постиндивидами, что облегчает анализ, но никак не смягчает общую картину архаизации социума. Совершенно неудивительно, что «самая читающая страна» с таким рвением заряжала воду у телевизоров, ползала на четвереньках вокруг святых пней и спускала жалкие сбережения на экстрасенсов, колдуний, гадалок и прочих шарлатанов, повторявших вожделенные массой магические мифы. Считается, что магический бум — это массовое явление исключительно 90х и конца 80х, когда как грибы после дождя начали появляться соответствующая периодика, телепередачи, реклама и прочее, но мы в этом сильно сомневаемся. Это лишь эффект «увеличительной линзы», возникший в силу гласности и свободной коммерции. В СССР всё перечисленное присутствовало, только без афиширования. На деле любая женщина (а клиентура в сфере магических услуг в основном женщины) от «мага» находилась на расстоянии в один-два вопроса к своим товаркам.
Магическое восприятие западных идей либеральной демократии и рыночной экономики — явление того же класса. Можно вспомнить невнятную либеральную политику властей, которые рассчитывали, что рынок сам всё расставит на свои места. Параллельно, массовый человек занимал деньги, чтобы вкладывать их в финансовые пирамиды (ведь деньги растут на деревьях, не иначе). И даже в наши дни, во времена набирающей обороты Новой естественности, в самом сердце городской среды можно заглянуть в бездонные глаза, отражающие саму природу, и услышать фразы вроде «не всё так однозначно» и «я вот сам не верю ни во что, но что-то такое точно есть». В. Сурков (Дудаев) попал своей крылатой фразой в яблочко: #глубинный_народ по-прежнему бороздит свои глубины, не смотря на страницу календаря. Физически они рядом с нами, однако, взгляд, как говорится, соскальзывает, ибо глубины культуры плохо освещены.
#Архаизация имеет и другую сторону. Если сама #русская_матрица (РМ) в отношениях с Западом может рассматриваться как его варварская периферия, то внутри неё самой #варварство как социокультурная стратегия предстает в полном блеске. Индивид, включенный в большое общество, неизбежно порождает феномен варварства как социокультурной стратегии (см. Яковенко И.Г. “Познание России. Цивилизационный анализ”). Бессознательные устремления стихийного варвара проявляются в спонтанной хаотизации жизненного пространства. Сознание его разорвано между родовыми ценностями со всем сопутствующим сакральным комплексом и соблазняющими благами цивилизации. Ритуальное загаживание, хаотизация — защитная реакция от чересчур упорядоченной среды, несущей в себе чуждые ценности цивилизации и городской культуры автономного индивидуума. Когда мы наблюдаем испражнения в местах непосредственного обитания людей или в особо отмеченной части городской среды, мы имеем дело со вполне объяснимой культурной потребностью в принижении некомфортных и даже ненавистных элементов окружающей действительности. Погнутые заборы, надломанные дверные ручки, вырванные кнопки в лифтах, разрисованные фломастерами стены, сломанные ветки растений и т.д., и т.п. Другая городская вариация варварского культурного продукта — это небезызвестный ЖЭК-арт (о котором можно почитать тут и тут). С одной стороны, эта форма уже гораздо ближе к городской цивилизации, что вроде как указывает на некоторый прогресс в адаптации индивида. С другой стороны, что мы уже обосновали в первой части статьи, агония РМ и раскультуривание порождает уже не просто варвара, но распространителя антиантропной цивилизации. Такой #антиантроп не окультуривается, а деградирует, порождая одну катастрофу за другой, от экологических до коммунальных.
Более заметное и потенциально опасное проявление варварства — институциональный варвар. Например, это члены прикормленных властью патриотических организаций, патриотизм которых или отсутствует или является проекцией «морали готтентота», то есть имеет архаичную племенную природу. Также очевидными примерами являются традиционная воровская субкультура и разнообразные (в том числе этнические) ОПГ.
(Этнические ОПГ представляют отдельный интерес для цивилизационного анализа России, ибо являются еще более органичными варварскими структурами в рамках большого общества. Их клановые узы скреплены не только родством ментальным, но и этническим. При этом их практики обогащения за счет полностью деэтнизированного титульного населения порождает интересные коллизии. Однако это выходит за рамки данной статьи.)
Варварский мир ярко проявил себя, когда затухающий социум во второй половине XX века дал ему такую возможность. Почему такой варвар институализирован? Замечено, что чем ближе он к свету софитов культуры, тем быстрее распознается и «переваривается» ею. Мы наблюдаем, как «звезды» 90х, «малиновые пиджаки», все глубже инкорпорируются в региональную элиту, принимая законы большого общества. И напротив, верхние эшелоны манихейского социума насыщаются варварскими культурными кодами. Из нашей короткой экскурсии по родовым владениям индивида в стране Других легко просится вывод, что российский социум пронизан архаикой сверху донизу.