Ахиезер о манихействе, 1

Исторически сложившиеся соотношения инверсии и медиации в обществе меняются. Анализ этого процесса — необходимая ступень изучения конкретного общества, так как он составляет логическое содержание любого нравственного идеала, а следовательно, и соответствующей человеческой деятельности. При решении столь сложной задачи целесообразно обратить внимание на то, что логические формы культуры могут найти свое развитие и завершенное выражение в некоторой концепции, логической, философской теории. Они помогают раскрыть скрытый потенциал соответствующего культурного феномена, в частности манихейства как массового воплощения инверсионной логики. Оно возникло в III веке н. э. на основе зороастризма, который в свою очередь появился примерно 3 тыс. лет назад и может считаться самой древней из мировых религий.

Манихейство оказало на человечество, по-видимому, «больше влияния, чем какая-либо другая вера» (Бойс М. Зороастрийцы. М., 1987. С.6). Оно возникло на основе протоиранской культуры, в которой содержалась, в частности, идея деления людей на «праведных», придерживающихся истины, и «приверженцев зла». Зороастр в противоположность массовому политеизму выдвигал идею об одном Творце, о мире как космической борьбе двух противоположных сил. Борьба двух космических сил, в соответствии с древней традицией, проходила в форме оппозиции «Ахурамазда (носитель добра, премудрости) — Ангро-Майнью (глава сил зла, смерти, тьмы)». Мани придал зороастризму пессимистический характер, рассматривая мир как реальное воплощение зла.

О манихействе можно говорить в двух смыслах: в узком — как о конкретном учении, сформулированном Мани, и в широком — как о методологической и гносеологической категории, обозначающей абсолютизацию логики инверсии, склонность осмыслять явления через радикальные инверсии. Суть манихейства в широком смысле слова не в самом существовании оппозиций,— поскольку они изначально присущи познанию и деятельности,— но в их абсолютизации, в формировании конструктивной напряженности, жестко ориентированной против срединной культуры, против взаимопроникновения полюсов, амбивалентности.

Фактически манихейство можно интерпретировать как концептуальное, относительно детализированное представление об исключительном значении инверсии для существования человека в мире, как концепцию, противостоящую медиации, создающую нравственную основу антимедиации. Манихейство основано на абсолютизации жесткого противопоставления добра и зла, которые рассматриваются как две субстанции мира. Манихейство, следовательно, не только конкретно-историческая форма культуры, но методологическая и гносеологическая категория, метод якобы простого, ясного решения сложных проблем.

Манихейство — наиболее простой и прямолинейный ответ на усложнение социокультурных проблем. Этот ответ заключается в том, что зло тождественно людям, которые отпали от добра и приобщились к космическому злу. Отсюда все человеческие проблемы должны решаться избиением людей-«насекомых», уничтожением враждебных сил: сословий, групп, государственности и т. д. Разумеется, далеко не все исторические формы манихейства как в широком, так и в узком смысле слова доходили до крайних выводов. Но общая тенденция манихейства тяготела именно к поиску решений социальных задач на путях ненависти к людям, помеченным признаками зла, на путях ненависти к государственности и сословности как таковым.

Об огромной популярности манихейства свидетельствуют исторические факты. После мучительной казни Мани и части его сторонников его учение распространилось от Монголии и Китая до Египта, Северной Африки и Рима. Оно стало питательной средой многочисленных ересей средневековья: павликиан, богомилов, катаров, альбигойцев, молокан и т. д., которые сотрясали основы государственности. Как известно, влияние христианства в средневековой Европе многие столетия носило весьма поверхностный характер. В широких народных массах сохраняли свою силу языческие представления, в которых существенную роль играла вера в дьявола. В обществе господствовали инверсионные представления, инверсионная форма реакции на стрессовую ситуацию. Это открывало большой простор для ересей манихейского типа, трактующих мир как извечную борьбу добра со злом, бога и дьявола, истолковывающих государственность и сословность как проявление извечного зла. Эти ереси противостояли самой идее середины как в развитии культуры, так и в социальных отношениях.

Например, движение вальденсов и катаров не признавало за церковью роли посредника между людьми и богом, т. е. не признавало социальные институты, способные быть своеобразным медиатором между противоположностями. Манихейство, во всяком случае, в его расхожих вариантах ожидает наступления времени, когда добро окончательно восторжествует, т. е. будет существовать лишь один полюс дуальной оппозиции. Утопизм манихейства — в абсурдности попыток найти этот идеал. Исключительная привлекательность манихейства для широких масс объясняется бесхитростной простотой, с какой оно объясняло существование социального зла.

Ахиезер А.С. Россия: Критика исторического опыта (социокультурная динамика России). Том I. От прошлого к будущему. - Новосибирск: Сибирский хронограф, 1998. С. 72 - 74