КШАТРИЙСКО-ВОИНСКИЙ ДУХ И «ДРЕСС-КОД»
Когда люди на протяжении длительного времени рассуждают о некоем явлении в категории значимости, в какой-то момент это явление или эта вещь наполняется тонкими энергиями. Когда мы думаем о чём-либо, мы тем самым создаём образ, некую нематериальную визуализацию предмета мысли. Этот образ создает напряжение в тонких пластах бытия.
Чтобы пояснить, что имеется ввиду, рассмотрим такой пример: мы сидим здесь с вами и рассуждаем о революции. К этим рассуждениям постепенно подключаются новые и новые люди. Из совокупности рассуждений всех втянутых в мыслительный процесс людей постепенно выкристаллизовывается образ. Постепенно за счёт работы этого образа в тонких пластах бытия появляется некое движение, некое напряжение. Это напряжение создает энергетическое облако. В «Былом и думах» Герцен писал, что хоть и упрекали старшие его и его друзей в долгих разговорах, в студенческих пирушках, но, говорит он, разве это общение не было тем действием, из которого родилось смысловое пространство, которым мы теперь живём?
Эти образы — это очень тонкие вещи, о которых даже нельзя сказать, что они осязаемы, но с какого-то момента они начинают воздействовать на среду. Тот же Парацельс говорил, что астральный эфир, который разлит в определенных территориях, он дает возможность особой мыслительной коммуникации. Там у людей может быть развито, к примеру, шестое чувство, или чтение мыслей, или ещё какая-нибудь аномалия. Астральный эфир является фундаментом для паранормальных способностей. У мушриков есть Шамбала. Там есть самадхи, там есть бодхисатвы, которые способны делать необъяснимые с точки зрения профанов вещи. Они могут укрощать огонь, подниматься в воздух. Почему? В том числе потому, что там разлит астральный эфир. Кроме этого они, конечно, могут опосредованно взаимодействовать с великим существом (Иблисом, Дьяволом). Но эта связь не отменяет «материально-технической» составляющей, которая как раз представлена астральным эфиром.
Когда говорят о моде или конкретно о вещах, когда это явление начинает «дышать», оно создает сгустки астрального эфира. Берём идею мундира, как специальной одежды воинского сословия. Военная форма вообще, и мундир в частности, считается нарядной и прежде всего чисто мужской одеждой. Выражение «честь мундира» указывает на обязательства, которые принимает на себя облачённый в мундир человек. В глазах гражданских лиц носитель мундира сразу принимает на себя такие качества как доблесть, смелость, честь, которыми он может и не обладать по своей натуре. Военнослужащий, который идёт в увольнение по гражданке, полностью меняет свою роль.
Давайте рассмотрим, что же стоит за сменой роли. Сама социальная роль связана прежде всего с коллективным бессознательным. В нашем коллективном бессознательном есть понимание мундира. При произнесении слова «мундир» на ум сразу приходят эполеты, гусары, накрученные усы и золотое шитьё. И известно нам это не из фильмов, не из книжек, а именно из коллективного бессознательного, которое представляет собой такие многовековые напластования знаний прошлого. Этот образ в рамках коллективного бессознательного известен a priori. Каждое слово имеет образ. Поэтому когда мы одеваем человека в мундир, его образ начинает резонировать с коллективным бессознательным, с образом военного, и человек уже бессознательно начинает себя по-иному вести. Как у нас обычно говорят: одел пиджак — стал на человека похож. Человек в пиджаке уже не будет сидеть и жрать как свинья. Он будет вести себя поприличнее, кушать аккуратно ножом и вилкой. Одев спортивный костюм уже чувствуешь себя более свободно. Это нам привет из девяностых, которые так же отложились в нашем коллективном бессознательном.
Другое дело — воздействие чистой формы, которая замешивается с идеей эфира. Когда вы много о чем-то рассуждаете, это явление само становится сущностью. И став такой сущностью, оно может уже само оказывать влияние. Я считаю, что каждое явление, которое находится в человеческом дискурсе, имеет какое-то значение. Одежда имеет значение? Да, имеет. Значит она имеет свое сущностное выражение. Или, скажем, спорт или здоровая пища. Когда мы о чем-то много рассуждаем, предмет наших рассуждений начинает жить собственной жизнью, и сам по себе начинает оказывать влияние.
