СЛУЖЕНИЕ VS КОНТРАКТ
Вопреки многословным утверждениям идеологов традиции, ситуация служения не созидает моральных регулятивов. Моральное сознание – атрибут личности. Мораль неотделима от свободы этой личности; служение же по своей природе блокирует процессы формирования личностного сознания, ибо исключает свободный выбор. Идеологи служения обращаются к традиционным регуляторам. Действуют на уровне табуации, работают с категорией греха, апеллируют к священному долгу. Служение – вещь подневольная, а ситуация подневольного существования или действия всегда безнравственна. Об этом красноречиво свидетельствует историческая практика обществ построенных на служении.
Человек служения служит предписанным иерархией целям и утверждает предписанные ценности. Человек контракта выбирает не только сферу деятельности, но идейное и ценностное содержание своего труда. Деятельно утверждает те цели и принципы, которые ему органичны. Может быть монархистом или республиканцем, сторонником запрещения практики абортов или легализации курения «травки». Контракт оформляет в сфере социальных отношений пространство свободы и ответственности.
Зафиксируем еще один важный момент:
В силу своей природы контракт требует совпадения уровня декларированной, писанной и закрепленной в законах нормативности и уровня реальных механизмов социального взаимодействия. Контракт не равен закулисным сделкам и тайным соглашениям. В общем случае серьезный контракт обнародуется и в этом – гарантия крепости сделки. Вспомним обычай обмывания покупки. Он восходит к ритуалу угощения свидетелей сделки купли-продажи недвижимости, которых угощали в компенсацию за отвлечение от обычных занятий наши предки, жившие в обществе, не знавшем нотариата. Контракт опирается на моральную санкцию. Это то, по поводу чего можно апеллировать к обществу. Он переводит отношения между людьми в пространство легального права. Контракт должен соответствовать законам, в противном случае он не защищаем. Общества контракта требует независимого суда. Судебная защита и разбирательство спорных случаев – необходимый элемент жизни, построенной на отношениях контракта.
Все и всяческие негласные и нелегальные договоренности незаконны и по своей сути противоречат идее контракта. Если власть платит чиновникам малую зарплату, но, в порядке компенсации, позволяет наживаться за счет коррупции – это не контракт, а качественно иная форма соглашения: Это принципиально негласная, нечеткая договоренность криминального характера, которая оставляет широкий простор, как для власти, так и для чиновников. Власть может имитировать борьбу с коррупцией, зарабатывая очки у доверчивого простонародья, а чиновник может наживаться, зная, что в жертву принесут мелкую сошку или стрелочника. Если он по правилам делится с начальством, ничего с ним не случится. Любые разговоры о справедливом Хозяине, который угнобит бояр и наведет порядок – монархические иллюзии. Культура служения не приемлет писанного права и фатально тяготеет к жизни по «понятиям». От эпохи к эпохе в традиционном обществе различаются масштабы коррупции. Но в целом в обществе служения коррупция существенно выше, чем в зрелом демократическом обществе. Об этом многократно свидетельствует история.
Зрелое общество служения буквально пронизано сетью нелегальных договоренностей между чиновниками, а также между чиновниками и подвластными. Любые транзакции, любая сколько-нибудь значимая экономическая и социальная жизнь происходит при участии чиновника, который разрешает, регулирует, гарантирует те или иные процессы, в соответствии с этими нелегальными договоренностями. Так складывается рынок административных услуг, возникает такса оплаты за конкретное действие. Общество служения живет не по писанному закону, а согласно системе криминальных контрактов, сложившихся стихийно. Там, где отрицается контракт легальный, соответствующий закону и интересам всего общества, царствует контракт криминальный, находящийся вне закона и отвечающий интересам чиновничьего сословия. Иными словами, идеологическая модель общества служения разительно отличается от практики этого общества.
Вопреки мифологии, освящающей деспотию, социальность не созидается указами сакрального правителя. Социальность созидается договоренностями людей. Именно поэтому свирепость русских законов умиряется их всеобщим невыполнением. Общество служения оплетает сеть криминальных договоренностей «слуг государевых», в соответствии с которыми разворачивается уродливая жизнь коррумпированного общества. Альтернатива этому – демократический механизм формирования норм и правил, которые по своей природе будут носить контрактный характер, плюс демократический контроль общества за чиновником, работающим на контрактных началах.
Однако осознать это, означает признать химеричность всего русского проекта, который покоится на идее о добром и беспощадном Правителе, навязывающем свою волю злым боярам. Вот тогда «всем будет хорошо». «Правда воли монаршей» – магистральный момент русского универсума. Если это фикция, то историческая правда и перспектива была за Новгородом Великим, а не за московскими князьями, разрушившими вечевой строй и утвердившими самодержавие. Коррумпированные чиновники плохи, но без них и без этой коррупции общество служения в принципе существовать не может. Сговор и коррупция – органические следствия деспотии, то есть – ситуации, порождающей служение.
