Иерусалимский кинофестиваль как повод посетить столицу, ч. 1

17.07.2023

Как известно, идеальный способ подняться в Иерусалим — приехать на поезде и воспользоваться очень длинным эскалатором. Но мы выбираем автобус, поэтому в течение дня приходится искусственно создавать зоны спусков и подъёмов. Благо, ландшафт располагает, а N, хоть и не воодушевлена, но не ропщет.

Первое, что мы видим по приезде — мост Калатравы «Арфа Давида». Почему его? Потому что он рядом.

Направляемся к бывшему грузинскому монастырю Святого Креста. Я принимаю какой-то скомканный полосатый флаг на крыше за греческий.
— Нет, — говорит N. — Верь мне — я видела греков живьём.

Второй флаг, с красным крестом, возможно был снят с фрегата. Иначе как объяснить, что в нем зияет дыра?

Ходят слухи, что именно здесь росло дерево, из которого сделали крест для распятия Иисуса, а также захоронена одна из голов Адама (есть и другие).

Гугл ведет через парки. N рассказывает про Нефтекумск. На иврите. Все безрадостно и беспросветно. Я про Энгельс и двух слов не могу связать. Мой иврит заканчивается на реке Волге, купцах и Великом шелковом пути. Это я еще про Гагарина и немцев Поволжья молчу.

Вот будка времен британского мандата. Возможно внутри до сих пор дежурит всеми забытый бессмертный солдат. Иерусалим — город чудес, почему бы и нет?

N нравятся каменные дома с балконами. Мы блуждаем в чьем-то саду в поисках несуществующей базилики. Единственная древность — куча пустых бутылок у самодельного столика. Думается, метку поставили специально, чтобы устроить западню. Но на улице +38, и даже разбойники не хотят выходить из укрытия.

В парке Первой станции — пара вагонов, аттракционы и кафе. Оттуда рукой подать до цели нашего визита — иерусалимской синематеки. N хочет кофе, но Османская империя распалась, и теперь здесь продают только смузи.

Остается полтора часа до начала сеанса — разведав местность, проводим время в тени деревьев за домашней работой.

В синематеке — несколько подземных этажей. На одном — кафетерий, на другом — кинозал. У левой двери написано «1», у правой ничего не написано, но мы умеем считать. Сотрудник сканирует билеты и пускает внутрь.

Мы занимаем свои места. Немного удивляюсь, что они расположены с правого края вопреки виденной схеме, но тут и пишут в обратную сторону. Чудаки.

После довольно долгого блока рекламы нас просят сдвинуться со своих мест. У просящих есть серьезные виды на них. Оказывается, нам нужен другой этаж.

— Добро пожаловать в самую тайную часть нашего кинофестиваля! Немногие сюда добираются, немногие вообще про нее знают. — пожилая женщина радостно представляет четыре отреставрированных фильма Ман Рэя. — В 2005 году на показ никто не пришел. А сегодня — аншлаг!

В отличие от прошлого — этот зал камерный. Гаснет свет, начинается таинство.

Размытые фигуры мужчины и женщины ходят по улице. Она показывает ножки — титр: «Как восхитительны женские зубы! Мы видим их лишь во снах и во время любви...» Мужчина провожает ее до кровати, ждет, пока та разденется, и уходит. На улице оказывается очарован газетчицей и сувенирной банкой с морской звездой...

Все четыре фильма — экспериментальные монтажные картины. Более-менее считываемый сюжет есть только в двух — «Морская звезда» и «Тайны замка для игры в кости», в последнем — двое приятелей с чулками на лицах выезжают из Парижа погулять. В замке они собственно играют в кости, купаются, занимаются спортом.

Уже на втором фильме сидящий впереди меня мужчина бьется о стену головой. С правой стороны уходят двое. Однако в конце народ искренне рукоплещет. Непонятно только, кому. Ман Рэй умер еще в 1976.

N не находит хороших слов. В этот момент я еще надеюсь, что она не пойдет на попятную и завершит марафон.

— Ма миштара?! Ма миштара?!
Удар.
— Ма миштара?
Еще удар. Бедное зеркало! За что?
— Ма миштара?!
С контролерами шутки плохи. Взбесившегося пассажира пытаются унять. Минутой раньше тот смело дал просканировать свой проездной. Конечно, на нем не было средств.
— Ма миштара?!
Он явно не хочет в полицию. Его пытается успокоить парень, которого в свою очередь оттягивает девушка. Бабка — за дедку, дедка — за репку. С задних рядов идут еще двое: внучка и жучка-харедим.

Я отвлекаюсь, что-то спрашиваю у N. Когда оборачиваюсь, буйного нет. Один из англоязычных пассажиров, обсуждая ситуацию с кем-то по телефону, сообщает: «Парень сбежал.»

Доезжаем до центральной автобусной станции. Нам нужен третий этаж. До Беэр-шевы добираемся без приключений, но с группой шумных детей.

Утром N признается, что повторять этот опыт ей больше не хочется, и она сперва отказывается от динозавров, а потом и от всего остального. Это меня расстраивает, но планам может помешать только смерть и отсутствие общественного транспорта в шаббат.