Русская музыка: ущербность или гордость?
/ Руслан Богатырев, 2018. Письма о русской музыке. Письмо первое
Гегемония англосаксонской музыки. Комплекс собственной неполноценности. Профессионализация русской музыкальной школы. Феномен Сергея Рахманинова.
Жанр художественных писем в истории русской изящной словесности известен достаточно давно: откровенная авторская оценка событий и явлений в свободной форме, близкой к доверительности эссе. «Музыкальные письма» профессора теории и истории музыки Московской консерватории Германа Августовича Лароша (1845–1904), «Художественные письма» историка искусства, критика и художника Александра Николаевича Бенуа (1870–1960), «Письма о русской поэзии» поэта Серебряного века и литературного критика Николая Степановича Гумилёва (1886–1921), «Письма о музыке» профессора математики Московского университета, композитора и музыкального критика Леонида Леонидовича Сабанеева (1881–1968)…
Обращаясь к этому жанру, не оставляю надежду, что мой скромный вклад в дело возрождения утерянного интереса к сокровищнице родной культуры, истокам и движущим силам русской музыки, рано или поздно принесёт свои плоды и поможет неравнодушному читателю взглянуть с обоснованным оптимизмом на прошлое, настоящее и будущее русской музыки.
Идея создания писем о русской музыке созревала не один год, но только сейчас появилась возможность представлять их широкому кругу читателей. Сразу оговорюсь, что письма эти носят во многом субъективный характер и уж никак не претендуют на истину в последней инстанции.
Русская музыка… Мы не раз слышали эти слова, но положа руку на сердце редко испытываем гордость. Скорее, чувство неловкости и даже ущербности. В самом деле, разве можно сравнить вроде бы непритязательную мелодичность нашей песни с изощрённостью гармонии и ритма зарубежных хитов?
Это неудивительно. В быту нас окружает совсем иной музыкальный мир: англосаксонская культура и слепо подражающая ей отечественная поп-эстрада. Наш слух заточен именно под восприятие этого материала. Хотим мы того или нет, восприятие русской мелодии, родного мелоса постепенно атрофируется.
Часто ли мы задумываемся о том, что песенные хиты, которые звучат у нас отовсюду, — это просто подражательство, вторичность, отсутствие самобытности? Что это суррогат, эрзац, заменитель, который малоинтересен иностранцам, желающим почерпнуть для себя нечто новое и неповторимое в богатой музыкальной культуре России. К сожалению, мы не ценим свою песенную сокровищницу, плохо знаем её и даже не стремимся слушать и изучать.
Да, наша классическая музыка (П.И. Чайковский, Н. А. Римский-Корсаков, С. В. Рахманинов) стоит здесь особняком и особых сомнений в высочайшем качестве и достойном признании не вызывает. А вот в остальных направлениях в массовом сознании складывается устойчивое представление о хронической отсталости отечественной музыки, её низком качестве и исчезающе малой востребованности в мире.
Думаю, можно смело говорить о ярко выраженном комплексе неполноценности, беспросветном ощущении ущербности отечественной музыки, причём не только в её настоящем, но также в прошлом и будущем.
Как и почему возник этот комплекс, зачем его культивируют, стоит ли от него избавляться? Будем пока считать эти вопросы риторическими. Ответы на них (прямые и косвенные) ещё прозвучат в этом цикле.
Настолько ли уж выглядит всё безрадостно в отечественном песенном творчестве? Не удивлюсь, если для читателя будет откровением узнать, что немало наших произведений потрясли мир — Европу, Америку, Азию — и давно стали мировыми хитами. Там, но не здесь… «Вдоль по Питерской», «Очи чёрные», «Две гитары», «Дорогой длинною» (Those were the days), «Катюша», «Амурские волны», «Подмосковные вечера», «Тонкая рябина», «Пусть всегда будет солнце», «Одинокая гармонь» (Joli mai)…
И это в условиях нынешней запредельной гегемонии англосаксонской музыки, музыкального мира, сквозь крайне специфическую призму которого мы и привыкли уже оценивать себя и весь остальной мир. Надо отдать должное гибкости и всеядности англосаксонской музыки, которая стала органичным продолжением многих музыкальных первооснов, архетипов Европы. Но когда её становится слишком много и когда в её шуме легко глохнут ростки национального колорита и орнамента других стран и народов, это вызывает, как минимум, чувство сомнения в разумности выбранного нами пути. Пути подражания и желания вписаться в чуждую нам культуру. Рассчитывая ещё при этом на какую-то толику признания на чужбине.
