ПРИНОСЯЩИЙ ЖЕРТВУ СТАНОВИТСЯ БОГОМ, 4
Дмитрий Алтуфьев
#Психосферная_медиация и человеческое жертвоприношение
2. Важным условием магической эффективности жертвоприношения служит не просто умерщвление, но расчленение жертвы. Чтобы витальная энергия жертвы могла быть «отправлена» в запредельное пространство, она должна быть расчленена. Это универсально распространённый мотив вплоть до позднейших культовых модификаций типа обряда причастия. Древнейшая магия, по-видимому, выстраивала особые медиационные отношения с разными субстанциями и органами тела: кровью, мозгом, внутренностями, сердцем, печенью и т.д., выделяя особые интенционально-энергетические качества каждого из них и оперируя с ними. Каждая из частей или субстанций тела жертвы становится самостоятельным магическим оператором, способным «работать» и в других магических контекстах. Особенно эффективны при перенесении в иные контексты кровь, кости, мозг, сердце, печень и некоторые другие органы. Вообще магические практики расчленения восходят, по-видимому, к эпохе эректусов с их «интересом» к отчленению голов и началом культа черепов.
Шлейф этих важных с точки зрения магических техник частей тела жертвы тянулся ещё долго, отражаясь в традициях мантики, заговорах, знахарстве и др. Сама же идея расчленения вошла в космогонический миф о расчленении первочеловека и создании частей космоса из частей его тела. Расчленение (разрывание пополам) ритуальной жертвы долго сохранялось в традициях заключения договоров и сделок; особое значение приобретало прохождение между частями разорванной жертвы. Иногда между ними проходили войска. К расчленению жертвы восходят и некоторые виды публичных казней: отсечение головы, четвертование, разрывание лошадьми; связь института смертной казни с жертвоприношением очевидна. Здесь выстраивается ряд: праздник – жертва – казнь. Разумеется, по ходу превращения жертвоприношения в пустой и формальный обряд первоначальный магический смысл расчленения утрачивается. В этом же ряду побивание камнями: разбивание, раздавливание тела жертвы (особенно головы и костей) камнями – очень древнее ритуальное действие, связывающее функцию камня как орудия ритуального убийства с функцией алтаря.
Востоковед П.О. Рыкин описывает средневековые монгольские представления о жизненной силе sulde: Вместилищем sulde могла быть не только голова, но и все тело в целом; точнее, нужно говорить о костяке, скелете человека и животного. Согласно Г.Р. Галдановой, у бурят сакральность костяка была обусловлена представлением о воплощении в нем сулдэ после смерти человека. Это представление широко известно и другим монгольским народам, у которых, правда, оно встречается с некоторыми вариациями. Так, халкасы верили в существование т. н. «души костей» и «души плоти», которые оберегают местопребывание сулдэ (тело человека или животного) вплоть до смерти его обладателя и полного разложения трупа. Учитывая сказанное, получает объяснение чрезвычайно уважительное отношение к костным останкам живых существ, которое было присуще традиционной монгольской культуре. В частности, монголы старались не нарушать целости костяков жертвенных животных, чтобы обеспечить последующее их возрождение. «По поверьям, кости имели силу воскрешать из мертвых, но только в том случае, если кости человека или животного не были разрушены; в противном случае сила пропадает». Напротив, разрушение костей производилось тогда, когда требовалось уничтожить опасного врага и лишить его жизненной энергии, которая могла бы привести к его возрождению. Именно эта идея определяла символическую основу казни через расчленение, например, князя Романа Рязанского. Монголы верили, что sulde пребывает одновременно в каждом органе и каждой части тела человека и животного; следовательно, с целью в корне исключить возможность регенерации (по принципу pars pro toto – часть вместо целого) нужно было полностью расчленить костяк вплоть до его мельчайших составляющих. Расчленение обеспечивало как физическую, так и (что важнее) символическую смерть нарушителя фундаментальных устоев бытия через уничтожение одушевлявшей его сакральной субстанции sulde.
Таким образом, важнейшим компонентом в акте жертвоприношения служит священное насилие. Помимо чисто прагматического значения, насилие по отношению к жертве выполняет важную компенсаторную функцию. «Неправильное» насилие над естественной природой вещей, которое человек волей-неволей совершает самим участием в культурных практиках, компенсируется насилием «правильным», ритуально санкционированным. Смысл священного насилия – в восстановлении нарушенного «неправильными» действиями человека сложного психоэнергетического баланса с психосферой. На этой восходящей, вероятно, ещё к среднему палеолиту основе развился целый ряд ментальных комплексов, тесно вплетённых в более поздние культурные традиции. Здесь и надморальная сакрализация «насилия во исправление», присущая как деспотическим правителям, так и уличным маньякам, и «страх Божий» = психосферный ужас, и сама идея изначального греха, как, впрочем, и любого греха вообще. Примечательно, что когда #логоцентризм вбил человеку в голову презумпцию Должного, тот стал совершать священное насилие по отношению к самому себе, т.е. против своего естественного, природного начала – и мы к этому еще вернемся. Но человек МРС таких коллизий ещё не знает. А человека совсем архаического травмирует отказ принести его в жертву.
