Нищета территориализма: пересматривая европейское устройство, 5.Заключение
Нищета территориализма: пересматривая европейское устройство, 5.
Заключение
Андреас Фалуди, почётный профессор пространственной политики, Дельфтский Технологический Университет, Нидерланды.
Перевод Анны Мьювинг и Михаила Куликова
Территориальное управление в Неосредневековой Империи
Эта статья посвящена не европейской интеграции в целом, а территориальному администрированию в европейской неосредневековой империи, где пространство больше не может рассматриваться через призму территориализма. Скорее его следует понимать как включающее в себя смежные и пересекающиеся области, каждая из которых требует своего варианта управления. Территория Европы не может пониматься как единое целое - скорее как наложение различных территориальных конфигураций. Последствия для европейского стратегического управления состоят в отказе от проведения территориально интегрированной политики. Вместо этого администрирование должно быть направлено на создание множественных пересекающихся схем для разных территориальных и функциональных пространств. Такого рода управление является мягким и исходит от нескольких «мерцающих» центров в пределах границ, которые также являются мягкими. В отличие от территориальности, которая закована в фиксированные юридические границы.
Оллмендингер и Хотон (2009, стр. 619) в статье о Нижней Темзе обсуждают мягкое администрирование для soft-территорий, ссылаясь на “явное пристрастие к продвижению новых инструментов политики первоначально через устройство нечетких границ”. Это, безусловно, тенденция. Soft-территории бывают разных видов. Существуют так называемые макрорегиональные стратегии для региона Балтийского моря, Дунайского региона, региона Адриатического и Ионического морей и Альпийского региона (Европарламент, 2015; Генцль и Керн, 2016). В макрорегионах под руководством Совета Европы Европейская комиссия координирует соответствующую политику и заключает соглашения об управлении. Территории не будут иметь четких границ, и это не потребует нового законодательства ЕС, денег или институтов. Тем не менее, социологи сказали бы, что неформальное институциональное строительство выходит на сцену. Вполне возможно, что неформальная институционализация может привести к более формальным договоренностям в будущем. Как бы то ни было, специальные территории являются также объектами трансграничного и транснационального управления. На самом деле основная политика сплочения ЕС часто касается областей, пересекающих административные границы.
Политическая география рассматривает такие дискуссии в терминах относительных (релятивных) и абсолютных территорий, предпочитая первые. Стремясь к промежуточным выводам, выпуск "Региональных Исследований" от 2013 года признает, однако, необходимость, «осознавать сохраняющуюся актуальность территориального аспекта социо-региональных процессов» (Варро и Лагендийк, 2013, стр. 21). Как говорит другой автор в том же выпуске, относительный и абсолютный взгляд на территории сосуществуют. Поэтому следует ожидать «все более сложных конфигураций совмещения эмерджентных (не ограниченных только системообразующими связями, не сводящих целое к простой сумме компонентов - прим. перев.) стратегий с природным территориальным делением, доставшимся в наследство от социально-политической организации, и с новыми концептуальными рамками, способными вывести теорию полиморфной по сути и многомерной природы социальных отношений» (Харрисон 2013, стр. 71-72. Он же ссылается на статью Джессоп, Паази и Джонс (2008), где рассматриваются соответствующие дискуссии по географии. Все это хорошо согласуется с тем, что Хили (2010, стр. 71) говорит о местном управлении (place governance): регионы (places), смешанные с административными областями, приводят к “клубку сложных отношений и арен, в которых отдельные акторы объединяются”.
Сейчас территориальное управление в ЕС определяет неоднозначная политика содействия территориальной сплоченности. Из-за конструкции ЕС национальные государства и их территории считаются высшими, главенствующими, что по-видимому обрекает эту конструкцию на провал, пишет Зелонка (2014). Единственной - и нереальной - альтернативой сохранению национального суверенитета в рамках теории государственных и международных отношений представляются Соединенные Штаты Европы со своей собственной территориальностью. Сейчас, по мнению Монне, хотя он и говорил в контексте СШЕ, главной заботой стала функциональная интеграция, отсюда и признание его как первого "политического деятеля взаимосвязей" (Дюшен 1994).
Кроме того, существуют альтернативы концепции ЕС в терминологии, вытекающей из теории современного государства. Кроме Зелонки есть еще Рош, воспринимающий ЕС как "социально-политический НЛО". Это отсылка к Жаку Делору, характеризующему ЕС как "неопознанный политический объект" (Росс 1995). Рош излагает теорию в терминах, более релевантных территориализму. Соответственно, ЕС - это сетевое общество и неоимперская система. Он отмечает также "неадекватность аналогий сверхгосударства и национального государства" (Рош 2012, стр.40-41).
