Андрей Пелипенко. РОССИЯ: ЗА ГРАНЬЮ ИСТОРИЧЕСКОГО ПРЕДНАЗНАЧЕНИЯ, 3
Империя – высшая и завершающая форма государственности, соответствующая манихейскому (разумеется, в широком, а не в узко историческом понимании) типу ментальности. Чем более выражены дуалистические корни монотеистической картины мира, тем императивнее выражается тяга к реализации имперско-теократического проекта. Империя – это ответ манихея на испорченность мира.
Корневой основой имперского сознания является идея провиденциалистского избранничества. В Европе с её дробной множественностью этнополитических субъектов у этой идеи просто не было достаточной почвы. Из идеи избранничества вытекает отношение к иному как к не-культуре, хаосу, варварству, порождению дьявола. Определения могут варьироваться, но суть остаётся. Инокультурное всегда понимается как враждебное великому теократическому проекту, а потому априорно отрицательно отмеченное - опасное, подозрительное, бесовское.
Империя по своему понятию всегда есть империя всемирная. Она как бы лишь временно пребывает в отмеченных границах. Для империи есть своё и временно чужое. То, что охвачено, и то, что ещё предстоит охватить. Теократический проект не может быть не всемирным. Поэтому в имперской политике парадоксальным образом сочетаются изоляционизм и агрессия. Постоянное расширение границ теократической империи, в отличие от империи колониальной, диктуется не экономическими и даже не военно-стратегическими интересами в первую очередь. С этих позиций действия империи могут выглядеть неоптимальными и даже гибельными. Империя живёт по логике простейшего одноклеточного существа, которое, бездумно поедая всё вокруг, стремится к бесконечному расширению пограничного периметра пока не погибает от «несварения желудка». Империя не может стоять на месте. Оправдание теократического проекта требует перманентного наступления, которое рано или поздно сменяется перманентным отступлением. Империя и по образу своему похожа на амёбу. Твёрдое ядро – столичный центр и относительно жёсткие границы. В середине - полужидкая сильно хаотизованная среда. Хаос убывает по мере приближения к городам, выполняющим зачастую узкие административно-экономические функции и не являющиеся городами в полном смысле этого слова. Теократическая империя – это всегда страна одного города: вертикаль, связующая космологические полюса верха и низа посредством властной иерархии, не может опускаться сразу в несколько точек. А за пределами столицы начинается расползающаяся во все стороны света провинция. Чтобы наглядно убедиться, что имеется в виду, достаточно отъехать километров сто (а то и меньше) от Москвы.
Идентификация с имперско-манихейскими «нашими» блокирует развитие национального самосознания. (Когда в 13в. перед лицом неодолимого натиска турок византийскому императору было предложено, оставив «ромейскую» риторику, объявить себя королём эллинов и тем самым оживить дух сопротивления национальной идеей, это предложение было высокомерно отвергнуто. Последствия не заставили себя долго ждать.)
Культурный образ теократической империи – интереснейшая и почти неисчерпаемая тема, но сейчас пора вернуться к главному тезису. В широкой исторической перспективе Русь\Россия и Европа связаны последовательно развивающийся диалектикой взаимодействия, взаимоотрицания и взаимоформирования. От синкретической близости к Европе в эпоху Киевской Руси* через нарастающий византинизм и антилатинство владимиро-суздальских, а затем московских князей к идее третьего Рима и зрелой имперской теократии Ивана Грозного шёл путь подспудного вызревания диалектической антитезы европеизму, который в муках и коллизиях неуклонно взращивал цивилизацию буржуазных наций. С эпохи Ивана Грозного Русь обозначилась для Европы в качестве внешней имперской антитезы, и диалектическое противостояние приобрело уже достаточно выраженный характер. Шаг за шагом укрепляя имперское качество, с такой железной последовательностью обходя любые альтернативы, что в одном этом можно найти убедительнейшие оправдания самого радикального исторического детерминизма, Московия, наращивая геополитическое взаимодействие с Европой, по крайней мере с эпохи Петра заняло позицию противостоящей ей теократической империи. Диалектически разведённые культурно-цивилизационные парадигмы вошли в завершающую фазу своего имманентного развития. Симметричная противоположность набора культурно-цивилизационных факторов стала явственнее, противоречия острее, противостояние напряжённее.
Запад трансформировал раннебуржуазное цивилизационное качество в систему либеральной демократии. Теократическая империя, изжив православную семантику, трансформировалась в империю советскую, перекодировав нетрансформируемый образ Власти из православного монарха в партийного вождя, Опонское царство в коммунизм, избранный народ в избранный социальный класс и т.д. В этом, если продолжать рассуждать в духе исторического детерминизма, и заключался главный императив теократической империи.
* В Киевской Руси, в частности, имелись тенденции к формированию системы вассалитета европейского типа, а некоторые исследователи, например, Ф.Коплстон, говорят даже о началах философии.