Западная музыка во многом заглушает не только русскую, но и восточную (индийскую, китайскую, корейскую, турецкую, иранскую). А ведь там совсем другая, невероятно тонкая и насыщенная музыкальная вселенная, к единению с которой так стремился Александр Николаевич Скрябин.
Да, история повторяется. Каких-то полтора века назад в Российской Империи такое же подобострастное преклонение было перед итальянской классикой. А уж её качество и основа, мягко говоря, будут повыше продукции нынешнего мирового гегемона. Ничего, как-то пережили, сделали выводы и добились потрясающих результатов.
Не грех вспомнить, что в начале XIX столетия законодателями мод в классической музыке были итальянцы, немцы (Германия и Австро-Венгрия) и французы. Прошло полвека, и ситуация кардинально изменилась. Как отмечал в конце XIX столетия знаменитый критик Владимир Васильевич Стасов, «Россия по музыке наверстала вдруг, в каких-нибудь 50–60 лет, то, что у других копилось и делалось 300, 400 лет, и нагнала, а, пожалуй, в ином и перегнала всех. И это — диво дивное, и чудо чудное».
Да, профессионализация русской музыкальной школы в XIX столетии при поддержке Российского Императорского дома и принципиальном изменении отношения к собственной музыке позволила России стремительно ворваться в музыкальную элиту мира (Италия, Германия, Австрия, Франция). Ворваться и навечно вписать своё имя в первую пятёрку великих музыкальных держав. В которой, кстати, не было и нет ни Великобритании, ни США.
Сергей Васильевич Рахманинов… Гордость и слава русской музыки. У ног которого лежала вся Америка. И которого она считает своим, великим американским композитором.
Академик АН СССР Б. В. Асафьев: «Русское в музыке Рахманинова, то, что было её мелодическим становлением, впитано было им из всего любимого им русского окружения, из русской действительности. Он понимал это, как Чехов, как Бунин».
Интересно, в самом деле, почему Рахманинов не является для нашей продвинутой молодёжи тем мощным жизненным ориентиром, эталоном, на который стоит равняться? Казалось бы, что ещё нужно: фанатичная преданность выбранному делу, мировое признание как композитора и дирижера, всемирная слава лучшего пианиста XX столетия…
Приехав в США в 1918 г. без доллара в кармане, он за несколько лет своими собственными руками, блестящими выступлениями в лучших залах Америки заработал огромное состояние. Заимел двухэтажный особняк в Беверли-Хиллз. Финансово и организационно помогал многим. Среди них — бесконечно благодарный ему Михаил Александрович Чехов, любимый ученик К. С. Станиславского, тот самый прославленный русский режиссёр, который во многом выстроил американскую актёрскую школу, школу Голливуда.
Россия и Запад. Классика и эстрада. Титаны и пигмеи.
Небольшой пример. Как выясняется, мелодия популярной песни «All by myself», появившейся в 1975 г. и ставшей наиболее известной в исполнении Селин Дион, была полностью заимствована американским музыкантом Эриком Карменом (Eric Carmen) из Концерта № 2 для фортепиано с оркестром Сергея Рахманинова. Первоначально Кармен полагал, что данное произведение находится в общественном достоянии, и выяснил, что это не так, лишь после официального выпуска своей пластинки. Пришлось улаживать все юридические вопросы с наследниками Рахманинова и указывать имя Сергея Рахманинова как официального автора музыки к песне. Известно несколько десятков исполнений этого произведения разными певцами и группами, включая версии Тома Джонса, Селин Дион и Фрэнка Синатры. Самым первым песню «All by myself» записал её самозванный автор Эрик Кармен. В 1975 г. он ушёл из группы Raspberries и выпустил свой первый сольный альбом. В него и вошла песня «All by myself», которая содержит фортепианные соло и длится больше семи минут.
