Дмитрий Алтуфьев: Мастер-класс, 1
Решение проблемы — в том, чтобы отождествиться одновременно и с наблюдателем, и с тем, за чем он наблюдает.
Джозеф Кэмпбелл, «Пути к блаженству»
Мы нашли удивительное место на берегу, где ветра совсем не было. Полянка, выходящий прямо к прибою лес, выкатывающаяся из-за моря красная луна белела, поднимаясь.
Сталкер поглядывал на нее с явной неприязнью:
- Мужчины, будет тяжело. С полной луной всегда такое.
- С чего бы? – отозвался Писатель. – По идее полнолуние облегчает вход в психосферу, вспомните всех зависимых от луны людей, истории оборотней и прочее. Она как-то воздействует, сводит с ума. Разве не за этим мы сюда пришли?
- Нет. Нам не нужно сходить с ума, нам нужно освободиться от него на время. Особенно это вас касается. Мне проще, у меня психика расшатана, это как привычный вывих – легко выходит, легко вправляется. С вами сложнее – первый опыт контакта с психосферой как по маслу не проходит. Вот вы посмеиваетесь надо мной, но я-то знаю – полная луна не к добру.
Как-то я привел сюда ученого мусульманина, из суфиев или типа того. Он рассказал, что в полнолуние ощутить присутствие бога очень трудно и потому лучшее время – ночь при ущербной луне. Якобы отсюда и узкий полумесяц у них. Может, он сам это придумал – не знаю.
- А зачем он пришел к тебе? – внезапно подал голос Ученый.
- Затем, что и все. Всем это нужно. Потребность в трансцендировании, как сказал бы Пелипенко.
- Мусульмане это вроде не одобряют.
- Они разные – вмешался Писатель. - Может, многие не готовы встретиться сразу с Аллахом, но увидеть джиннов и дэвов, пусть даже своих внутренних – необходимо. А где еще найти джинна? В кувшинах и лампах их больше нет. Комната исполнения желаний осталась только тут, в Зоне.
Сталкер: Первые ощущения начались минут через 15. Восприятие реальности изменилось, тело словно налилось приятной тяжестью. Я почувствовал, как дыхание обрело силу, словно ты втягиваешь в себя не воздух, а все окружающее пространство. Языки пламени в костре расцвели какими-то мистическими оттенками.
- Всё, мне пора – заявил Сталкер и отошел от огня к самому берегу моря, прихватив подушку. Летящий по урезу воды ветер замедлил свой бег. Луна с издевкой била в глаза. Он сел в лотос, закрыл глаза и начал дышать.
Сталкер: На третьем вдохе перед глазами закрутились мандалы невероятной красоты, сменяя друг друга. Замедляю дыхание, растягивая каждый вдох и выдох, перед глазами пролетают уже не мандалы, а целые пласты реальности. «Я» еще присутствует, но связь с ним настолько тонка, что даже не помню, как меня зовут. Чтобы прорваться дальше, нужно оставить Я тут.
Сознание тянет в разные стороны, нужно не забыть, зачем я здесь. Начинаю надувать вселенную с правой стороны, прямо вижу ее, целый пласт материи невероятных размеров и в то же время рождающийся во мне. Поигрался с ним, покрутил его так и сяк и скинул - такое удовольствие. Чувствуешь себя богом, способным творить свои миры. Я пришел сюда задать один вопрос. Задаю. И вижу. Как появляется окружающий меня мир. Вижу, как в правой половине мозга откуда-то спускается сознание, в котором нет ничего, кроме блага, сознание тянет туда, хочется слиться с ним, там так хорошо. Борюсь с собой. Вижу, как человек, пропуская это нисходящее сознание через Я, нарезает его на блоки - это и есть слова. Становится смешно от того, какую же серьезность люди придают словам. Разгоняю свой станок по изготовлению блоков-слов и они ярким каскадом сыплются во все стороны.
