В. А. Ульянов ХРОНОС И ВИРТУАЛЬНОСТЬ: КАК УМИРАЕТ ВРЕМЯ, заключение
На наш взгляд, весьма интересна корреляция структур мифологического сознания и виртуальной реальности. Если исходить из того, что мифологическое сознание в терминах психологии наиболее оптимально можно описать как динамическое сочетание транса и воображения (что очевидным образом отсылает нас в сферу бессознательного, в переживания мифологического субъекта), то становится очевидным, что выход из этого трансового состояния в истории культуры означал торжество концептуального сознания и тех его форм (прежде всего философии и науки), которые основаны на ratio, логическом анализе окружающей человека действительности, основой которого является закон тождества, прежде всего тождества личности. Именно личностный характер концептуального сознания в качестве антитезы безличностному, децентрированному мифологическому субъекту становится очевидным при сопоставлении этих двух парадигм восприятия реальности. Личностный характер рационального сознания в конечном итоге открывает человеку гибельность бытия и неотвратимость смерти. Как следствие, происходит инициирование того процесса культурной эволюции, который прежде всего связан с созданием материальных и духовных артефактов, процесса, ориентированного на создание иллюзии остановки времени или, возможно, более отдаленной перспективы перехода человека в небытие. Да и само небытие здесь подменяется религиозными либо квазирелигиозными (метафизическими) версиями посмертного существования человека.
Как видим, рациональное (концептуальное) сознание, изобретшее метафизику, обнаруживает отсутствие принципиальности и в таком ключевом для экзистенции вопросе как принятие смерти. Будучи рациональным в плане постижения физической, социальной реальности в исследовании экзистенциальных аспектов человеческого бытия, рациональное сознание перестает быть таковым, когда сталкивается с неотвратимостью смерти и необратимостью временного процесса. Появление метафизики как концептуальной версии старой как мир мифологемы «царства Божьего» – тому наилучшее подтверждение. Тождество личности, будучи условием рационального осмысления индивидом окружавшей его действительности на постмифологическом пространстве, имеет абсолютно драматические последствия для восприятия человеком времени, поскольку гибельность опознается человеком именно тогда, когда он обнаруживает в себе это тождество. Мифологическое сознание, разомкнутое для восприятия внешней реальности, в высшей степени лабильное подвижное полиморфное, пожалуй, в минимальной степени было травмировано фактором времени как раз в силу некой личностной индивидуальной расфокусировки. Теперь же в пространстве личностно-субъективного восприятия реальности необходимо было достичь такой формы взаимодействия с нею, при которой прессинг гибельности человеческого бытия оказался бы снижен. В конечном итоге, это привело к отчуждению или попыткам отчуждения «я-сознания» вовне, либо в культурный артефакт, материальный или духовный, либо в социальные институты, либо в некую знаковую систему, выступающую в роли аналога или альтернативы по отношению к системе физической.
На очередном витке культурно-исторического развития это имплицитно свойственное «я-сознанию» стремление «убежать» от собственной тождественности и тем самым преодолеть невыносимую для человека ситуацию переживания гибельности собственного бытия, как и бытия вообще, порождает реальность виртуального, которая в своих характеристиках, по сути, тождественна тому, что человечество уже переживало много-много веков тому назад. Речь идет об архаическом мифе. И виртуальному и мифологическому сознанию присущи децентровка субъекта, его фактическое поглощение той реальностью, в которой он пребывает. И для мифологического, и для виртуального сознания мы можем констатировать отсутствие принципа тождества личности, как и закона тождества вообще. Здесь господствует иная модель логики, логика мифа, предполагающая полисемантический и полиморфный характер как самой реальности, так и мифологического (виртуального) субъекта, в ней пребывающего. Сама субъективность последнего весьма относительна и условна. Таким образом, возникновение виртуальной реальности вполне вписывается в знаменитую формулу А. Ф. Лосева, описывающую динамику культурно-исторического процесса применительно к греко-римской цивилизации: от мифа к логосу и далее к диалектически реконструированному мифу. Не является ли эта формула универсальной матрицей бытия человека во времени и пространстве, тем алгоритмом социокультурного развития человечества, который с необходимостью ведет к обезличиванию последнего как условию преодоления наиболее важного из всех человеческих страхов – страха перед гибельностью человеческого бытия, страха перед смертью, даже если этот страх преодолевается ценой отказа от личностно-индивидуальных характеристик субъекта?