Почему Рахманинов, прожив четверть века в США, не пошёл на поводу у конъюнктуры, не стал прожжённым ремесленником? Рынок ведь, как нас учат, определяет всё. Тем более, в Америке. Соблазны велики. Вслушаемся в признание самого Рахманинова.
Из статьи С. В. Рахманинова «Музыка должна идти от сердца»
«Сочинять музыку для меня такая же насущная потребность, как дышать или есть: это одна из необходимых функций жизни. Постоянное желание писать музыку — это существующая внутри меня жажда выразить свои чувства при помощи звуков, подобно тому как я говорю, чтобы высказать свои мысли. Думаю, что в жизни каждого композитора музыка должна выполнять именно эту функцию. Любая другая сделала бы её чем-то второстепенным.
Я не испытываю симпатии к композиторам, которые пишут по заранее составленным формулам или теориям, или к композиторам, которые пишут в определённом стиле только потому, что этот стиль в моде. Истинная музыка никогда не создавалась таким образом и, я осмелюсь сказать, никогда и не будет так создаваться.
В конечном счёте, музыка — выражение индивидуальности композитора во всей её полноте. Но эта цель не может быть достигнута рационалистично, по заранее разработанному плану, подобно тому, как портной кроит по мерке. А такая тенденция — я с сожалением это отмечаю — явно превалирует в течение последних двадцати лет.
Музыка композитора должна выражать дух страны, в которой он родился, его любовь, его веру и мысли, возникшие под впечатлением книг, картин, которые он любит. Она должна стать обобщением всего жизненного опыта композитора. Начните изучать шедевры любого крупного композитора, и вы найдёте в его музыке все особенности его индивидуальности. Время может изменить музыкальную технику, но оно никогда не изменит миссию музыки. <…>
Повторю ещё и ещё, музыка прежде всего должна быть любима; должна идти от сердца и быть обращена к сердцу. Иначе музыку надо лишить надежды быть вечным и нетленным искусством. <…>
В моих собственных сочинениях я никогда не делаю сознательных усилий во что бы то ни стало быть оригинальным или романтичным, или национальным, или ещё каким-то. Записываю на бумагу музыку, которую слышу внутри себя, и записываю её как можно естественнее.
Я — русский композитор, и моя родина наложила отпечаток на мой характер и мои взгляды. Моя музыка — это плод моего характера, и потому это русская музыка. Я никогда не старался намеренно писать именно русскую музыку или музыку ещё какого-либо другого рода.
На меня, несомненно, оказали огромное влияние Чайковский и Римский-Корсаков, но я никогда, насколько помню, не подражал никому. Единственное, что я стараюсь делать, когда я сочиняю, — это заставить её прямо и просто выражать то, что у меня на сердце. Любовь, горечь, печаль или религиозные настроения — всё это составляет содержание моей музыки».
С. В. Рахманинов зарабатывал деньги и славу не вторичностью, не подражанием, не желанием понравиться почтенной публике, а продвижением в Америке своей родной русской культуры. Своим талантом и духовной мощью. При этом на чужбине он сохранил верность и любовь к России. Его духовно-нравственные качества на поверку оказались кристально чистыми. Среди выдающихся русских музыкантов в этом отношении с ним в один ряд можно поставить разве что его учителя — Сергея Ивановича Танеева. И всё это, так уж выходит, совсем не интересно нашей далеко продвинутой молодёжи, да и не только ей…
Музыка, будучи самым абстрактным и математически выверенным искусством, античной наукой о числе во времени (artes liberales великого Боэция), не рождается в безвоздушном пространстве, не появляется из ниоткуда. Она — плод неповторимой индивидуальности её автора. Она пропитывается его любовью, его верой, его мыслями. Пропитывается его корнями, культурой его предков, судьбой его Отчизны…
