Догма о драконе: за завесой китайского мифа современности Часть 4. Бамбуковая вата
Довольно трудно заглянуть за завесу как китайского официоза, так и западных интерпретаций китайской жизни. Но все равно, достаточно хорошо видно, что в Китае силен патриотический накал, и выражается это не только в страте турбо-патриотов, но и в ревностных настроениях подавляющего большинства населения, что прекрасно стыкуется с культурологическими выкладками чуть выше. Из множества частностей выстраивается общая картина. Это и посты пользователей в соцсетях, и их реакции на агрессивно-патриотические демарши официальных лиц, и уличные интервью, и красноречивые происшествия вроде того, когда в ходе политической полемики популярного западного блоггера-китаиста физически атаковали чуть ли не все посетители парикмахерской, погнав его оттуда пинками за «очернение китайского народа».
Раннегосударственное сознание развивается инверсиями, от одного кумира к другому (хотя слово «развитие» тут весьма условно, ибо поступательного вектора не наблюдается, скорее — хождение по кругу от одного столба к другому). В 2000-х годах мы могли наблюдать совсем иные тенденции в оценках Запада (исключая турбо-патриотов, разумеется). Китай всерьез хотел понравиться.
Типичной иллюстрацией, да и высшей точкой этой тенденции, служила Олимпиада 2008 года в Пекине. Грандиозное зрелище служило будто бы выпускной церемонией после прохождения эдакого кандидатского курса для претендентов на место в «первом» мире. Средства, которые руководство страны вложило в престижный проект и сопутствующую инфраструктуру, трудно поддаются подсчету и наверняка выражаются астрономической цифрой. Партия пошла настолько далеко, что в годы, предшествующие действу, запустило общественные компании, призванные бороться с дикарским по западным меркам поведением вроде плевания на улице, семечек, несоблюдения очередей и привычки выбрасывать мусор куда попало. Все, чтобы создать наилучшее впечатление, смастерить наиболее благопристойную маску, подтянуть пресловутое «лицо» культуры.
Усилия не прошли даром. Многие наблюдатели с Западной стороны и не только вполне купились на картинку либерализующегося Китая. Однако стоит отмотать каких-то 10 лет вперед - и увидим разительный контраст. Это кажется удивительным, если не понимать хотя бы поверхностно императивность культурной матрицы в поведении популяции, особенно если речь идет о возможно самом древнем и устойчивом имперском сознании на планете.
Никакой либерализации не было. Наблюдались совсем иные процессы. Во-первых, стратегия выстраивания капиталистической системы, которая создает внутри себя ниши, точки сборки для либеральных тенденций. Но ни причины, ни цель таких преобразований никак не сводились к указанным тенденциям, которые для китайской системы являются все-таки диссистемными. Это было нужно исключительно для обретения финансового могущества и веса на внешнеполитической арене. Партия с самого начала планировала держать процесс развития капитализма в рамках, а отголоски изменений в обществе регулировать. Во-вторых, имела место не либерализация, а симуляция. Естественно, в большом обществе Китая среди городского населения высокой культуры нашлись и условно либеральные силы, но на уровне целостном это не могло сыграть существенной роли в развитии. По крайней мере на данном историческом этапе это представляется невозможным.
Время либеральничать подошло к концу, и по мере приближения к двадцатым риторика китайских властей и дипломатии стремилась все ближе к черте неадекватности. В конце концов, когда консул крупного китайского посольства в Южной Америке позволяет себе публично обозвать премьер-министра Канады мальчишкой и мотом, об адекватности говорить не приходится. Такое поведение не могло не привлечь внимания всего мира, особенно Штатов, где такую политику нарекли «дипломатией Волка-воина» по имени китайской экшен-франшизы, в которой желтый рэмбо мочит бледно- и темнолицых врагов Поднебесной.
Однако ни одно объяснение причин такой политики, которые мне удалось найти на просторах интернета, а попыток я нашел немало, не обладает ни должной объяснительной силой, ни глубиной понимания культуры, с которой столкнулось гипостазирующее западное сознание. Ни гипотеза о том, что Китай просто показывает себя настоящего во всей сомнительной красе, стоило ему начать диалог с позиции силы, ни прокитайское соображение, что таким образом «вторая экономика» предупреждает своих конкурентов не связываться, а то хуже будет, ни типично западная гипотеза о том, что КПК боится потерять свою власть с оглядкой на предстоящие экономические и социальные потрясения и потому подогревает националистические настроения в стране — не годятся в той или иной степени. Да, разогревание так называемых националистических настроений действительно имеет место, но такой однобокий анализ отражает лишь часть проблемы. Остальные соображения и вовсе не выдерживают критики, ибо с позиции силы так себя не ведут. В активно конкурентной среде самый крикливый и «быкующий» — всегда самый неуверенный, и своей бравадой лишь транслирует эту неуверенность обладателям реальной силы и уверенности в себе. На самом деле, когда очередной дипломат публично называет какую-то группу бешеными собаками (реальный случай), это выглядит просто-напросто нелепо и вызывает искреннее недоумение. И ничего, кроме дипломатических потерь такое поведение не принесло.
