***

Гнозис и предметная среда цивилизации
#МГК #русология #антиантропная_цивилизация

Человек не может изготовить какой-либо предмет, не выразив в нем себя самого, культуру, к которой он принадлежит, эпоху, в которой он живет. Такова природа человека как культурного существа. Именно поэтому специальная задача — скопировать или подделать предмет, принадлежащий иной эпохе, — решается с большим трудом, требует профессиональной подготовки и особого мастерства. Взятая в своей целостности, предметная среда определенной культуры выражает эту культуру не менее мощно и целостно, нежели сумма текстов, созданных в лоне культуры.

С точки зрения культуролога, к сущностным характеристикам предметной среды человеческого бытия относятся:

– мера упорядоченности;
– мера комфортности;
– мера антропности (соизмеримости с человеком, ориентированности на него);
– мера завершенности;
– мера эстетической оформленности.

Мера упорядоченности (она же — мера хаотизации) — исключительно важная характеристика предметной среды. Мера хаотизации мгновенно фиксируется сознанием человека. В каждой культуре имеются устойчивые представления о приемлемом уровне хаоса. Социализируясь, человек усваивает эти представления и, взаимодействуя с окружающей его средой, поддерживает привычную меру упорядоченности. В общем случае стадиально более высоким культурам присущ более низкий уровень хаоса. Охотничьи племена, варвары и кочевники активно хаотизируют среду своего обитания и перемещаются на новый участок, когда пребывание на прежней стоянке становится невозможным. Для культур экстенсивных характерен высокий уровень хаоса, для культур интенсивных, ориентированных на жизнь в ограниченном пространстве, — высокий уровень упорядоченности. Кроме того, мера упорядоченности предметной среды задается доминирующими ценностными установками, отношением к миру, представлениями о ценности и смысле человеческого существования.

Мера комфортности прямо связана с доминирующими в культуре ценностными установками. Сама идея комфорта возникает в зрелых городских культурах и утверждается в противостоянии этосу самоограничения, психологии воина, готового спать в седле, и аскета, сознательно изнуряющего свою плоть. Идея удобства, идея комфорта движется навстречу желаниям и слабостям человека.

Положение о мере антропности нуждается в прояснении. Далеко не всякая предметная среда соразмерна человеку и ориентирована на него. Пирамиды, зиккураты, памятники азиатским деспотам принципиально несоизмеримы с человеком, несомасштабны ему, ибо призваны выражать трансцендентные человеку смыслы, представлять простому смертному величие запредельного. Другая сторона антропности связана с мерой ориентированности предметной среды на человека, степенью приспособленности к нему, заботой об удобстве эксплуатации и использования. Для того чтобы лучше понять, о чем идет речь, достаточно сравнить поездку в автомобилях «москвич» и «фольксваген» одного года выпуска. Технологическое отставание СССР от Запада тут ни при чем. Межконтинентальные баллистические ракеты СС-18 («Сатана») и другая отечественная продукция подобного рода превосходили по своим показателям западные аналоги. Дело в иерархии ценностей. У культур, победивших гностицизм, лучше получается то, что связано с удобствами, комфортом; у культур, пронизанных мироотвержением, — орудия уничтожения.

Мера завершенности рукотворной среды изоморфна утвердившемуся в культуре образу космоса и оттого так значима психологически и культурно. Первый аспект завершенности хорошо знаком каждому россиянину, постоянно сталкивающемуся с недостроем, недоделками, особым хаосом, задаваемым обветшалостью одних элементов целого и недоделанностью других. Второй аспект выражает меру целостности, продуманности. Речь идет о реализации принципа логической и эстетической целостности в контексте центрированности среды на человека. Говоря языком греческой классики, речь идет о Космосе, исходно противостоящем Хаосу. Из всего этого вырастает психологический комфорт, чувство защищенности, естественности пребывания в среде и пользования ею.

Мера эстетической оформленности очевидным образом отвечает потребности человека в психологическом комфорте, рождает чувство защищенности и покоя. Все это вместе выражает отношения в системе «человек — Вселенная», как они видятся данной культурой. Если задающей смысловой матрицей является представление о том, что человек погружен во враждебный, опасный и профанный мир, в котором его жизнь — тяготы и страдания, а избавление возможно лишь за пределами этого мира, то формируется та среда, в которой мы родились и выросли. Среда эта должна быть хаотизированной, дискомфортной, незавершенной в смысловом плане и недоделанной актуально, неудобной в эксплуатации, создающей ненужные тяготы и рождающей безотчетное чувство тоски.

Вспомним, как выглядело типичное советское предприятие. Грязные цеха, выкрашенные в безнадежный серо- зеленый цвет станки, черные закопченные своды и перекрытия, лужи отработанного машинного масла на бетонном полу. Хаотичный мир производства, тотально антиэстетичный и антиантропный. Продукция всегда с изъяном, с какой-то порчей: не так упакована, не та фурнитура… Здесь варварство и архаика смыкались с насилием и мироотречностью.

