ПОСЛЕДНЯЯ СХИЗМА? Часть 2
Термин раскол описывает достаточно сложное явление, ибо расколото именно сознание. Пелипенко вывел, что русское сознание уже не способно жить и мыслить себя вне раскола, вне противостояния априорно отчуждаемому и отторгаемому Иному. Когда некое явление превалирует на этапе оформления большого общества и устойчивых институтов государственности, то происходит импринтинг, то есть оно «въедается» в подкорку культурного ядра, становится системообразующим кодом культуры. С самого начала мы получили в распоряжение расколотую между догосударственной архаикой и письменным христианским государством ментальность, которая воспроизводит раскол как основание культуры на протяжении всех исторических эпох.
Пелипенко иллюстрирует концепцию раскола примером из советской культуры:
Медиумическая функция иерархии государевых людей становилась особенно актуальной в условиях обострения культурно-цивилизационного раскола. «Правильный» государев человек не только выступал медиатором между метафизическими полюсами Должного и Сущего, но и ситуационно «сшивал» безнадёжно чуждые друг другу половинки российского социокультурного космоса, выступая живым синтезом формального и неформального начал. В связи с этим, нетрудно объяснить фантастический успех фильма «Чапаев» и не сравнимую ни с каким иным произведением фольклоризацию его героев. Фурманов – носитель формального, «трансцендентного» начала, абсолютной и безупречной высшей правильности. Петька – противоположный, всецело «имманентный» полюс народной стихии с её спонтанностью, неправильностью и всем «человеческим, слишком человеческим». Между ними герой-медиатор – Чапаев, преодолевающий крайности обоих полюсов и выполняющий роль мифического культурного героя, синтезирующего Должное и Сущее, и потому, воссоздающий полноценно-завершённую ткань бытия.
От себя добавим, что растасканный по анекдотам Чапаев обрел свой статус благодаря своей функции медиатора, исполнителей которой в реальной русской среде днем с огнем не сыщешь.
Парадоксально, но именно это неснимаемое противоречие между фундаментальными ментальными пластами служит одной из главных несущих элементов конструкции РМ. Раскол предстает ментальным цементом, сцепляющим атомизированное общество в единую систему.
Пелипенко также пишет:
В России, где архаический слой ментальности слишком долго пребывал в состоянии, минимально уравновешенном культурой большого общества, страх хаоса превратился в тяжелейший невроз культурного сознания. Речь не идёт лишь о внешних, социальных проявлений хаоса: от варварской «волюшки вольной» до мародёрства и погромов. Субъект РМ боится, прежде всего, хаоса внутреннего, той необузданной стихии раскультуривания, которая – стоит лишь внешней контролирующей инстанции на миг отвернуться – грозит вырваться наружу.
