Иерусалимский кинофестиваль как повод посетить столицу, ч. 3

19.07.2023

Сеанс в 17:00, надо поторопиться. Можно бесконечно любить израильские поезда, но автобус в данном случае быстрее. Все традиционно — выхожу у центральной станции, дальше — пешком. За полчаса до начала фильма добираюсь до лавочки в парке недалеко от львиного фонтана (Синематека — через дорогу). Достаю домашнюю работу, смотрю на нее, лениво вожу ручкой, убираю обратно.

Расслабляюсь в теньке, поглядываю на часы, жую яблоко. Подходят двое парней азиатской внешности, в руках — листовки. «За пожертвованиями,» — думаю. Одну протягивают мне. Естественно она на иврите. Говорю, что не понимаю, предлагаю перейти на «англит». Парни в замешательстве:
— English?
— Кен, — отвечаю.
— Но на иврите ты тоже говоришь?
— Ло, ани оле хадаш, ани тальмид ба-ульпан, медабэр кцат иврит, слиха.
— I don't understand what you are saying...
Повторяю на английском, что иврит я знаю лишь чуть-чуть, и обычно это срабатывает. Но не сегодня.
— Ты — еврей? — спрашивает один.
— Наполовину. У меня папа — еврей.
«Ну, теперь-то я точно не ваша целевая аудитория!»
Протягивают мне листовку на английском. Я пробегаюсь по ней взглядом, а мысленно уже считаю мелочь в кошельке: «Если я им шекель дам, это нормально? Как бы на моем месте поступил настоящий йегуди?»

В листовке говорится, что от имени корейских христиан они просят прощения за вековые угнетения еврейского народа.
— И к чему это все? — спрашиваю я.
— Ты знаешь, что в прошлом христиане делали с евреями?
— Да.
— Мы хотим извиниться за это. Можем прочесть тебе молитву, но она на иврите. Ты поймёшь?
— Читай, — говорю.
Парни радуются, один из них лезет в телефон за шпаргалкой и что-то читает.
Я выдавливаю из себя «угу», потому что, кроме «анахну», ничего не разбираю.
Они смотрят на меня. Понимаю, что их надо немедленно простить. Ведь именно так и поступил бы настоящий еврей. Правда же?
— Тода раба, — говорю. — Thank you very much!
— А как ты вообще относишься к христианам?
— Я ко всем религиям отношусь с уважением: христиане, мусульмане, иудеи — мне без разницы. Каждый может верить, во что хочет.
— Мы спрашиваем всех евреев, и многие не любят христиан.
— Я не такой.
— Но ведь мы причинили столько боли твоему народу!
— Это было сотни лет назад!
Кажется, они удовлетворены тем, что я не собираюсь провести каббалистический ритуал и проклясть их в пятом поколении, и наконец уходят. Доедаю яблоко и спешу на сеанс.

Тычу пальцем контролеру: «Сегодня я один, сканируй один билет, нет, не надо. Точно тебе говорю. Да, он даже не работает. Видишь? Пусти...»

Замечаю впереди себя именные кресла. Посылаю фото родителям, обещаю купить. Интересно, это посмертно?

Сегодня у меня странное британское кино с Тильдой Суинтон — экранизация «Орландо» Вирджинии Вульф. Представляет его знакомая по понедельнику старушка. Оказывается, это — дочь одного из основателей Синематеки, Вивиан Островски (помимо кураторства еще и режиссер экспериментальных картин). Она признается, что последний раз видела этот фильм на премьере в 1992 и теперь с радостью вместе с нами посмотрит его отреставрированную версию. Но сперва — короткометражка из смонтированных документальных кадров. Сказывается усталость от бессонной ночи. Предпринимаю все возможные усилия, чтобы не заснуть.

Тильда играет юношу Орландо, которого королева делает своим фаворитом и впоследствии запрещает стареть. И вот он проживает несколько своих лучших жизней на протяжении веков. Однажды превращается в женщину, например.

Кино удивительно красиво снято, непродолжительное, но очень медленное по темпу. Стоически выдерживаю и даже получаю удовольствие, отмечая для себя обязательность пересмотра дома с субтитрами.

Теперь мне предстоит путешествие на край света — на бесплатный показ израильского фильма на открытой площадке. Точных координат нет, но известна улица. Она не длинная, найду. Сажусь в автобус и еду. Количество светских людей постепенно уменьшается, количество религиозных увеличивается. Шучу, что вернусь домой иудеем. На улице становится темно от количества одетых в черное людей. Нет, ну не может быть, чтобы фильм с шутками про Холокост показывали в религиозном квартале.

Выхожу где-то у заброшенного парка и иду искать кино. С левой стороны — все совсем грустно, с правой — дома на холме. Забираюсь наверх, и там на стоянке — киномобиль.

— Эфшар? — спрашиваю я охрану.
Меня пускают.

Показ задерживают на несколько минут, а потом включают короткометражку про религиозную семью. Отец — соблюдающий традиции еврей, дочь никогда не сможет иметь детей. Ее зовет на свидание знакомый из синагоги, она соглашается, но отец против, потому что она разрушит парню жизнь. Тот не сможет исполнить с ней заповедь рождения ребёнка. Конфликт строится на желании отца контролировать жизнь дочери, выдав ее замуж за вдовца, у которого уже есть дети, и желанием дочери быть счастливой вопреки своему недугу. Финал фильма открытый, девушка решает пойти на свидание.

