Святослав Зеленский. Введение в СТК. В чём Смысл?
Смысл появился задолго до языка, для него необходимо в первую очередь переживание. Большинство смыслов до верхнего палеолита выражались невербально, даже в последствии слово долго уступало в сакральном отношении ритуальному действу. А.А. Пелипенко указывал, что вербальный язык – это «универсальный переводчик», а слово - «пороговый уровень дискретизации». В то же время язык не отражает реальность «как она есть», а лишь так, какова она для ЛКС. Язык человека – это не развитие языка животных, «язык животных не знает многозначности».
Существует теория, согласно которой ключевую роль в возникновении вербального языка играли жесты, а не звуки. Рождение языка - это не развитие, а отрицание биосигнальности. Знак языка не практичен в животном смысле, это трансляция партиципационного опыта вовне. Так рождаются не сигналы, а смыслы. Хотя в животном языке и был признан своего рода синтаксис, связка между сигналом и предметом в животном языке железная. У человека в начале формирования языка слова-сигналы - это смутные пучки смысловых возможностей. Язык начинает формироваться с имен.
Социальная коммуникация не была целью первых слов, отдельный человек эксплицировал вовне свой опыт партиципации для стабилизации психики.
Звукообразовательная активность не преследовала цель информационного общения, скорее представляла собой канал для свободного выхода в ВЭС. Смысловой потенциал соответствовал необузданной фантазии ребенка. Когда сознание встречалось с природой прафеномена, происходило ограничение смысла с последующим имянаречением. Со смысловыми ограничениями были связаны и языковые табу.
В начале истории язык крайне беден, но слова многозначнее и насыщеннее в плане воздействия, синкретичны. Это отношение возрождается в поэзии. В ходе истории слова все менее насыщены, но значения определяются, уточняются, ограничиваются - связи с феноменами остается все меньше и реальность скрывается за знаками. Отдельные сферы культуры замыкаются в себе, занимаясь необязательными языковыми играми.
В раннем культурогенезе вербальный язык был в равном положении с языками жестов, пантомимы, изображений. С верхнего палеолита становится главным. В основном он формируется левым полушарием и сам его развивает.
Язык кодирует феномены, но не внутренние устремленности сознания. Благодаря возникновению вербального языка резко снизилась глубина партиципации, зато чрезвычайно расширились возможности смыслопорождения.
Синтаксис очерчивает смысл. Для формирования синтаксиса, семантики и интонационности необходима была интенциональность – определенная бессознательная, как бы «подсказанная», как снизошедшее откровение, направленность смыслообразования. Интонационность - выражение эмоциональной окрашенности смысла. На ней, например, построена музыка.
Причина образования языка - трансформация аудиальных аффективных форм (различное выражение эмоций) в семантемы (собственно смыслы). Синтаксис - сворачивание смысловых возможностей до более определенного значения.
Самые древние слова-имена были аналогичны олдувайской гальке.
Вербальный язык более продвинут в плане комбинаторики. Слово - мельчайшая операбельная единица языка, позволяющая развинчивать и заново свинчивать целостный гештальт. Устойчивое значение слова определяется его способностью замещать или дополнять образы значений в определенном контексте. Слово в максимальной степени определяет и различает смыслы. Это и делает вербальный язык универсальным переводчиком. Слово максимально отчуждено от непосредственного партиципационного опыта, но наиболее оптимально для моделирования новых смыслов. Способность языка описывать те или иные уровни реальности - это способность сознания расщеплять синкретические блоки.
Ребенок втягивается в смыслообразовательную активность через язык. Язык сам его и втягивает. Язык - одно из главных сосредоточений зон относительно свободного смыслообразования (резервных зон на случай кризиса и деструкций культурной системы). Эти зоны в большой мере доступны в раннем детстве, вообще к такому смыслообразованию способно ограниченное количество культурных субъектов.
Если знак – это нечто, замещающее собой феномен и хотя бы когда-то бывшее с ним в близкой смысловой связке, пронизанной единым переживанием, то символ – нечто заведомо условное. В этом смысле неуместно говорить о символах касательно древнейших обществ.
«В каждой целостной совокупности или системе существует ядро доминантных символов, которые характеризуются чрезвычайной многозначностью (имеют много смыслов) и центральным положением в каждом ритуальном исполнении. …Доминантные символы создают фиксированные точки всей системы и повторяются во многих из составляющих систему ритуалов. Каждый из этих символов имеет, стало быть, множество референтов. Процесс «избирательности» состоит в создании вокруг доминантного символа контекста символических объектов, действий, жестов, вербального поведения и социальных отношений между исполнителями ритуальных ролей (молитвы, заклинания, песни, речитативы, сказания, священные повествования и т.п.), что одновременно группирует и подчёркивает те из референтов, которые полагаются существенными в данной ситуации».
