Фаддей Зелинский. История и тайны античной культуры
Изучать материалы Серебряного века русской культуры, не прочитав главные работы Фаддея Францевича Зелинского, — значит, обречь себя на отсутствие важнейших ключей.
Ключей, без которых вряд ли возможно понять и прочувствовать ту связь с античностью, религией и мистикой, которой питались и вдохновлялись лучшие поэты Серебряного века: Александр Блок, Андрей Белый, Валерий Брюсов, Вячеслав Иванов, Иннокентий Анненский, Фёдор Сологуб, Константин Бальмонт, Николай Гумилёв, Сергей Есенин.
В России было два ведущих специалиста по античности: Алексей Фёдорович Лосев (1893-1988) и Фаддей Францевич Зелинский (1859-1944). А. Ф. Лосев был значительно младше Ф. Ф. Зелинского (почти на 35 лет). Он очень жалел, что знал Зелинского только по публикациям и не мог посещать его лекции в Петербургском университете — сам Алексей Фёдорович был связан с Московским университетом.
Своё отношение к академику Зелинскому он выразил достаточно чётко: «Мой идеал учёного? Ну, так трудно сказать, но я думаю, что к идеалу приближается Зелинский Фаддей Францевич, в Петербурге, который, во-первых, был в душе поэт-символист, а во-вторых, крупнейший, европейского масштаба исследователь античности. По-моему, вот это вот совмещение классика, филолога-классика, поэта и критика замечательно».
≪ Фаддей Францевич Зелинский (1859-1944) — выдающийся российский и польский антиковед, филолог-классик, переводчик, культуролог, общественный деятель. Ему принадлежат многочисленные исследования по истории и культуре античного мира.
Ф. Ф. Зелинский был талантливым переводчиком Софокла, Овидия, Цицерона и Тита Ливия. Александр Блок, которого Зелинский называл своим учеником, причислял его к «истинно интеллигентным и художественным людям», а выдающийся русский философ А. Ф. Лосев считал его своим идеалом учёного.
Книга Ф. Ф. Зелинского «История античной культуры», по мнению многих антиковедов, до сих пор остаётся не превзойдённой по мастерству, сжатости и доступности изложения. Впервые изданная более ста лет назад, она и до сих пор не потеряла своей актуальности и ценности. ≫
Академик Польской Академии наук, почётный академик Российской Академии наук, член-корреспондент Российской, Баварской, Британской Академий наук, Гёттингенского научного общества, почётный доктор многих европейских университетов, в частности, Афин, Гронигена, Оксфорда и Сорбонны.
В 1883 г. защитил магистерскую диссертацию в Санкт-Петербургском университете и с того же года — приват-доцент на его историко-филологическом факультете. По работе «Членение древнеаттической комедии» (Лейпциг, 1885) в 1887 г. защитил диссертацию на степень доктора классической филологии в Дерптском университете.
С 1887 г. преподавал древние языки в Петербургском историко-филологическом институте (по 1904 г.), жил там же на профессорской квартире. Осенью того же года стал также экстраординарным, а в 1890 г. ординарным профессором по кафедре классической филологии Санкт-Петербургского университета, которым состоял вплоть до своего отъезда из России в 1922 г.
Расцвет педагогической деятельности в столичном университете, по воспоминаниям самого Ф. Ф. Зелинского, пришёлся на 1895–1917 гг. 1905 год принёс автономию университетам. В 1906–1908 гг. Зелинский был деканом факультета.
«Весьма значительны заслуги Зелинского по пробуждению в русской интеллигенции интереса к античной культуре, дискредитированной «классическими гимназиями» Толстого и Делянова», — отмечает И. М. Тронский в «Литературной энциклопедии». Зелинский считал своими учениками С. Городецкого и А.Блока. Друзьями Зелинского были Вяч.Иванов и И.Анненский. Он лично знал Ф.Сологуба, К.Бальмонта, В.Брюсова, И.Бунина, М.Кузмина, А.Ремизова, а также М.Горького и А.Луначарского.
