Дом разделившийся, или гендерная тектоника современности, 11
Необходимо сказать ещё пару слов по поводу того, почему идея «освобождения» женщины находит пламенную поддержку у части мужчин, начиная с самых ранних стадий феминистического дискурса и по сей день. Причём апелляция к уровню интеллекта здесь абсурдна, ибо подобные действия вопреки коллективным интересам гендера и стабильности общества совершались как правило далеко не дураками. Похоже, что образом феминистической Немезиды прельщаются люди с личностной доминантой ментальности. И дело тут не только в упомянутых глубоких традициях Западной Европы, хотя оные и подготовили благоприятную почву. Важнее естественные для культурного типа личности ценности. Прежде всего, их прельщает идея свободы, чрезвычайно важная для личности в её стремлении к уникальной медиации оппозиций культуры и самореализации на этом поприще. Связано с этим и стремление к медиации традиционных гендерных оппозиций в культуре. А дальше на сцену могут выходить и физиологические эффекты, ведь человек хоть животное и больное, но отчасти всё ещё животное. По крайней мере, с базовыми позывами природы он обязан считаться. Среди всех приматов действует базовая программа доминантности, определяющая иерархию самцов внутри коллектива. У человека программы отсутствуют, но базовые импульсы из глубин древних отделов мозга находят свое выражение в опосредовании множеством культурных медиаторов, что в данном случае и служит основой для установления как минимум локальных и ситуационных иерархий. Здесь начинаются хитрости диалектики гендерного поведения. Раз женщина благодаря вмешательству культуры вступает на арену мужской конкуренции, культурные сценарии подчинения авторитету сталкиваются с сексуальным влечением и романтическим обожанием, и происходит наложение этих психических процессов. Что ведёт или к возведению женщины на пьедестал или, в крайнем случае, к мазохическим тенденциям и поискам домины, роль которой могут исполнять на самом деле довольно небольшое количество женщин.
В общих чертах, таков вклад разрастающейся самости в дело разбалансировки гендерного поведения. Но всё никогда не сводится только к одной причине. Для выпадения женщины из традиционных ролей, ставших по большому счёту ещё в ходе неолитического синтеза, должен был одновременно сложиться целый ряд условий. Во-первых, на психологическом уровне это возрастающая вместе с самостью роль эго, подогретая и самой культурой, что утверждает эгоцентризм через целый ряд разнообразных практик вокруг экономического её аспекта, в современности одного из системообразующих. Не стоит, однако, воспринимать написанное в русле социальной критики, это лишь качественная характеристика современной западной или вестернизированной культуры. Почему разбухающее до невероятных размеров эго обывателя ведёт к эрозии и разрушению традиционных ценностей и социальных отношений, думаю, написано уже достаточно.
Во-вторых, проблема возникла в самом ядре низового, локального, рудиментарно-базисного жизненного уровня культуры по отношению к уровню системному, макросоциальному и множеству уровней промежуточных. Жизненный уровень здесь включает в себя иерархию ценностей, традиции, сценарии, нормы и регулятивы социального поведения. Вследствие взрывного роста смыслового пространства культуры развитие получили практически исключительно «верхние» уровни. Базисный витальный уровень, оставшийся за доменом «женского», не получил столь же богатого развития, ведь оказался «глубоко в тылу», далеко за пределами фронта смыслообразования. Между тем женщина погружена в культуру во всей многогранности, и свёртывание её «среды обитания» (по сравнению с развёртыванием среды мужской) породило центробежный вектор, устремлённый на верхние уровни. Этот эффект можно наблюдать в массовой культуре, когда порождаемый мужчинами новый тренд каждый раз с некоторым запозданием «обживается» и женщинами.
Немаловажным фактором оказались и вторичные установлению личностного принципа в культуре эффекты, можно сказать – последствия. Становление морали успеха, ведущая политическая роль буржуазии, формирование политических наций и главенство принципа свободной конкуренции и рыночных отношений – все эти процессы хорошо известны в контексте ментальной трансформации Западного общества. Следствием которой, между прочим, стало полное отмирание витального субстрата средневекового большого общества. Речь идёт о крестьянстве, рустикальности (деревня и всё что с ней связано) и современной версии неолитического архаика в принципе, который выступал питательной средой для городской цивилизации. Сопутствующая перечисленным процессам индустриализация стянула щелочь архаики в города и там переработала её в кислотных растворах пролетариата. Так родилась «pH-нейтральная» среда массового общества городских жителей, откуда пошла обратная волна, накрывшая остатки деревни, окончательно избавив её от архаических рудиментов. Современный автоматизированный со всех сторон фермер пришёл на смену традиционному крестьянину. Ценой трансформации, однако, стала традиционная семья, взятая на низовых социальных ярусах. Навязанные вчерашнему крестьянину, а сегодняшнему пролетарию машинные ритмы индустриального производства вместе с широким пространством индивидуального выбора в рамках городских среды и жизненного уклада разрушили матрицу традиционной архаичной семейности. Современный наследник индустриального пролетария, городской обыватель западного типа по-прежнему обладает довольно архаичным обыденным сознанием, но уже имеет совсем иную организацию жизни.
Наконец, происходит ослабление локальной, базисной витальной сферы вообще. Сфера эта, будучи наиболее приближена к природному основанию культуры, находится в направлении, противоположном вектору неустанного отдаления от естества, который просматривается при анализе эволюционного процесса культуры в самом крупном временном масштабе. С каждым веком, а теперь и с каждым годом уменьшается культурное значение и степень вовлечённости людей в базовые виталистические циклы (здесь семейность, деторождение, любовные дела, освоение индивидуального жизненного пространства, даже практики добычи и заготовки пропитания всё больше автоматизируются и отчуждаются). Конечно, власть таких базовых биологически обусловленных вещей над человеческой психикой по-прежнему велика, но всё больше мы можем наблюдать смещение фокуса, сублимацию и даже увиливание. В сжимающейся подобно шагреневой коже сфере кому угодно рано или поздно станет тесно.
