Глава 31. Анита, 16 лет. Олег узнает о переезде
Спустя неделю после встречи в художке — намеренной паузы, дабы новость о Финляндии не выглядела оправданием после душевной беседы, Анита заглянула к Олегу в гости. Дверь открыл его отец и с порога развел руками:
— Он в санатории, лечит руку. Вернется через неделю.
— Он ничего не говорил, — выдохнула Анита. Весь план по «откровенному разговору» заходил ходуном!
Мужчина отвел взгляд и уклончиво буркнул:
— На днях мы договорились, что он подлечится.
«Наверное, опять пригрозил уходом из хоккея».
— Он в ишимском санатории? — если да, то не все потеряно! Не составит особых сложностей проехать двенадцать километров до ближайшего леса. А если нет…
— Нет, я отвез его под Тюмень. Он скоро вернется, Анита, — быстро добавил мужчина, — Поверь, полезно провести семь дней врозь после шестнадцати лет рядом, — неудачная попытка пошутить, но девушка исправно улыбнулась в ответ, правда одними губами.
До Тюменского санатория, который находился в незнакомом лесу в четырех часах езды по трассе, ей не добраться, а сообщать о переезде по сотовому хуже молчания. О таких вещах не говорят по телефону, и Анита принялась считать дни до возвращения друга. Не так много, но мучительно долго, когда решение о визе должно прийти в любой момент…
И оно пришло. На следующий же день отцу позвонили из финского консульства, и семья Аниты начала поспешно готовиться к переезду — на новой работе отца ждали в самое ближайшее время, идеально до десяти дней. Новость повергла девушку в шок.
— Ты же говорил, тебя ждут не раньше августа, а сейчас только май заканчивается! — ее слегка потряхивало после маминой просьбы-приказа упаковать свои вещи за один день — их должен забрать грузовик.
Папа же в спешке заканчивал проект на прежней работе, чтобы уехать «с чистой совестью». Одним ухом он услышал восклицание дочери и невнятно промычал в ответ, не отрываясь от монитора компьютера:
— Уволился один из главных разработчиков, а у конторы горят дедлайны. Вот и просят быстрее приехать.
Видимо, растерянность дочери настолько бросалась в глаза, что, когда втроем они распили бутылку шампанского, девушке перепало аж два бокала. И пока решимость ее не покинула, Анита заявилась в гости к едва выздоровевшей Карине и все рассказала. Та восприняла новость довольно спокойно, а может, просто сказалась усталость от перенесенной болезни.
— Я не рассчитывала прощаться с тобой так скоро. Понимаю, неопределенность и все дела, но хотя бы намекнула! Олег-то знает?
Девушка молча затрясла головой и сбивчиво выдала вторую порцию личных терзаний, и в этот раз Карина была менее снисходительна. Но после долгих нотаций она все же добавила:
— Я постараюсь помочь, когда Олег вернется. Но простит он тебя нескоро.
Где-то посреди хаотичных сборов мама Аниты зашла в школу и рассказала об отъезде директрисе, которая мигом разнесла новость всему учительскому составу. И едва Олег преждевременно появился в классе, как классная руководительница публично пожелала девушке «удачи в новой стране» в начале урока.
На Аниту устремилось множество взглядов неясного содержания, а руку под партой сжали пальцы Карины — для моральной поддержки. Наверное, весь ее облик так и транслировал полнейшую растерянность и шок. Разве мама не уточнила, что нечего трубить об отъезде на всю школу?!
Кто-то в классе сказал «Вау!», кто-то — «Ничего себе!», а кто-то просто пялился с нейтральным лицом. Весь урок Анита буравила взглядом спину Олега, сидевшего впереди на две парты. Он ни разу не обернулся и никак не прокомментировал ее отъезд, но непривычно резкие и громкие движения (при перелистывании он умудрился порвать несколько страниц в учебнике) выдали его с головой.
Не успел прозвенеть звонок, как парень возник перед их с Кариной партой и подчеркнуто ровным голосом обратился к Аните без всякого приветствия:
Пронзительный взгляд и сдвинутые брови не обещали теплой дружеской беседы. Последний раз Олег так смотрел на нее в прошлом году, когда бросил в лицо «Нравится быть в моей шкуре?», а до этого — первого сентября на школьном дворе, после неудавшейся попытки стать парой в лагере. За годы дружбы Анита научилась определять степень его злости, и сейчас этот показатель зашкаливал и опасно дымился. Девушку начало потряхивать в такт участившемуся пульсу, по плечам пробежал мерзкий озноб, горло пересохло. Внутренний голос язвительно шептал: «Дотянула, да?»
В напряженную паузу смело вклинилась Карина:
— Давайте поговорим на большой перемене, Анита все подробно расскажет. Ситуация вышла спонтанная…
Пришел черед подруги сжать губы и опуститься обратно на стул. Она впервые не нашла что ответить.