Ф. Ф. Зелинский: «Вспомните картину, представляемую нашей Невой, когда дует роковой для нас юго-западный ветер: волны совершенно явственно направлены на восток; кажется, что река вспять потекла, обратно к Ладожскому озеру — и тем не менее вы знаете, что каждая капля этого озера в силу незримого, но очень реального естественного течения реки попадёт в Финский залив и что единственным результатом того встречного течения, вызванного ветром, будет кратковременное наводнение в Галерной гавани. То же самое и в обществе и общественном мнении: и в нём вы имеете не одно течение, а два. Одно — это то, в котором оно отдаёт себе отчёт, бурное, крикливое, капризное, производящее всякого рода наводнения и другие бедствия; другое — то, существования которого оно не подозревает, — тихое, безмолвное и повелительное. Два течения — или, если хотите, две души, два я».
Доктор филологических наук, профессор Гасан Гусейнов: ≪ У каждого европейца, по мысли Зелинского, по меньшей мере — «две родины: одна — это страна, по имени которой мы называем себя, другая — это античность». «Культурная история каждого из новых народов была маленьким ручейком до тех пор, пока в неё не влилась широкая река античности, принесшая с собою все идеи, которыми наш ум живёт в настоящее время, с христианством включительно… То, что сплачивает воедино европейские народы, несмотря на их не только национальное, но и племенное (имеется в виду расовое) различие, — это их одинаковое происхождение от античности».
«Что было, то прошло!» — гласит мудрость варвара. «Что было, то есть», — от прошлого не отделаться — не только от дел и событий, изменивших природный ландшафт или политические границы, — но и от слов, кем-то когда-то произнесённых. Поэтому понимание того, что было, это понимание того, что есть. История — не только греческое слово, но и античное понятие. Оно усложнилось, обросло со временем мякотью новых приемов и радужными покровами новых событий, но ядро осталось старое — греческое.
Античная цивилизация, имевшая, как и другие, начало, середину и конец, не просто предлагает свой опыт всем любопытным детям других эпох. Античный мир на протяжении всей своей истории вырабатывал инструменты самопознания, пригодные для описания человеческих и социальных отношений любой степени сложности. Эти инструменты многообразны, но материал, из которого они созданы, — один и всем доступен: слово.
Никто не станет спорить, нужно ли учить немецкий язык, чтобы читать по-немецки, а между тем большинство людей с усердием учёной птицы рассуждают о том, что такое история, поэзия или философия, не дав себе прежде труда понять (а это значит — вкусить или интимно воспринять) источник этих многосмысленных слов, этих миров духа, не дав себе труда войти в породившую эти смыслы культурную среду: так судят о водопадах прослушавшие магнитофонную запись шума воды.
«Варвар удивляется, — писал Гегель, — когда узнаёт, что квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов: он думает, что могло бы быть и иначе». Варвар не верит, что «без труда не вынешь рыбку из пруда». Он уже почти уверен, что на самом-то деле всё обстоит как раз наоборот. Как же объяснить ему, что для ответа на вопрос, что такое история, надобно сначала узнать, что такое «греческая история», т. е. история в собственном смысле; а для ответа на вопрос, что такое философия, нельзя не начать с изучения греческой философии или опять-таки философии как таковой, философии в собственном смысле. И касается это всего без изъятия круга гуманитарного знания (кстати сказать, и понятия «гуманитарного» и «круга знания» — античного происхождения). ≫
Главный редактор литературно-художественного журнала «Ковчег» Олег Лукьянченко: ≪ Фаддей Францевич Зелинский — одна из ярчайших звезд той суперзвёздной эпохи. Русский по рождению и языку, поляк по крови, эллин по духу и призванию; друг Иннокентия Анненского и Вячеслава Иванова; филолог-классик, педагог, полиглот, энциклопедист, переводчик, поэт, прозаик, деятель культуры в истинном смысле затертого этого словосочетания, — он задался грандиозной целью: привить «к российскому дичку» неувядающую ветвь античности.