Именно поэтому теория о том, что вызывающе агрессивное поведение китайской дипломатии на самом деле есть элемент не внешней политики, а внутренней, получила распространение. И в этом аспекте анализ верный. Такие жесты, несомненно, направлены вовнутрь. И в этом ракурсе действительно можно провести множество параллелей с любым авторитарным или частично авторитарным режимом, оставаясь в дискурсе политологии. Но загончик политологии весьма узок, хотя параллели с Россией провести можно вполне удачно. Только не в силу того, что в РФ «гибридный режим» и тому подобный прекраснодушный нонсенс, порожденный либеральным гуманизмом и соответствующим взглядом на антропологию. А потому что в РФ схожий роящийся социум, находящийся во власти имперского сознания. С той, правда, существенной разницей, что русская матрица есть идеократическая империя с соответствующей ментальностью за гранью своего исторического предназначения (по историософской концепции А. Пелипенко о диалектическом взаимодействии Запада и России, см. «Русская матрица: в последний путь» (Острог14)), а китайская матрица никогда не была эсхатологически ориентированной идеократией (хотя не раз переживала идейную горячку). Однако огонь особой цивилизационной миссии китайского «суперэтноса» со скрытым за ширмой общекитайской идентичности ханьским шовинизмом горит в Поднебесной более-менее стабильно. То есть при частичной схожести ментальных структур есть и существенные отличия. При этом схожих черт хватает, взять хотя бы идентичность имперского народа, с той лишь разницей, что «культуроним» китайцы возник существенно раньше (как почти не использующийся сейчас в дискурсе термин хуа), чем образовавшиеся как калька с европейских наций «русские», когда стало очевидно, что для очередной догоняющей модернизации надо спешно строить нацию. И в России, и в Китае есть разница между россиянами и русскими, «китаянами» и китайцами, основой которых составляет этнос хань, впрочем, столь же расплывчатый, как и приснопамятные великороссы (сама концепция национальности, хань-миндзу, родилась в конце 19 века в ходе противостояния с европейцами).
Но мы отвлеклись. Неудивительно, что при всех цивилизационных сходствах (не забывая о существенных различиях, эйлеровы круги китайской и русской культурных систем пересекаются гораздо меньше, чем не пересекаются) в странах есть схожие паттерны поведения и социальные явления. Таким образом, да, в Китае есть своя «вата». И она схожим образом подкармливалась и делалась низовой социальной базой КПК, как и в России после одиозной путинской речи в Мюнхене. С поправкой на не имеющие аналогов роевые характеристики китайцев, которые гораздо охотней идут всей ротой в ногу, чем атомизированные и социально демобилизованные русские, от которых инициативы не дождешься.
Возникает вопрос, первична ли политика уберегания «лица» по отношению к бамбуковой вате? В том смысле, не является ли все описанное выше комплексное поведение дракона, прячущего голову в песок, следствием боязни власти раздразнить турбо-патриотов? То есть не является ли власть заложником ситуации, которую она сама создала. Скажу сразу, это весьма сомнительно, и такое объяснение разбивается о то, что стремление во чтобы ни стало сохранить «лицо» в политике появилось задолго до накачки общества националистическими настроениями и ресентиментом. Об этом красноречиво говорит и история с раздуванием пузыря на рынке недвижимости, и контрпродуктивные меры работы с протестующими, ведь можно было до танков на улице не доводить, а расчехлить мошну все равно пришлось. Далее по тексту мы коснемся неадекватного отношения к проблемам железнодорожных долгов, нехватки питьевой воды, демографического кризиса и разочарования молодежи в реалиях современной жизни. Большинство этих проблем замаячило на горизонте задолго до разогрева турбо-патриотов пропагандой, и объяснить их все куриной слепотой культуры было бы большим упрощением. Перед нами устойчивая характеристика культуры.