— Пошли давай, — это уже адресовалось Аните.
Девушка встала, стукнувшись ногой о парту. На выходе из класса задела дверную ручку плечом и поморщилась от боли. Тут же споткнулась на ровном месте и чудом не распласталась в коридоре. Одноклассники с интересом следили за удивительно неуклюжей, «дважды героиней» дня — из-за переезда и разговора с Олегом один на один. Судя по тону, диалог предстоял серьезный.
Стараясь не терять друга из виду, Анита пробиралась вслед по людному коридору в направлении школьного двора, места, насыщенного совместными воспоминаниями. Олег пнул входную дверь, которая открылась с жалобным визгом потревоженной старушки. Сердце девушки колотилось, когда она медленно закрывала ее.
— И давно ты знала, что уедешь?
Парень остановился на расстоянии трех шагов от нее, бледный и разъяренный. Несмотря на волнение, Анита скользнула взглядом по светлой пряди волос, выбившейся на лоб, и атлетичной фигуре, хорошо видимой сквозь плотную белую футболку с наброшенной поверх кожаной курткой. После «отпуска» Олег и вправду выглядел отдохнувшим и светился энергией, как в рекламе одеколона. Но такой облик никак не сочетался с нешуточным гневом на красивом лице. Олега буквально трясло от злости! Девушка выпрямилась и расцепила скрещенные руки, что далось непросто.
— Послушай, эта ситуация — одно сплошное недоразумение. Мне совсем не хотелось, чтобы ты узнал о переезде через учительницу!
— Еще раз спрашиваю, давно ты знала?
— Знать и предполагать — это разные вещи, поэтому об отъезде я узнала неделю назад, когда выдали визу, и мы…
Она сжала трясущиеся губы. Не покидало чувство, что они сидят в полицейском участке, где подозреваемая пыталась оправдаться, тогда как грозный полицейский перебивал и гнул свою линию разговора, восстанавливая ход преступления с самого начала. Когда Олег злился и наседал со своими вопросами, лучшим решением было переждать бурю, а не бороться с ней.
— Родители заговорили о переезде осенью, но реальные действия пошли зимой, когда папа нашел работу в Хельсинки и начал оформлять визы.
— И какого черта ты молчала, когда дело дошло до документов?!
— Я… я… Никто не знал, выгорит ли затея, — она сглотнула. От его криков тряска никак не прекращалась. — Мы могли остаться.
— А если бы «выгорела» — вот как сейчас? Планировала сказать мне прямо перед дорогой на вокзал?
Олег размашисто шагал туда-сюда, а последние слова выплюнул ей в лицо. Школьный двор пустовал, но с тротуара на шум оборачивались люди, а потом быстренько убирались подальше. Анита их понимала — это как наблюдать взбешенного тигра вблизи цирковой клетки, тотчас начинает вопить инстинкт самосохранения. А куда же делся ее инстинкт, пока она волочилась сюда за Олегом?! Наверное, сломался под тяжестью вины.
— Визу одобрили неделю назад, и я сразу же пошла к тебе, но ты уехал в санаторий, — мимоходом девушка покосилась на его руку. Гипс сняли, из-под рукава черной куртки проглядывались белые бинты, но, судя по активным движениям, Олег считал руку полностью здоровой. Или забил на травму в угоду эмоциям.
— Я уезжал всего на неделю, а незадолго до этого мы пили коньяк в твоей гребаной художке! — Олег перевел дыхание. — Зачем это все, Анита? Зачем обещала не врать и прийти на мою игру осенью, если знала заранее? Зачем молчала до последнего?
Последние слова больно резанули слух, словно тонкое лезвие прошлось по чувствительной коже — с болью, отдающей прямо в мозг. На глаза навернулись слезы, и силуэт Олега начал размываться. Анита отвернулась.
— Потому что не хотела терять тебя… раньше срока, — ответила она разом на все вопросы. Чуть погодя, добавила:
— Почему? — голос стал тише, но не смягчился. Скорее всего, Олег просто растерялся, но его замешательство придало девушке сил выпустить на волю назойливое признание:
— Потому что впервые за долгое время ты оказался ко мне так близко… И я не решилась сказать правду, — тело и сознание разбегались в разные стороны, Анита видела и слышала себя будто со стороны. Она прикрыла глаза, успокаиваясь. — Ничего не изменилось с нашей последней встречи на этом самом месте. Мои чувства не изменились.
В глубине здания прозвенел звонок, но ни Олег, ни Анита даже не шелохнулись и продолжали стоять друг напротив друга, как на дуэли, где последняя только что проиграла — сложила оружие к ногам противника в виде личного откровения. Сейчас Олег либо примет его и закончит поединок, либо отшвырнет в сторону и выстрелит в ответ.