Такой мир привычен и нормален, он впитан с молоком матери и полагается единственно возможным. Если же традиционный субъект сталкивается со средой, выражающей иные культурные смыслы, в нем актуализируется чувство иррационального протеста. Оно может находить выражение в малой хаотизации (замусорить, надбить, отломать штакетину от нового забора) и знаковой профанации (разбить окно, нацарапать бранное слово, загадить в буквальном смысле). Если же среда эта мощна и целостна, а традиционный субъект не может позволить себе выразить свое отношение к ней (будучи иностранцем), то он покидает ее при первой возможности, кляня на чем свет стоит вылизанный и бездушный мир самодовольного западного обывателя.

Сделаем важную оговорку. Следует различать среду, ориентированную на человека и созданную ради человека, и предметное пространство, призванное выражать идею иерархии, идею власти земной и небесной. Последним могут распоряжаться люди, но творится оно не для них. Иными словами, не надо смешивать статусную роскошь с центрированной на человеке предметной средой.

В России дома власти земной и небесной и вся предметная среда, используемая носителями этой власти, с одной стороны, и предметное пространство, используемое простыми смертными, с другой, издавна создавались в соответствии с разными стандартами. Культурные смыслы, объем затраченных ресурсов, эстетическое наполнение, качество изготовления, мера эстетической разработки и отделки в каждом из этих пластов разительно отличаются. Роскошная каменная церковь и жалкие, недостойные человека деревянные хижины рядом — типичный элемент российского пейзажа. И здесь нас не должны вводить в заблуждение дворцы графов Разумовских и палаты бояр Морозовых. Они не менее кричаще отличались от массовой застройки. Но строительство хором не было частным делом их хозяев. Оно вытекало из их прикосновенности к высшей власти. Так воспринимало элиту общество, и так смотрели на себя они сами. Дома власти земной и небесной дороги, ресурсоемки, часто вызывающе роскошны, перегружены резьбою, позолотою, сделаны из редких материалов, но холодны и на самом деле некомфортны, неудобны. В них не возникает желания находиться подолгу. Все эти шитые золотом камзолы, многопудовые серебряные столовые приборы, пугающая варварской роскошью циклопическая мебель по большому счету безвкусны. Предметы, составляющие статусную среду, репрезентируют величие власти, силу и мощь государства, вечность и незыблемость социального порядка и потому мертвенны, несоразмерны человеку, холодят его душу, как те сущности, которые они выражают.

Легковой автомобиль ЗИЛ-117, предназначенный для высшей советской партийно-государственной элиты и про- званный в народе «членовозом», представлял собой тяжеловесное бронированное чудовище, быстроходное, с атрибутами роскоши и статусными удобствами (кожаные сиденья, подъемное стекло, разделяющее салон и кабину водителя, телефон и др.). Этот экипаж выражал две идеи — «мы тоже не лыком шиты» и величия советской власти.

Среда традиционной крестьянской культуры в лучших своих образцах являла удивительный баланс космического и человеческого, была пронизана мифологическими смыслами и одновременно ориентирована на живого человека, вписывала его в универсум. Здесь эстетическое и функциональное взаимопроникали. Все так; беда в том, что эту среду мы реконструируем по фрагментам и отдельным предметам, собирая целостные ансамбли именно из лучших образцов. Дошедшая до нас эмпирика крестьянской жизни убога и безрадостна. Отдельные жемчужины не создавали ансамбля и не отражали общего лица культуры.

Ростки ориентированной на человека предметной среды начинают появляться в дворянской городской и усадебной культуре 20-х — 40-х гг. XIX века. Но то были отдельные островки приватного пространства, мучительно вычленявшиеся из сословно-статусного ранжира. По-настоящему массовая, ориентированная на человека среда начинает складываться в конце XIX века и находит свое максимальное выражение в стилистике модерна. Однако теплый уют буржуазного общества был сметен восставшим народом, у которого созерцание людей, посмевших обустроить свою жизнь и очевидно поставивших себе целью жить в красоте и комфорте, вызывало непереносимые страдания.

Завершая разговор о соотношении гностического компонента культуры и предметного тела цивилизации, зафиксируем перемены двух последних десятилетий. Предметное пространство отечественной культуры переживает экспансию со стороны среды, ориентированной на частного человека. Бутики и супермаркеты, отели и рестораны, кегельбаны и аквапарки, здания банков и корпораций, архитектура малых форм, зимние сады, выложенные камнем тротуары, аккуратные парковки — все это преображает облик наших городов, утверждает новую истину о Вселенной и человеке, о месте, целях и смысле человеческого существования, кардинально расходящуюся с традиционными воззрениями. Рядом развертывается строительство жилья для состоятельных граждан, возникают бесчисленные коттеджные поселки, старое жилье преобразует «евроремонт». За новой предметной средой стоит иная жизненная философия, напрочь разрывающая связь с отечественной традицией. Сто лет назад аналогичная тенденция была сметена. Что будет на этот раз — посмотрим.

Проф. Яковенко
Дополнительно по теме предлагаем тексты Культура Хамства ( https://vk.com/@vostroge-kultura-hamstva )и Антиантроп (Острог19)