August 31, 2023

Михаил КуликовСтрана Других, 2Часть I. Враждующие племенаИндейцы против ковбоев: кто за кого?

Описанный (в предыдущем посте https://vk.com/wall-76705631_310021 ) дискурс воспринимается настолько обыденно, что мы уже часто и не замечаем такого необычного и радикального разделения на своих и чужих в рамках одной этнокультурной целостности. Как правило, культурам такое не свойственно. Они состоят из множества оппозиций, да, но не из столь радикально противопоставленных наборов. Здесь в качестве сопоставления приходит в голову культура раннего европейского Средневековья, которая имеет схожий ментальный рисунок глобальной оппозиции Должного и сущего, но там партия Бога противопоставляется партии дьявола, который как бы растворён во всём бытовом и профанном. К тому же это всё давно в прошлом. Для современных культур что-то подобное не свойственно вовсе — особенно это касается синкретического Востока, но и личностно ориентированный Запад давно преодолел резко дуалистическое восприятие реальности. Разве что недавно возникшие течения вокеизма контурами своего мифа об угнетённых меньшинствах чем-то напоминают описываемую нами структуру русского обыденного сознания. Но это, опять же, явление недавнее и не вполне массовое, тогда как обсуждаемый дискурс множественного общественного раскола — явление в России давнее и практически всеобщее.

Пассажи, подобные диалогу выше, мы или принимаем как должное, привычно отмахиваясь, или даже соглашаемся с ними сами. А ведь если остановиться и попытаться осмыслить данный феномен, то можно прийти к весьма любопытным теоретическим и практическим выводам. Последние будут особенно полезны для всех людей, обладающих мышлением, альтернативным типично русскому.

Для начала разберёмся кто же такие русские. Стоит отметить, что основное население РФ (более 80%) идентифицирует себя таковыми, только вот с этнической точки зрения идентифицировать этих русских довольно непросто. Северные, центральные, южные, сибирские и дальневосточные популяции заметно разнятся фенотипически (особенно это касается северных и южных). С точки зрения этнической культуры тоже определить их довольно затруднительно, ибо то, что мы привыкли считать русским фольклором по большому счёту было насажено сверху, а основные культурные артефакты вроде матрёшек и борщей — заимствовано. При этом региональные культуры там, где это не касается сохранивших свою идентичность коренных народов, во многом утеряны, что достаточно уникальная ситуация для Европы (и не только). То есть русские это такая #этническая_химера, мнимая величина, что ярко подтверждается нулевой социальной валентностью индивидов — а этнос это прежде всего система с многочисленными связями между элементами. Это важно осознавать, изучая множество русских микрорасколов. В отличие от какого-нибудь раздираемого противоречиями Ближнего Востока они не несут ни этническую, ни расовую, ни религиозную подоплёку, что достаточно уникально.

Тем не менее, русские как общность весьма реальны, их по всему миру более 100 миллионов. Русский — это носитель русской культуры, а её существование не подлежит сомнению. Если говорить языком культурологии, русские — это субъект русской локальной культурной системы (ЛКС). Она существенно шире географических границ, определённых международными соглашениями за текущим «правопреемником» СССР и Российской Империи. Учитывая это, под Россией и русскими мы будем подразумевать именно российскую (русскую) цивилизацию и русскую ЛКС, а там где речь пойдёт о конкретной стране будем употреблять аббревиатуру РФ. Подобная постановка не содержит в себе противоречий: сколько бы ни говорили о различных исторических периодах, о разрывах преемственности, антропологических катастрофах и смерти государств (что по отдельности, может, и недалеко от истины), различные исторические периоды скрепляет единая культура. Также единая культура скрепляет и некоторые популяции, проживающие за пределами РФ, разумеется, с определёнными долями влияния локальных культур, принявших такие популяции. Что примечательно, общественное сознание воспринимает Россию именно в нашем контексте: как длящуюся историческую протяженность — русскую цивилизацию. Устами младенца глаголет истина, как утверждает русская пословица, и в этом случае она абсолютно справедлива, ведь некоторые вещи даны неразвитому сознанию априорно, из глубин культуры, и этим производится её разоблачение.

Уточнив эти фундаментальные моменты, мы можем, наконец, определить феномен, с которым столкнулись, ибо он типично русский.
(На этом месте наши украинские друзья могут возразить, мол, у нас очень похожая ситуация общественного раскола. Да, мы это понимаем, хотя должны уточнить, что он не столь фундаментален и был сильно сглажен политической историей Украины последних двадцати лет, а также давним конфликтом с Россией. Но при этом никакого противоречия в наших словах выше нет. Ибо всё дело в Русской матрице, которая сильна и в Украине, особенно на востоке и юге. Подробнее об РМ далее по тексту.)
В сознании рядового обывателя общность, которую он интуитивно идентифицирует как русские, разделяется на две неравные части. Одна группа, за которой, как правило, признаётся подавляющее численное превосходство, маркируется по тем или иным признакам как испорченная, негодная или даже вредная, тогда как вторая группа (меньшего размера) отмечается как годная и «настоящая», причём проводящий разделение человек идентифицирует себя с ней. Почти как в детской игре «ковбои против индейцев», в которую играли во времена моего детства, когда дети всё ещё зачитывались М. Ридом и Ф. Купером, только выбор стороны не столь спонтанен, а скорее предопределён. По его осуществлению, многочисленные социальные проблемы мыслятся зоной ответственности отрицательно маркируемой группы. Положительно воспринимаемые «наши», таким образом, оказываются заложниками негодного и онтологически испорченного большинства. Примеров здесь можно привести множество. «Какой замечательный у нас народ»: сардонически высказанная фраза после очередной встречи с фирменным отечественным хамством. Или: «пока они голосуют, не видать нам сильной России», и т. п.
(Стоит оговориться, что возможен некий нейтральный буфер, однако, не занимающий ведущей роли в эмоциональных реакциях, провоцируемых культурой, и часто игнорируемый в субъективных умозаключениях.)

Тот факт, что страна переживает глубочайший кризис, очевиден сегодня даже самому недалекому обывателю. Не важно, что такая ситуация типична для России, вечно ходящей по кругу от очередного застоя до следующей оттепели (через неизменное обострение имперского комплекса, в ходе чего она «получает по рогам» и вынуждена идти на компромисс с Историей). Помним, что историческая память русских очищается с каждым новым царём на троне (подробнее об этом в статье А. Пелипенко «Судьба русской матрицы», а также других его работах о русской культуре).
Начало третьего десятилетия XXI века, когда пишутся эти строки, открывает перед нами самые зловещие перспективы. В сложившейся ситуации люди не могут не задаваться двумя сакраментальными русскими вопросами. Конечно, это не ново — именно «кто виноват?» и «что делать?» заполонили собой русское интеллектуальное пространство на всей обозримой исторической протяженности.
Главный вопрос всегда, конечно — кто виноват? Мы рассматриваем социальное явление маркировки людей на неравные группы своих и чужих, «правильных» и «неправильных». Например, на русских и россиян/советских, или, в случае «особо одарённых» русналистов на русских и их извечных врагов нерусских, которые внедрились во все поры социума и строят козни. Свойство русской ментальности задаваться вопросом «кто виноват» служит отправной точкой для такого мысленного разделения соотечественников. Ибо всё начинается с поиска врага и сброса ответственности на некоего Другого.

Продолжение следует