Откровение кажется настолько сильным, что хочется поделиться.
Выхожу.
Ловлю себя на мысли: как тяжело входить и как легко оттуда выскальзываешь - словно и не было этих миров.
Сталкер возвращается к костру, где все так же сидят Ученый и Писатель – ни в одном глазу. Обрадованный его возвращением Писатель достает термос и затевает беседу, а Ученый привычно помалкивает, занятый анализом всего. Через несколько дней он разродится простыней заумного текста на грани гениальности и помешательства – а может и нет, думает Писатель, поднимается на затекшие ноги, натягивает поверх кожанки тулупчик и уходит к морю.
Ученый: Вспоминаю небольшой диалог с Писателем, когда мы коротали время в ожидании эффектов. Мы беседуем о том, что чувствуем, а вернее не чувствуем, пока он не сказал: «я вижу, как пламя отсвечивает зеленым». Я приободрил его тогда: «вот видишь, все начинается!», что он воспринял с некоторым скепсисом. Потом, когда костер уже догорал, стало ясно, что это масляная краска на рубленой мебели давала такой окрас, и когда язычки пламени стали совсем маленькие, они почти полностью позеленели. Но я действительно ничего такого не видел, даже меняя угол зрения. Сейчас думаю, что это все-таки результат повышенной сенсорики. Писателю удалось уловить то, что я еще не мог.
Далее все начало происходить с микроскопическим запозданием, словно в осознанном сне. Я сижу у костра и озираюсь по сторонам. Сквозь листву проглядывает лунная дорожка, переливающаяся на поверхности чуть колеблющегося моря как в медитативном танце. Боковым зрением я поймал ритм, и он начал преображаться в прекрасные калейдоскопические узоры, заманивая меня в этот образовавшийся в листве портал. Наверное, следовало отдаться этому ощущению прямо там, у костра, но я, понаблюдав с минуту за психоделической игрой лунного света, решил почему-то, что лучше уединиться где-то вдали от нашей стоянки, по примеру моих товарищей. Что и сделал, взяв с собой шубу и отправившись к берегу, дальше от треска костра и ближе к природному эмбиенту ночного леса и моря.
Сталкер в небольшом напутствии чуть ранее задал направление для медитации: охватить мыслью окружение и ощутить его частью своего внутреннего мира, закрыть глаза и сосредоточиться на звуках. После провала первого опыта летом, я, признаться, охвачен фрустрацией и страхом повторения негатива. Это мешает сосредоточиться, плыть по течению. Я также боюсь за своего друга, Писателя. Он гораздо сильнее переживает неудачи и порой отдается своим негативным эмоциям, принимая на их волне поспешные решения. Как следствие, я боюсь также и того, что его аффекты помешают нам идти по избранному пути. При этом я сопереживаю ему, ибо знаю, как это для него (и для нас всех) важно. Таковы мои мысли и эмоции в тот момент, и отвлеченный всей этой мирской кутерьмой, я сдаюсь, и поджав хвост, бегу в нормальность – беру шубу и возвращаюсь к костру. Да, было психоделическое изменение окружения, гиперчувствительность к звукам и деталям, атмосфере места, но использовать это мне не удалось. Направляясь к костру, я погружен в рефлексию. Я четко осознаю все описанные проблемы, и что дело во мне.
Обосновавшись у костра, я немного перекусил, что, наверное, «разогнало» мою кровь и подхлестнуло сознание к дальнейшим изменениям. Ощущение течения времени если не пропало, то существенно изменилось. Континуум то растягивался, то сжимался. Сверка с часами разительно не совпадала с внутренним ощущением прошедшего времени. Плохо запомнилось, кто и когда был у костра, отдыхая от прибрежных впечатлений, но, кажется, сидел уже Сталкер и вернулся также Писатель. Несмотря на трудности и предчувствия неудачи, мы находимся в приподнятом состоянии духа и весело шутим.