Однако в чем-то оценки западных аналитиков могут и совпадать с реальностью. Сейчас, в 2022м году управление обществом, разгоряченным патриотической горячкой противостояния с коварным дядей Сэмом и бледнолицыми колонизаторами, на фоне экономического кризиса, плавно переходящего в социальный, может превратиться в игру с огнем. Можно вспомнить, какой бурной была реакция соцсетей на конфронтационные высказывания китайской стороны на встрече, посвященной китайско-американским отношениям в Анкоридже.
Текущий политический кризис вокруг Тайваня во многом продиктован внутриполитической логикой. В октябре прошел исторический XX съезд КПК, в ходе которого Си Цзиньпин был избран генеральным секретарем Партии на беспрецедентный третий срок. Ходят слухи, что у действующего генсека накопилось в Партии множество политических недоброжелателей, особенно за последние годы, когда в ходе разворачивания кризиса на рынке недвижимости пришлось применить непопулярные меры, ударившие многим чиновникам по карману. Борьба с коррупцией в высших эшелонах власти, которая используется для того, чтобы убрать самых опасных недоброжелателей и предупредить остальных, тоже играет свою роль. Ведь такая политика хоть и укрепляет власть за счет страха, параллельно плодит новых врагов. Внутрипартийная борьба разрешилась в пользу фракции Си, но о накале противостояния говорит скандальный инцидент с выдворением бывшего лидера Китая Ху Цзиньтао из зала заседания. Официальная версия — ему стало плохо, но на видеозаписи очевидно, что для 79-летнего Ху это явно неожиданность. Похоже, спектакль был спланирован и служит демонстрацией силы. Давно устоявшаяся скрытая двухпартийная система под зонтиком единственной Партии, похоже, разрушена, а власть узурпирована пожизненным автократом, который втайне претендует на лавры очередного Бога-Императора. И хоть переломный момент преодолен, недавние массовые протесты и растущее недовольство турбо-патриотов отсутствием явных успехов все еще делают маленькую победоносную войну соблазнительной. Но, видимо, опыт отпора, который скромная Украина дала в ходе так называемой СВО «второй армии мира», послужил неслабым сдерживающим фактором. Пришлось ограничиваться иллюзией внешней угрозы, с которой надо постоянно бороться.
Символический визит спикера Палаты представителей США в Тайвань пару месяцев назад вылился лишь в позорное «последнее китайское предупреждение», на фоне которого социальная сеть Вейбо якобы не справилась с нагрузкой и была отключена. Турбо-патриоты тут же дали о себе знать рядом публичных акций протеста, включая забрасывание яйцами правительственного здания в Сямыне (город на побережье напротив Тайваня). Правительству снова пришлось подвергнуть соцсети цензуре, в то время как по ним поползли нелицеприятные мемы, высмеивающие политику Партии. Напомню, все это в преддверии исторического съезда. Во время разворачивающегося кризиса накручивание иллюзии внешнего врага — весьма удобная стратегия. Напомним, китайцы считают Тайвань частью единого Китая, так что вмешательство США выглядит как реальная угроза суверенитету и территориальной целостности. К сожалению кабинета Си, особенности внутренней политики США породили небывалый консенсус по китайскому кейсу между республиканцами и демократами, а также их избирателями. Так что ситуация развивается стремительно.
Пока что дракон затаился, проглотив обиду, и просчитывает следующий шаг. Не стоит забывать о паттернах культурно обусловленного поведения. Страх всепоглощающей инверсии всегда преследует авторитарные режимы доличностных и модернизируемых обществ. Это может оставаться в пределах культурно-бессознательного, но такое чутье приходит с властью, которой открываются некоторые контуры управления культурной системой, ведь власть предержащие становятся в некотором роде медиумами, транслирующими глубинные интенции культуры. После «потери лица» через «последнее китайское предупреждение» правительство может все-таки атаковать Тайвань. Си выбрал для своей политики доктрину единого Китая, и теперь загнан в ловушку, потому что принцип сохранения лица для представителей китайской власти императивен. Опираясь на дискурс войны, Си находится в ловушке ее логики. Но тут, конечно, многое будет зависеть от общественных настроений и темпов развития кризиса. Теперь, когда закулисная двухпартийность ликвидирована, а власть узурпирована подобием императора, можно ожидать, что события будут развиваться не по самому адекватному сценарию. Обещание «вернуть» Тайвань в родную гавань к 2027 году может стать не пустой угрозой и вылиться не просто в комплекс экономических мер и дипломатических мероприятий.
Но проблемы Китая, как я уже упоминал, перечисленным далеко не исчерпываются.