Чтобы эта модель действовала, необходимы более-менее устойчивые смысловые поля, сложившиеся в культуре. Но если называть объекты рассмотрения не символами, а значениями, то это можно считать описанием принципа попеременного доминирования смысла.
Субъект культуры немыслим вне её смыслового комплекса. Смысл – это промежуточное звено между культурой и ментальностью. По мере развития культуры, её ментальные модели выходят в область осознанного. Это развивает её и в то же время подтачивает её основы.
Значения бывают ассоциативные и функциональные. Первые - необязательны и произвольны. Вторые безусловны в рамках культурной традиции. В целом они основаны на необходимости. Ложка в первую очередь для еды. Функциональные значения - своего рода эйдетические ниши, к которым восходят все последующие смыслы.
Постепенно значения смещаются от безусловных к ассоциативным и принудительным.
Ментальность и культура состоят из системы эйдосов - организующих смыслы связок между феноменом и контекстом. Контекст - формы осмысления, бытийственный и социальный статус. Все, что попадает в такую связку, наделяется безусловным значением.
У Аристотеля тоже есть идея соответствия культурных форм и категорий неким изначально заданным параметрам. Субъект лишь семиотизует то, что предзадано культурной конфигурацией.
Смысл всегда включён в определенную ментальность.
В некотором отношении смысл задается контекстом. Сознание чаще имеет дело со смысловыми комплексами, чем с единичными смыслами. Единичные смыслы вычленяются из комплексов при помощи скрупулезных аналитических процедур. Оно встречается с ними, когда сталкивается с чем-то новым. Скорее даже формирует новые дуальные отношения.
Каждый текст культуры - ее семиотический модус, стремящийся выразить общее. Наиболее сложные тексты высокого уровня - достигшие единства абстрактного и конкретного.
Сознание может далеко продвинуться в разделении разных смыслов, но никогда не может окончательно выйти из смыслового поля всей культуры.
Глядя на предмет, человек всегда видит то, что он должен увидеть, исходя из собственной ментальности; то, что способен и готов увидеть. Примеры подобных искажений приводили антропологи, исследовавшие племенные культуры: лошадь - большая свинья, корабль - большая лодка.
Отношение к внешнему миру в большинстве случаев задано группой.
Человек никогда не имеет дело с вещью-в-себе, только со смыслом.
Нейрофизиолог К. Прибрам высказал идею, что мозг начинает конструировать объект еще до того, как он достигает зрительного центра, т.е. до того, как мы его непосредственно увидели :
«мы всё время конструируем собственную реальность из массы того, что, как правило, кажется хаосом. Однако этот хаос имеет свою структуру: наши уши подобны радиоприемникам, а глаза – телеприёмникам, которые выбирают соответствующие программы. Имея другие системы настройки, мы могли бы принимать другие программы».
Складывание определенных мифов – тем более выражение ментальной конфигурации: «В форме мифического образования отражается не столько объективная форма вещей, сколько форма человеческих действий».
Базовый смысл всегда расслаивается и разделяется по оттенкам в сознании разных субъектов. Это и делает культуру и человеческую ментальность отличной от животной сигнальности. В каждом смысле содержатся принципы его отношений с другими смыслами (код межсмысловых отношений), а также история его возникновения, ключ к смыслогенетической цепочке. Это внеденотативные (не знаковые) компоненты смысла. На них направлена рефлексия, и именно их культура старается скрыть. Здесь самое для нее важное.
В каждой культуре есть сферы, активно осмысляемые и означиваемые, и сферы табуированные, запретные. Это тоже определяет разницу между культурами. Смыслообразование и развитие языка активно происходит в отдельных сферах, где это необходимо. Где-то это наоборот нежелательно.
История - не только отделение культуры от природы, но и эволюция ментальности, формирование границ между ментальными типами людей. Выявить их крайне сложно, т.к. человеку трудно отделить себя от иллюзии целого.
Конечно, взаимоотношения Культуры и Человека не так однозначны. Культуре тоже необходимо подстраиваться под ментальность человека - его способности восприятия, сознания, опыт, работу мозга. Опять же, человек способен к несанкционированному ЛКС смыслообразованию и вовсе не является эдаким запрограммированным винтиком «Матрицы». Но сложные взаимоотношения Человека и Культуры – ещё одна тема для отдельной большой статьи.