Политика создания территориальных конфигураций, пересекающих местные, региональные и национальные границы, поощряет соответствующие области и заинтересованные стороны к принятию новых идентичностей. Это решает многие проблемы, но и создает сложности. Однако Европа заслуживает лучшего, чем быть принужденной к смирительной рубашке мышления исключительно в терминах государств и их территорий как контейнеров. Здесь опыт обучения европейскому территориальному планированию (Фалуди 2014) может сослужить хорошую службу, но соответствующие дебаты не могут быть инициированы одними только планировщиками, не говоря уж о поддержке. Но планировщики обладают возможно уникальной способностью порождать и вызывать метафоры, формирующие представление о европейских территориях во всей их сложности. В этом отношении могут быть полезны две метафоры: 'Европа как архипелаг' и 'Европа как облако' (Фалуди 2016c).
Понятие 'Европа как архипелаг' видит ее европейским пространством, а не набором смежных фиксированных территорий. Проще говоря, группой островов в море гибких функциональных территорий, с волнами, постоянно моделирующими берега. Планирование, таким образом, касается деятельности на отдельных островах, в частности того, преуспеют ли островитяне в сотрудничестве. Важно отметить, что успех в частности зависит от того, насколько хорошо островитяне ладят с морем вокруг них и другими островами, теми, которые находятся близко, а также теми, которые находятся далеко за горизонтом.
'Европа как облако' - отсылка к тому, что выше европейских территориальных образований, аккуратно вписанных в рамки, существуют большие перекрывающиеся пространства, создающие неупорядоченную картину ('облачного неба' - прим. перев.). Это Европейская экономическая зона; Шенгенская зона (включающая не члена ЕС Швейцарию); зона обращения евро - причем не члены ЕС Черногория и Косово, а также мини-государства, входящие в Евросоюз, но не участвующие ничем иным (как Ватикан, например) также используют евро. Существуют также накладывающиеся области сотрудничества в рамках INTERREG, так что некоторые части ЕС (среди них регионы в Австрии и Шотландии) участвуют в двух и более таких программах. Кроме того, области сотрудничества и уже упомянутые выше макрорегионы часто выходят за пределы внешних границ ЕС. Есть еще Средиземноморский Союз (в настоящее время практически не функционирует), участниками которого являются 28 государств - членов ЕС и другие государства Средиземноморья.
Как бы ни рассматривать ЕС - как архипелаг или облако, задача территориального планирования (spatial planning) в концептуализации пространственных или территориальных отношений. Для этого необходимо сформулировать необязательные стратегические территориальные концепции. Их цель - справиться с взаимосвязями между составляющими элементами ЕС и подготовиться к изменениям, ибо ЕС не завершенный продукт. Как изменяются облака, так и ЕС находится в постоянном движении. Планирование может облегчить этот процесс. Такой взгляд на планирование может тревожить, как и неосредневековое видение Европы Зелонкой. Это расширяет наше воображение и способность преодолевать проблемы, которым противостоит Европа.
Великий философ сэр Бертран Рассел писал, имея в виду видимо достижения современной физики: "Я думаю, что Вселенная - это всё пятна и прыжки, без единства, без непрерывности, без согласованности и упорядоченности или каких-либо других свойств, столь любимых учителями. Кроме предрассудков и привычек мало что говорит в пользу мнения, что мир вообще существует. Физики недавно выдвинули версии, которые должны были привести их к согласию с предыдущими замечаниями; но они так огорчились выводами из этой логики, что отказались от нее ради теологии на мелководье" (Рассел 1949, стр. 98-99).
Занимающиеся территориальным планированием не могут допустить обвинений в такой же слабости характера. Они должны смотреть в лицо истине: мир не является упорядоченным и не поддается упорядочению раз и навсегда. Это “всё пятна и прыжки", как сказал Рассел. Планировщикам надо справляться с этим запутанным миром без иллюзий, что они смогут наконец подчинить его. Подобно социологам, которые, согласно Попперу, должны отбросить иллюзию исторического развития как объекта, который они могут постичь во всей сложности и чей курс они могут предсказать и изменить, планировщики должны покончить с территориализмом.
Образ упорядоченного мира сложенных в футляры футляров, предположительно до тех пор, пока сам земной шар не будет надежно заперт в футляр, является иллюзией, к тому же негуманной, бесчеловечной. Он ставит футляр, в частности, футляр национального государства, выше человеческого бытия.
Да, людям нужны гнезда, в которые можно спрятаться, но они должны свободно выбирать свой домашний ареал, куда они ходят на работу, ищут развлечений и отдыха и, да, находят себе пару. Миллион детей, родители которых встретились не в уюте своего родного государства, а в приключении за пределами своей территории в рамках программы ЕС Erasmus, стал предвестником будущего.