Друг скрестил руки на груди и резко выдал:
— Не пойму одного — с чего ты взяла, что «потеряешь меня раньше срока», если расскажешь о переезде? Я похож на неадеквата, который запросто рвет отношения с людьми?
— С появлением Карины ты отдалился, — ее ладони примирительно взметнулись вперед, опережая возражения. — И это нормально! Но встань на мое место. От неопределенности я действительно испугалась, что ты не захочешь общаться с человеком, с которым нет будущего.
Олег усмехнулся себе под нос, но совсем не по-доброму. Похоже, он все-таки пошел по второму пути и готовился бить в ответ.
От него исходила незнакомая, откровенно угрожающая аура — в таком состоянии можно легко ударить. И хотя Олег оставался на месте, Анита инстинктивно сделала шаг назад. В ответ на ее движение парень прищурился и слегка покачал головой, словно говоря: «Ты безнадежна».
— Как это в твоем стиле, Анита: все решить за меня. Мои мысли, мои действия, мои чувства. Кстати, о чувствах — что, по твоему мнению, я должен сейчас испытывать? Расскажи-ка.
Он шагнул вперед, вновь сократив дистанцию. Происходящее между ними никак не вязалось с чудесной весенней погодой: точно с издевкой ветерок гладил волосы, а лучи солнца приятно припекали лицо и спину. Во время занятий прошла гроза, и сейчас воздух был чистый и свежий, какой бывает только после дождя. С новорожденной листвы во дворе сыпались мелкие капельки, несколько из них упали Аните на макушку.
Девушка вздрогнула. По коже под толстым свитером прошелся озноб, не то от холода, не то близости Олега, который подошел еще ближе. Он ждал ответа… или нового повода для нападок. Его агрессия медленно передавалась ей самой, и она нахмурилась, заговорив прохладным тоном:
— Сейчас я рассчитывала на снисходительность. Безответно влюбленным можно простить пару тупостей! И в отличие от тебя я жила с мыслью о расставании больше полугода, с отвратительным сном, паническими атаками и сильным успокоительным три раза в день. Уж лучше попрощаться быстро, одним рывком, чем растягивать и жить в постоянной пытке.
— Анита, ты серьезно? — голос Олега захрипел, точно ему сдавили горло.
Он несколько раз кашлянул, отошел к обшарпанной скамейке, где Анита читала книги на большой перемене, и буквально рухнул на нее, запустив пальцы в волосы и закрыв лицо. С колотящимся сердцем девушка наблюдала за его движениями — так внимательно, что едва услышала тихие слова:
— Хочу тебе сказать, что болезненное ожидание лучше болезненного переживания. Есть шанс морально подготовиться. Один мой близкий человек уже покинул меня внезапно… И я долго не мог оправиться. Ты поступила сейчас точно так же.
У нее округлились глаза. Анита бросилась следом на скамейку и вцепилась Олегу в запястья, вынуждая открыть лицо. Ничего не вышло.
— Олег, это не так, ты же слышал! Если бы я знала, что ты воспримешь мой отъезд именно так, то…
— Когда ты уезжаешь? Не помню, что сказала училка.
Он говорил, не поднимая головы. Девушке очень хотелось поступить так же, но она пристально следила за каждой его реакцией и больше всего боялась, что он вдруг встанет и уйдет. Но когда заговорила, то на миг зажмурилась.
— Должны были уехать в июле, но папу вызывают уже сейчас… Самолет через неделю, — ее мутило от собственных слов, настолько ужасно они звучали. Как приговор. — Я рассчитывала, что у нас будет больше времени. Поверь, я хотела как лучше!
Анита снова схватила его за запястья, и тут парень поднял голову, открыв покрасневшие глаза. На лбу и щеках остались следы от впившихся в кожу ногтей.
— Конечно. Как лучше для себя.
Он вырвался и встал в полный рост, оставив Аниту смотреть на него снизу вверх. Давно она не чувствовала себя настолько слабой и жалкой. Столько доводов и объяснений было в запасе, куда все делось?
— Что неудивительно. Тебя всегда заботила лишь ты сама, Анита. Твоя внешность, твоя репутация, твои чувства. Ты то футболила меня, то благосклонно позволяла поцеловать, когда тебе этого хотелось. И вот сейчас ты сообщаешь об отъезде в другую страну за неделю, абсолютно не заботясь, с какими мыслями остаюсь здесь я!
— Ты остаешься с девушкой, хоккеем и всеми сопутствующими перспективами, тогда как я еду одна и в неизвестность!
