Роман Буревестник: Цели Культуры, 10.
Ответы на современные проблемы и их источник нужно искать в далеком прошлом. Причем увидеть его надо в его собственной глубине, не измеряя современной меркой.
Становление субъектности человека, субъектности Культуры и ее подсистем - единый, взаимообусловленный процесс.
Чем развитее системы, тем сильнее они тяготеют к общей теме ухода от природы. Мифоритуальная система (МРС) и логоцентрическая – это куда более высокий уровень, чем региональная телеология. Разница не территориальная, а эволюционная.
Культура не пользуется природными программами как таковыми. Когда она возникла, она перемолола их и стала применять свои инструменты. Природные программы были переделаны в культурные.
Поэтому не стоит видеть развитие Культуры как ответ на вызовы природы или среды. Она ответила на этот вызов только один раз, когда выросла из материнской среды. Все остальные вызовы – спровоцированы ею и имеют смысловую природу. И находит она им смысловое же решение. Ее история - скорее изменение смысловых взаимоотношений (медиации) человека с миром.
Эволюционирование было травматичным для человека, оно вызвало болезненный разрыв с полнотой универсума, и культура первоначально была способом настройки расшатанных эволюцией биопрограмм для восстановления чувства единства. Одним из главных механизмов выпадения было стремительное развитие левого полушария.
В верхнем палеолите культура оформилась в систему. Она начинает развиваться благодаря внутренним противоречиям.
Трепанация черепа, возможно, преследовала целью блокирование левополушарного развития. Согласно предположению смыслогенетической теории – люди пытались заблокировать развитие левого полушария, потому что чувствовали, что оно выталкивает их из синкретической слитности с мирозданием. Идея, что трепанация черепа имела ещё какие-то цели, кроме магико-целебных, высказывалась и ранее. У перуанских паракас (I тыс. до н.э. – I н.э.) совершались массовые трепанации.
В неолите культура перестала блокировать расширение ресурса, что привело к формированию ряда продуктивных противоречий. Это развитие специализации, граница между протогородскими и сельскими поселениями. Для этого культуре нужно было переступить через себя. И нужно было это именно самой культуре - человек этому всячески противился, часто предпочитая смерть изменению ментальности и образа жизни.
В раннюю эпоху чужим, даже демоническим считалось все, что не имело отношения к конкретному племени. Культура кодировала себя с помощью языка. Ее субъектность проявлялась в форме изоляционизма - близкие по соседству племена имели абсолютное языковое различие. Другая форма - запрет сексуальных контактов с иноплеменниками. Это лишнее доказательство субъектности культуры, так как в данном случае она перемалывала даже природные инстинкты.
Стоило человеку частично освободиться от природных императивов, как его тут же опутали культурные. В следовании им не было никакого эгоистического интереса, не было уже и животного (даже альтруистического). Вернее, природные программы продолжали действовать, но культурные надстроились над ними и подавили. Природные программы - это витальный базис культурных.
Культура начинает снимать сексуальные табу только после того, как укрепила мифоритуальное ядро.
Эволюция Культуры - смена глубинных смыслообразовательных парадигм. Хотя процесс этот весьма нелинеен. Иногда от старой ЛКС могут даже остаться отдельные институты на некоторое время. Философские школы Античности зачахли чуть позже остального целого.
Начало архаической культуры - распад палеосинкрезиса. На каждом последующем витке новая культурная система вырастает на обломках предыдущей. То, что остается от старой системы, представляет собой новый синкрезис. Впрочем, не стоит механически прикладывать эту схему везде и всюду. Синкретические блоки распадаются только там, где это нужно культуре. На исходе мифоритуальной системы каждое новое приобретение, тактически призванное задержать распад МРС, стратегически работало на окончательный развал системы.
Развитие Культуры - это усиление волевого, затем волюнтаристского начал. Оно вызывает ответное желание вернуться в холономный мир - отсюда духовные практики в разных культурах, например, даосские.
При переходе от МРС к логоцентризму граница проходит уже не между природой и культурой, а внутри самой культуры. Начиная с Дуалистической Революции культура борется с культурой, природное уже дано в опосредованном и частично переработанном виде.
