ИНЖЕНЕРЫ МИФА И КОНТРОЛЬ БУДУЩЕГО
Миф занимает центральное место в формировании групповой идентичности. По крайней мере, так было до эпохи дискурсивных или кредо-идентичностей (Фукуяма). Однако, препарируя кредо, мы всегда найдем внутри миф. Повторим за Леви-Строссом: мифологическое мышление не "хуже" рационального - оно просто другое. Его задача – объяснять происходящее, и миф живет, пока его объяснение работает и устраивает акцепторов (воспринимающих). Когда миф перестает объяснять происходящее [боги умерли или делают что-то не то – из вавилонского плача 2тыс. до н.э.], он вытесняется из актуального слоя сознания в память, и этот слой становится готовым воспринять новый миф на замену старого.
Переживание космического времени, особенно в контексте земледельческих работ неолита, породило идею кругового времени и космического цикла. Мир и человеческая жизнь аксиологически осмысляются в терминах растительной жизни, отсюда космический цикл осознается как бесконечное повторение одного ритма: жизнь, смерть, возрождение. Этот указанный Элиаде трехтактный ритм сохранила и СТК – смыслогенетическая теория культуры, ставшая научной базой основания «Острог». Цивилизация в ней появляется как сложный продукт взаимодействия (медиации) матриархальных земледельческих культур с патриархальными кочевыми. Трехтактный парный танец – это вальс, где кружащиеся пары совершают еще и большие круги, иногда скрываясь в тени.
Наши тексты находят читателей, дискурс дает соцветия, гроздья, колосья сопряженных смыслов, посев идет успешно, и через 5-10-15-20 лет упавшие на благодарную почву зерна прорастут новыми медиативными смыслами. Да, мы логоцентрики, привязанные к тексту, но нас читают и люди новой естественности, а это значит, что всходы будут разными: в формате видео, аудио, компьютерных игр, мемов, комиксов, фильмов - чего угодно. Немногие в состоянии объять «Острог» целиком, это нормально, но всходы любого произвольно выбранного зерна из нашей кладовой в будущем неизбежно встретятся со всходами комплементарных зерен – это ветвление и срастание и обеспечит нам контроль над будущим.
Дело в том, что контроль будущего – это доля сгенерированных вами смыслов, укоренившихся и расцветших. Чем их больше – тем более вы контролируете будущее, тем более будущее рисуется вашими понятиями и инструментами.
История — это последовательность разрывов, отказов от чего-либо: трендов, практик, мировоззрений и пр. Такие разрывы и определяют будущее наряду с изменением мышления. Новое мышление возникает в группах интеллектуалов – но это еще не разрыв, ведь старое «массовое» сознание довлеет. Закавычено потому, что бессознательные массы по определению никаким сознанием не обладают, им довольно культурных (матричных) архетипов, в остальном они послушны лидерам мнений.
Старое сознание всегда рационально – только потому, что лишь в его рамках и можно добиться успеха, применяя отжившие, но действующие по инерции тренды, это конъюнктура. Новое сознание всегда диссистемно и антиконъюнктурно, а значит – нерационально в текущих понятиях. Потому мы используем миф как иррациональный инструмент, актуализируя нижние слои сознания. Цикличные изменения мышления общества, о которых пишет Кувакин, потому и цикличны, что старый слой не исчезает – он уходит с поверхности вглубь, скрывшись до поры во тьме.
Миф должен объяснять то, что не в силах объяснить текущее рацио, а адресован он должен быть интеллектуалам, ибо обращение к массе бессмысленно. Интеллектуалам же интересны прежде всего они сами, отсюда пример: Константин Крылов, выдающийся публицист и один из лидеров русского национализма. Последний, как все русское, зациклен на альфу, т.е. все организации русналистов вождистские по определению. Личность лидера там всегда имеет критически важное значение и рассматривается архипристально. Помимо «чистой» родословной профрусский обязан предъявить адептам нужное вероисповедание, причем одобряемых вариантов всего три: православие, язычество и на худой конец атеизм. Но Крылов зороастриец, причем свою нарочито нерусскую конфессию не скрывает, на чем потерял, вероятно, немало сторонников. В чем же дело?
Вероятно, в том, что он не зороастриец, а манихей, борящийся с Мировым Злом дуалист, причем не только в культурном аспекте, но и в религиозном, ведь манихейство и зороастризм соотносятся почти как Новый завет с Ветхим. Рискнем даже дать обобщенный прогноз по персонажу – его ждет инверсия.
В рамках научно-обоснованного мифа МГК (манихео-гностического комплекса русской культуры) вполне объяснимы метаморфозы другого спикера руснализма – Федора Мамонова. Непримиримость с реальностью принесла свои плоды в виде депрессии и традиционного русского утешения алкоголем, а логоцентризм, «духовность» и поиск метафизических опор (тут лучше сказать - костылей) влекут его от православия в гностицизм, прекрасно объясняющий ситуацию творением злобного Демиурга. Обобщенный прогноз – саморазрушение.
Когда миф объясняет – он растет, крепнет, актуализируется, привлекает людей, влияет на их мышление и торит дорогу к разрыву, преломлению, грани.
В стороне от здания академической науки, от которой разит старперами, скукой, импотенцией, сциентизмом и механистическим рационализмом, мы строим здание мифа - как ни странно - научными методами, но из иного материала, скрепляя дерзкими идеями камни альтернативных смыслов. Мы имеем дело не с дешевыми кирпичами гуманитарных знаний, которые по утвержденным ГОСТам штампуют российские университеты, камни нашего мифа удивительно разнообразны: от русской матрицы до эры никчемности, от метафизики инверсии до психологического обоснования национал-инфантилизма, от евразийской ревизии государственности до пострусских, от СМ-перехода до идент-футуризма, и так далее.
Сопоставляя эти камни и подгоняя их друг к другу, прямо сейчас на грани настоящего и будущего мы возводим Портал.