При слове «девушка» в груди приоткрылась старая рана, и Анита заморгала, прогоняя слезы. Но вот Олег переборол свой момент слабости, вновь начал распаляться и с силой пнул по скамейке, которая заходила ходуном. Девушка в ужасе подпрыгнула и попятилась к школе, вжалась в еще влажную после дождя стену. Кулак ударил сбоку от ее головы, преграждая отступление, а забинтованная рука неожиданно сильно толкнула в грудь и прижала к стене.
Оба замерли и затихли. Слышалось лишь частое прерывистое дыхание, будто каждый пробежал кросс на скорость. Олег заговорил первым:
— Кстати о девушке. Наверное, мне стоит сказать тебе спасибо — не пропусти ты матч зимой, мы с Кариной так и ходили бы мимо друг друга. Так что, спасибо, дорогая.
Слезы наконец-то потекли из глаз. Анита грубо оттолкнула его перебинтованную руку и дернулась к двери в школу.
— Да подавись ты своим спасибо, идиот! — огрызнулась она, но далеко уйти не получилось. Олег толкнул подругу назад и вновь поймал в ловушку из рук, плотно прижатых к стене по обе стороны от ее тела, а саму Аниту придавил к стене грудью. Их лица оказались настолько близко, что лбы в какой-то момент соприкоснулись.
— Что, проснулась ревность? Прежде чем уйдешь, хочу сказать тебе кое-что…
Его близость, ненавязчиво свежий одеколон и тепло от кожи действовали опьяняюще. Злость и страх вмиг улетучились, и если бы не скованные его телом руки, девушка не удержалась бы от объятий. И речи быть не могло, чтобы расстаться на такой вот агрессивной ноте! Нет-нет, Олег скоро успокоится, отойдет, они поговорят…
— Сейчас я сожалею только об одном: что вообще тебя встретил.
Всерьез такие заявления Анита не воспринимала — на пике эмоций Олег мог наговорить чего угодно, но все равно стало обидно. Когда он резко отстранился и ушел, оставив без ответа ее «Подожди!», девушка не двигалась целую вечность, а потом медленно сползла на землю.
Последняя неделя учебы напоминала ситуацию в девятом классе, когда Олег в единоличном порядке исключил подругу из своей жизни. Любая попытка поговорить моментально пресекалась, присутствие Аниты игнорировалось, а если удавалось загородить ему дорогу или схватить за руку, парень бесцеремонно вырывался. Сквозь пальцы он смотрел даже на «ожившего» Костика, который желал «Чебуреку не увлекаться финской водкой, а лучше прислать ему парочку бутылок в подарок».
Карина в роли дипломата металась меж двух лагерей и передавала сообщения вражеской стороне. Их содержание почти не менялось: Анита настаивала на «поговорить», а Олег — на «отвали».
— Это бесполезно, — выдала подруга спустя неделю уговоров. Драматичная, даже траурная в черных брюках и водолазке, Карина с грацией пантеры устроилась на подоконнике в комнате Аниты. Для полного образа не хватало длинного курительного мундштука и широкополой шляпы. Анита же закуталась в плед и выглядела на фоне Карины лохматой, обкуренной после веселой ночи совой.
— Он непробиваем. Говорит, ты не в первый раз поступаешь подобным образом.
Не получив внятных объяснений, подруга добавила уже мягче:
— Оставь его, потом спишетесь. Рано или поздно Олег отойдет, ты же знаешь.
Но девушка не сдавалась до самого отъезда: звонила другу в дверь (никто не открывал), караулила у подъезда (никто не появлялся) и кидала в аську десятки сообщений, пока парень не заблокировал ее номер. Его бойкот выглядел жестким и бесчувственным, но стойкий запах сигарет на лестничной площадке демонстрировал иную картину: Олегу было тоже непросто.
В день отъезда Анита сидела среди многочисленных сумок в минивэне и неотрывно смотрела на темное окно его комнаты. Уже ночь, а значит, Олег либо спит, либо гуляет с друзьями по городу. Но, отворачиваясь, девушка краем глаза уловила движение занавесок, ранее неподвижных. Горло опасно сдавили подступившие рыдания, но в этот момент минивэн выкатился за пределы двора, и окно Олега скрылось из виду.
В ожидании поезда Анита выпросила в закрывающемся ларьке марку, открытку и поспешно излила в нее все невысказанные вслух чувства. Олегу нравились «живые» письма на бумаге. Возможно, удастся растопить его сердце таким вот романтичным жестом, и друг наконец-то разблокирует ее в соцсетях. Возможно, они смогут начать все сначала и поддерживать связь даже в Хельсинки — такие мысли крутились у нее в голове, когда поезд тронулся с первой платформы. Ведь самый страшный враг для отношений — вовсе не расстояние, а время, прожитое в молчании.
Той ночью вся семья уехала сначала в Москву получать визы, а затем поездом через Санкт-Петербург в Хельсинки.