Нельзя сказать, что имя это напрочь было утрачено в социалистическую эпоху — иногда мелькало в оглавлениях хрестоматий и сборников античной литературы; уж непременно — в сносках и комментариях; порою в редких тогда мемуарах о Серебряном веке, в последних принадлежа как бы некому фоновому персонажу, о котором каждому следующему поколению читателей становилось известно всё меньше и меньше. Очевидно, по этой причине и в новой России, когда труды Зелинского стали достаточно широко переиздаваться (а в 1995 г. застолбили первую строчку в рейтинге интеллектуальных бестселлеров «Книжного обозрения»), личность его, как и подробности биобиблиографии, остаются мало кому знакомыми.
Почему так произошло, чем была вызвана полоса забвения? Причина, лежащая на поверхности, заключалась в том, что с 1922 г. Ф. Ф. Зелинский перестал быть российским учёным, поскольку по приглашению Варшавского университета переехал в обрётшую независимость Польшу, на свою историческую родину. Отъезд не был высылкой, хотя по времени практически совпал с печально знаменитым рейсом «парохода учёных»; в знак признания заслуг профессора его даже провожал на вокзале тогдашний нарком просвещения Луначарский; тем не менее сам факт эмиграции, по идеологическим нормам того времени, считался приметой политической неблагонадёжности и делал Зелинского чужим и чуждым «молодой республике советов».
Однако главная причина глубокого забвения крылась глубже. Мы погрешили бы против истины, сказав, что классическая филология была вовсе не востребована советской системой образования: её продолжали изучать в Московском и Ленинградском университетах, к которым после аннексии восточной Польши присоединился ещё и Львовский, но даже эта погружённая в древности наука была поставлена на фундамент марксистской теории, а Фаддей Францевич лишь снисходительно улыбнулся бы марксовой трактовке древней Эллады как детской колыбели человечества: для него самого античность была не детством, а расцветной порой европейской цивилизации, живым семенем, давшим ростки всех последующих культурных достижений христианской Европы.
«Не норма, а семя», — не уставал повторять Ф. Ф. Зелинский в своих лекциях и сочинениях и всей своей необозримо многогранной деятельностью стремился к выполнению жизненной сверхзадачи, а ею была идея российского и — шире — славянского Возрождения.
В самых общих чертах смысл этой идеи сводился к следующему. Античный мир пал под натиском варваров, на тысячелетие окунувших Европу в мрак Средневековья. Пережив эпоху Возрождения, западноевропейские нации, оплодотворённые тем самым античным семенем, вернулись к общим культурным корням и преодолели ступень варварства. Россия же и другие славянские нации этого благотворного влияния не испытали. Чтобы вернуть их в лоно европейской цивилизации, необходим славянский Ренессанс. Достижению именно этой цели были в конечном счёте посвящены «труды и дни» Фаддея Зелинского.
Два основных направления вели к ней. Во-первых, классическое образование, закладывающее общий фундамент в формирование европейского сознания. Во-вторых, просветительская деятельность, вводящая в повседневный культурный обиход высочайшие образцы античности, и в первую очередь античной литературы. Эти два направления и определили содержание педагогической, научной, литературной и популяризаторской работы Ф. Ф. Зелинского.
Прослеживая этапы жизненного пути Фаддея Зелинского, вчитываясь и вдумываясь в его сочинения, — не устаёшь поражаться одному прискорбному для нас обстоятельству: как феноменально высок был уровень просвещённой части российского общества в последней трети XIX и первых десятилетиях XX веков — и до какой степени он опустился к порогу XXI в. Когда читаешь тексты (из самых разных сфер знания), изданные столетие назад, постоянно ощущаешь, насколько современно они звучат. Причём слово «современно» несёт здесь не оттенок снисходительной похвалы: ну, мол, молодцы наши предки, не хуже нас писали и соображали, — а напротив, укор последующим поколениям, так мало добавившим (или даже убавившим) к тому, что было достигнуто ранее. Возникает ощущение некой культурной «пробуксовки» истекшего столетия, бега на месте, мёртвой точки, после которой никак не откроется второе дыхание. ≫