Ленин между инверсией и медиацией. Айкидо с русской матрицей, 5
Из книги А.С. Ахиезера «Россия: критика исторического опыта».
Стремление Ленина к крайностям было средством для решения политических задач, а не самоценностью, как в синкретизме. На слова, что его политика крайностей заводит «черт знает куда», Ленин отвечал: «И прекрасно... Это вода на мою мельницу» (Авторханов А.Г. Ленин в судьбах России // Новый мир. 1991. № 1.С. 176). «Буржуазная или социалистическая идеология: середины тут нет...» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 6. С. 39). «Середины нет, середина — пустая мечта мелкобуржуазного демократа» (Там же. Т. 34. С. 319).
Так как буржуазия и другие эксплуататоры, по Ленину, господствовали в обществе, следовательно, общество — сфера зла, против которого выступает носитель добра, т. е. пролетариат, руководимый сакральным центром — партией, ее руководством. Постоянное стремление говорить на всем понятном языке манихейства привело к усилению все той же тенденции сводить все формы раскола к расколу между народом (бедными) и властью (богатыми).
Манихейское отрицание середины проявилось, в частности, в том, как в период назревания переворота Ленин постоянно повторял, что предлагаемые большевиками мероприятия просты, элементарны, что для их воплощения достаточно «одного удара», «декретирования». Иначе говоря, народу предлагалось, слившись с партией, совершить молниеносное чудо. Эта позиция отражала не только манихейские представления вождя большевизма, но и массовую веру в чудо инверсии-революции. Господство инверсионного механизма динамики страны предвещало инверсионный, приобретающий катастрофический характер переход от первого глобального периода ко второму.
Идеологическая модель большевизма, в соответствии с до предела упрощенной манихейской моделью мира, содержит два основных элемента, две находящиеся в непримиримой схватке субстанции, два социальных субъекта всего миропорядка — добро и зло, интерпретируемые в большевизме как социализм и капитализм, бедные и богатые, рабочие и буржуазия и т. д. Однако эта примитивная модель, претендующая на социологическое объяснение бесконечного многообразия как российской, так и мировой реальности, вступила в противоречие с попытками большевизма осмыслить общество как некоторое многообразие. В идеологической модели абсолютно необходимой была фиксация трех основных сил. Это прежде всего буржуазия и пролетариат, что непосредственно укладывалось в манихейскую модель. Третий элемент — это «мелкая буржуазия» (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 34. С. 41), фактически крестьянство, которое составляло подавляющее большинство в обществе. Но это сразу ставило проблему: где в этой модели предполагается раскол, куда двигать шкаф?
Отвечая на этот проблемный вопрос, В. И. Ленин создал теорию двойственности крестьянства, которое, согласно его схеме, постоянно колеблется между «Мы» и «Они», между рабочим классом и буржуазией. Крестьянин, по выражению Л. Д. Троцкого, — «Янус в лаптях». Это значит, что раскол проходит внутри крестьянства, даже внутри каждого крестьянина. Подобное развитие идеологической модели влекло за собой ряд важных следствий в концепции ленинизма. Во-первых, появилась возможность дифференциации иных социокультурных групп, истолкования их неоднозначного отношения к основополагающему признаку социальной принадлежности, т. е. возможность всю дифференцированную реальность общества интерпретировать через эту проблемную установку двоичности. Во-вторых, проблемность неизбежно требовала введения в модель фактора, который должен был разрешать эту проблему — определять, кто реально относится к сферам добра или зла. Решение этой задачи совсем не очевидно, и есть немало факторов, которые сдвигали бы колеблющихся либо к «Мы», либо к «Они». Все это весьма усложняло идеологическую модель, открывая возможность вводить в нее неопределенное множество элементов, и прежде всего элемент напряженности, а в конечном итоге — динамизма. Исключительная важность этой модели для понимания сути большевизма требует более детального ее рассмотрения.
На первом плане в идеологической модели большевизма стоит сила, воплощающая высшую Правду и способная «тянуть» за собой все общество, всех, кого большевизм полностью не противопоставил себе. Таким центром тяготения в этой модели является так называемая партия нового типа, т. е. организация медиационного типа, главная функция которой заключается в решении медиационной задачи.
В отличие от партии в либеральном смысле, которая завоевывает свое влияние в диалоге, партия нового типа, для того чтобы стать правящей, должна быть монологичной, быть реальным воплощением высшей Правды, быть хранителем ценностей земли. «Партия всегда права», — говорил Л. Троцкий. Она монологична по своей сути, так как ведет народ к единой высшей Правде. Она претендует на крайне важный результат, на то, чтобы стать комфортным монологическим тотемом массового архаичного сознания. Поэтому партия нового типа противоположна партиям либерального типа, которые постоянно спорят друг с другом, уже тем самым вызывая у носителей традиционной культуры дискомфортное состояние. Монологическое сознание абсолютизирует цель и допускает обсуждение средств лишь в рамках, не ставящих ее под угрозу. Отсюда рассмотрение всякого плюрализма, любых организационных форм для постоянного диалога как обмана, как «говорильни», затемняющих совершенно ясное и очевидное лицо Правды либо по глупости, либо в результате злого умысла, подкупа.
В сущности, партия нового типа — не партия в обычном понимании. Это особый социальный феномен медиационного типа. Партия в своем самосознании права даже в том случае, когда ее точка зрения инверсионным образом меняется. Меняясь, она остается неизменной в некоем высшем смысле. Массы могли пойти лишь за вечной, абсолютной, готовой Правдой, не допускающей кривотолков, заумных и непонятных рассуждений. Партия нового типа могла победить, только если она представала как убежище, обиталище этой единой и единственной самоочевидной Правды.
В мире, где господствует кривда, Партия существует как некоторый оазис. Например, староверы считают себя сообществом, где и «ныне Правда обретается». Различные сообщества, коммуны духовных братьев и «чад Божьих» являлись островками «Царства Божия на земле». Теперь таким оазисом стала партия, которая явилась воплощением Правды и, одновременно, научной истины. Эта модификация была уже подготовлена до Ленина промежуточной интеллигенцией, которая ставила на место праведников себя, «друзей народа», различные партии и группы. Партия нового типа, следовательно, — организационное воплощение высшей Правды, организация силы Правды, она сама — Правда. Она — тотем, противостоящий антитотему. Люди партии, сливаясь с Правдой, сами становятся ее воплощением.
Важнейшая нравственная обязанность партии состоит в охране каналов информации от проникновения в них кривды. Это и определяет нетерпимость и организационную жесткость партии, не допускающей ни перерастания взаимоотношений партии с народом в полемику по поводу правомерности монолога вообще, ни вторжения конкурирующего монолога. Исключительное чутье Ленина подсказывало необходимость постоянной борьбы за органическое единство организационного и нравственного идеала. Пожалуй, никто до Ленина не ощущал так остро эту связь, не бился с таким ожесточением за организационную форму монолога.