В книге польского писателя С.Грабинского «Тень Бафомета» есть вводная история об одном очень талантливом молодом поэте Вжесьмяне, который чтобы разобраться в себе, променял славу на полную изоляцию от окружающего мира. Исследуя возможности своей мысли, он населяет заброшенный дом сонмом призраков, которые в итоге приводят его к гибели. В Коране есть аяты: «И мы его для вашей пользы делать кольчугу научили, чтоб защищала она вас от (своевольной) ярости друг друга» (21:80) и «(А прежде) одарили мы Дауда милостью от нас: „О горы! Вместе с ним хвалу Мне воздавайте! Вы, птицы! (Славьте вместе с ним Меня)“ В его руках железо Мы смягчили. „Кольчугу делай! — (наказали). — И хорошо размер кольцевых петель соблюдай. Твори добро, — ведь вижу Я, что делаете вы“» (34:10, 11), которые указывают на изготовление кольчуг. Воины, одевая кольчугу, вместе с ней «облачались» и в воинскую идею.
Это подтверждает наш тезис о том, что в общем-то любая идея «одевается» на человека. В случае с кольчугой она одевается как образно, так и буквально.
Идея кольчуги в данном контексте может быть применена и к целому государству. Аббат де Сийес сжато и кратко сформулировал желание третьего сословия стать «кем-нибудь», подразумевая под этом, конечно, желание быть «всем». После взятия Бастилии так и получилось, образовалась французская нация. При анализе влияния идей на большие группы людей оказывается, что может возникнуть конфликт и отторжение идеи какой-то группой населения. Это происходит, когда кастовая энергетика не приемлет навязываемые идеологические ценности. Если с человеком кшатрийского типа радикальная идеология сразу входит в резонанс, то, скажем, с шудрой не всё будет так гладко.
Качество третьего сословия связано с подражательством. Поэтому его представителей надо ориентировать на тех, кто будет для них марджа ат-таклид (образцами для подражания). Этими образцами для подражания должны быть воины. Для воинов образцами должны быть герои. Причем подражательство не должно быть понято как кривляние, оно не должно быть понято в пародийном постмодернистском ключе. Под подражанием мы имеем в виду следование — и это абсолютно нормальная вещь. Когда третье сословие из себя рождает вожака, к добру это не приводит. Заносит таких лидеров всегда не туда, потому что позитивную высшую цель они дать не могут. Важно, чтобы лавочников и торгашей вёл не лавочник и торгаш, а человек с мечом...
Идея церковной службы, специальной атмосферы, которая создаётся в храме, она очень влияет на человека, на его психику и на его внутренний мир. В пределе, если человек очень впечатлительный, то он может полностью измениться под воздействием этой энергетики. Наличие таких мест давно известно. В Мекке тоже все люди чувствуют себя по другому. Есть злачные места, в которых человек начинает проявлять свои низменные качества. По этой аналогии жрецами используются специальные технологии. Храмовые комплексы со своей сакральной архитектурой, основанной на сакральной геометрии, хорошо описаны Титусом Буркхардтом в книге «Сакральное искусство Востока и Запада» и Фулканелли в книге «Тайна соборов». Авторы объясняют, как те или иные формы должны повлиять на сознание человека. Интересно в этом плане вспомнить готических горгулий и прочих инфернальных существ на фронтонах католических храмов. Это тесно переплетается с другими проявлениями европейской культуры — с живописью и особенно с литературой. Средневековые богословы подробно описывали обитателей потустороннего мира, для которых он был, может быть, и не таким уж потусторонним.
В наши дни, когда изначальные ключи к дешифровке того смыслового наполнения, которое вкладывали в свои произведения скульпторы, живописцы и писатели былых времен практически утеряны, мы имеем дело просто с культурой, как с выродившейся частью сакральной традиции. Никакая культура не является самостоятельно возникшим феноменом, это всегда отпочковавшаяся вещь. Сакральные танцы скатились до кабаре, священные гимны — до какого-нибудь Гарика Сукачева, а сборники священных текстов — до бульварных романов. Поэтому культура состоит из различных символов, потерявших связь с традицией...
В современном мире подражательство приняло форму пародии. Почему чандалы такие непостоянные? Потому что у них нет системы ценностей — сегодня он хиппи, а завтра последователь культа Вуду. И когда в качестве примеров для подражания людьми выбираются певцы или футболисты, это говорит об очень низком качестве человеческой глины — у людей просто нет понимания, что следовать за чандалами это позорно. К сожалению, в этом месте стоит согласиться с традиционалистами, которые говорят, что в эпоху Кали-Юги шудры будут диктовать жизненные ориентиры. Тут есть правда, но есть и ложь. Деградация идет, но элита никуда не уходит. Жрецы ведь никуда не делись, они укрылись от посторонних глаз...