Смысловое пространство в конце МРС было максимально атомизировано и дезинтегрировано. Единственным способом преодолеть эту ситуацию была глобализация бинарных оппозиций - упорядочение хаотизованной среды умирающей МРС по двум основным кластерам (Добро и Зло, Должное и Сущее). Смысловое пространство культуры стало структурированным, но травматически расколотым надвое. Вторая фаза логоцентризма - синтез оппозиций в Абсолюте. За ним скрывалась субъектность культуры. Культура стала более сложной и дифференцированной, поэтому понадобился новый системный интегратор - религии спасения.
Культуре не надо было выяснять отношения с Природой, но нужно было провести границу с миром опосредованной природности (наследием МРС). Особенно актуально это было в эпоху средневековья. Нужно было встроить мифоритуального человека в новый контекст.
В эпоху логоцентризма главной задачей культуры было сконструировать образ Абсолюта, который манил бы человека идеей абсолютной партиципации. Для культуры это форма самомобилизации. Наиболее сильную историческую динамику породили зрелые формы логоцентризма - христианство и ислам. Другие модельные центры не так сильно оторвались от первоначального синкрезиса. Диалектические антитезы там лишь намечались.
Концептуализированный трансцендентный Абсолют стал новым ядром культуры, выполнявшим функцию синкрезиса. Любые нововведения должны отныне им быть одобрены. Теперь он стремится контролировать все и вся, по возможности не давая партиципационной энергии уходить на сторону. Отсюда фанатичность, временами присущий логоцентризму.
ЛКС развиваются благодаря внутренним и внешним противоречиям. Это происходит большими и малыми ритмами. Большие - lounge durei, например, борьба интеграционного и дезинтегративного начал. В частности это борьба социального с индивидуальным.
Малые циклы - жизнь самих ЛКС.
Переход к большому обществу всегда непрост. Некоторые культуры плохо сочетают старые и новые программы и не дают человеку оптимальных возможностей для решения проблем, в частности, для нормального трансцендирования.
По мере отрыва культуры от природных оснований у нее развивается коллективная, а затем индивидуальная рефлексия, способность к целеполаганию. Это происходит на стадии формирования ЛКС.
Кульминация жизни культуры не в середине, а скорее ближе к концу ее пути.
Диссистемные смыслы культура сначала не замечает, потом означивает их искаженно, называя неизвестное известными терминами. Затем эти элементы организуются в контрсистему. ЛКС так или иначе умирает - как взрыв или как медленный спад. Создают диссистемные смыслы отдельные люди или маргинальные группы.
Играет свою роль и сам факт того, что инновационные и диссистемные смыслы становятся заметны - сначала отдельными субъектами или субкультурными группами, затем они передают это «в народ». Это признак скорого конца системы.
Революция Личности - органический этап развития культуры.
В раннем культурогенезе сильнее проявлялась субъектность Культуры, в современном мире - человека. По ходу истории все важнее становится отдельный человек. Племена, наоборот, были важнее всего на заре истории, когда появились большие общности - Культура могла ими жертвовать.
Всякий стратегический выбор культуры во имя стабилизации отсекает возможные альтернативы. Человеческие интересы здесь не играют столь уж большой роли, так как долгосрочный результат выбора несоизмерим с человеческой жизнью.
Глобализация - не столько признак именно современной культуры. Стремление к неограниченному росту - черта всякой империи.
«Культура как системное образование – не более чем одно из промежуточных звеньев в цепи глобальной эволюции. Поэтому никакой конечной в метафизическом смысле цели она иметь не может, как не может иметь конечной цели и сама эволюция. На уровне философских спекуляций можно предположить, что целью Культуры является самоснятие и переход в новое, более «продвинутое» эволюционное качество. Но эта абстрактная формула мало что помогает понять в конкретно-исторических культурных процессах. Здесь мы имеем дело с разномасштабными, но все же обозримыми временны́ми конъюнктурами, в которых ЛКС решают разнообразные имманентные задачи. Характер этих задач определяется как уровнем сложности структурной конфигурации самой ЛКС, так и стадиальными характеристиками ментальности человека – создателя и носителя смыслов. При этом роль ментальной конституции человека на имманентные задачи его культурной системы проявляется не прямо, а косвенно, опосредовано; напрямую ставить и осознавать человек может лишь свои человеческие цели. Цели же ЛКС, как и ее системные основания, от человека скрыты. Культура, таким образом, понимается не просто как некий объект, пространство или набор программ, но прежде всего как субъект, наделенный способностью к саморазвитию, рефлексии и целеполаганию» (ААП).