«Неужели мне снова в аэропорт?» — думаю, когда понимаю, что времени впритык.

Фильм «Его собственная комната» рассказывает историю подростка из небогатой семьи. Отец тащит домой всякий хлам и собаку и в какой-то момент вообще уходит из дома, главный герой спит со своей мамой в одной комнате на соседней кровати, его сестра, приехав на выходные из армии, без конца занимается любовью со своим парнем. В школе тоже все неважно: одноклассники смеются, учителя не понимают. А тут еще по окончании обучения нужно идти в армию, но собеседование проходит неудачно. На вопрос: «Были ли у вас родственники, погибшие в Шоа?» герой отвечает:
— К сожалению, нет. Я из семьи дезертиров.
Тут вообще довольно много такого юмора, построенного на шутках вокруг неприятных тем. И все они работают как надо. Главная тема фильма — поиск себя, собственной идентичности. Финал намекает, что герой делает верные шаги в сторону решения своих проблем. По крайней мере, он обзаводится собственной комнатой и приходит к примирению с единственным другом — школьным физруком.

С первыми титрами я спешу на остановку. У меня пара минут. Все складывается благополучно, я приезжаю с предпоследним автобусом домой.

20.07.2023

Этого дня вообще не должно было быть в программе, ну, да ладно. Корейское кино, Хон Сан-су. Вероятно буду вторым человеком после Долина, который посмотрит его фильм в кинотеатре.

Нас отпускают на час раньше из ульпана, я пользуюсь возможностью погулять по Иерусалиму подольше.

Начинаю с улицы А-Невеим (Пророков), часть которой я уже проходил раньше.
Чудесный дом Тавора 19 в. Типичный палестинский особняк. Построен архитектором Конрадом Шиком, который там и жил.

Углубляюсь в соседние улицы, держу курс на эфиопский монастырь, но растворяюсь по пути, натыкаясь на особняки поменьше.

Вот, например, прямо напротив эфиопской обители — дом Ицхака-Лейзера Перельмана, переизобретателя современного иврита.

Эфиопский храм имеет два входа — для женщин и для мужчин, при этом, как и в мечети, проникать следует, разувшись. К сожалению, дверь оказывается закрыта.

У храма — интересный бюст, я называю его грибным пророком из-за гриба на правом плече.

Однажды я был на экскурсии по картинным галереям в Иерусалиме и заприметил огромный итальянский госпиталь с выразительной башней. Метка оказывается неподалеку, я решаю дойти до нее.

Примечательные сооружения не остаются без внимания.

По диагонали от госпиталя — румынский храм, но за глухим забором можно увидеть лишь малую часть.

Иду одновременно в сторону синематеки и первого района города за стеной. Сворачиваю к приюту пилигримов.

Не торопясь, хожу зигзагами — роскошь, которую не может позволить экскурсовод (мы здесь были группой из ульпана).

Заглядываю вновь на Первую станцию, на этот раз, чтобы рассмотреть здание бывшего вокзала.

Прямо напротив — памятник накрытой тряпкой машине.

В синематеке прохладно. В синематеке есть вода. Из-под крана, но это — Израиль, и ее можно пить. В синематеке есть не только два уже виденных зала, но и другие, как и верхние этажи.

В воздухе витает усталость от кинофестиваля. Я бодр, но вокруг — угрюмые лица. Трибуна, за которой обычно представляют картины, в этот раз лежит на полу.

Начинается фильм. Размытое изображение. Где-то я это уже видел. Удивительная рифма с Ман Рэем, неожиданная и тем более интересная. Кто-то сзади кричит, что картинка не чёткая. По залу разносится смех. Возможно, это — часть заложенного в название смысла — «В воде».

По сюжету молодой человек приглашает двух знакомых снять кино. У него нет сценария, кажется, что он сам не понимает, что это будет. Ребята много едят в кадре, пьют колу. Ходят по локациям, разговаривают. Ничего важного не происходит. Вообще ничего. Есть очень смешная абсурдная сцена, когда режиссер разговаривает с уборщицей мусора о том, чем она занимается на берегу, а потом берет этот нелепый разговор за основу сцены собственного фильма. Это очень грустное кино, на самом деле, но снято так издевательски, что на финале не смеется только спящий.

Передо мной стоит выбор — попытаться успеть на очередной бесплатный израильский фильм или немного погулять. Я прикидываю, что с регулярными задержками показов, рискую вновь оказаться в дураках.

Поэтому не спеша заглядываю в Геенну — там проходит фестиваль еды, но между едой и архитектурой я выбираю последнее.

Иду на улицу царя Давида и наслаждаюсь зданием христианской молодежной организации, построенным по проекту архитектора Эмпайр-стейт-билдинг.

Оттуда недалеко до гробницы Ясона. Свечу фонариком. Аргонавтов дома нет.

Случайно по пути на остановку натыкаюсь на «игрушечный городок». Рядом — карта, из описания ясно, что какой-то местный раскидал подобные арт-объекты по всему району. Но уже некогда. Ставлю метку и жду удобного случая погулять днем.

Напоследок — еще пара приглянувшихся строений: