Антология мысли | Сергей Рахманинов

• Музыка прежде всего должна быть любима; должна идти от сердца и быть обращена к сердцу. Иначе музыку надо лишить надежды быть вечным и нетленным искусством.

• Сочинять музыку для меня такая же насущная потребность, как дышать или есть: это одна из необходимых функций жизни. Постоянное желание писать музыку — это существующая внутри меня жажда выразить свои чувства при помощи звуков, подобно тому как я говорю, чтобы высказать свои мысли.

• Музыка композитора должна выражать дух страны, в которой он родился, его любовь, его веру и мысли, возникшие под впечатлением книг, картин, которые он любит. Она должна стать обобщением всего жизненного опыта композитора. Начните изучать шедевры любого крупного композитора, и вы найдёте в его музыке все особенности его индивидуальности. Время может изменить музыкальную технику, но оно никогда не изменит миссию музыки.

• Я — русский композитор, и моя родина наложила отпечаток на мой характер и мои взгляды. Моя музыка — это плод моего характера, и потому это русская музыка. Я никогда не старался намеренно писать именно русскую музыку или музыку ещё какого-либо другого рода. На меня, несомненно, оказали огромное влияние Чайковский и Римский-Корсаков, но я никогда, насколько помню, не подражал никому.

—

• В каждом русском есть тяга к земле, больше чем у какой-либо другой нации… в мыслях русских людей о земле есть какое-то стремление к покою, к тишине, к любованию природой, среди которой он живёт, и отчасти стремление к замкнутости, к одиночеству. Мне кажется, в каждом русском человеке есть что-то от отшельника.

• Уехав из России, я потерял желание сочинять. Лишившись родины, я потерял самого себя. У изгнанника, который лишился музыкальных корней, традиций и родной почвы, не остаётся желания творить, не остаётся иных утешений, кроме нерушимого безмолвия нетревожимых воспоминаний.

• Любовь, горечь, печаль или религиозные настроения — всё это составляет содержание моей музыки. В процессе сочинения мне очень помогают впечатления от только что прочитанного (книги, стихотворения), от прекрасной картины. Иногда я пытаюсь выразить в звуках определённую идею или какую-то историю, не указывая источник моего вдохновения. Но всё это не значит, что я пишу программную музыку. И так как источник моего вдохновения остаётся другим неизвестен, публика может слушать мою музыку совершенно независимо ни от чего.

—

• Очень трудно анализировать источник, вдохновляющий творчество. Так много факторов действуют здесь сообща. И, конечно, любовь, любовь — никогда не ослабевающий источник вдохновения. Она вдохновляет как ничто другое. Любить — значит соединить воедино счастье и силу ума. Это становится стимулом для расцвета интеллектуальной энергии. Помогают творчеству красота и величие природы.

• Меня очень вдохновляет поэзия. После музыки я больше всего люблю поэзию. Наш Пушкин превосходен. Шекспира и Байрона я постоянно читаю в русских переводах. У меня всегда под рукой стихи. Поэзия вдохновляет музыку, ибо в самой поэзии много музыки. Они — как сёстры-близнецы.

• После музыки и поэзии я больше всего люблю живопись.

• Всё красивое помогает… Красивая женщина, — конечно, источник вечного вдохновения. Но вы должны бежать прочь от неё и искать уединения, иначе вы ничего не сочините, ничего не доведёте до конца. Носите вдохновение в вашем сердце и сознании, думайте о вдохновительнице, но для творческой работы оставайтесь всегда наедине с самим собой. Настоящее вдохновение должно приходить изнутри. Если нет ничего внутри, ничто извне не поможет.

—

• Единственное, что я стараюсь делать, когда я сочиняю музыку — это заставить её прямо и просто выражать то, что у меня на сердце.

• Мелодическая изобретательность — главная жизненная цель композитора. Если он неспособен создавать мелодии, имеющие право на длительное существование, — то у него мало шансов на овладение композиторским мастерством.

• Молодые композиторы часто смотрят снисходительно на малые формы и отдают всю свою энергию и пыл на создание крупных форм — симфоний или концертов. Это ошибка. Небольшое произведение может быть таким же бессмертным шедевром, как любая крупная форма. Я, например, часто испытывал при сочинении маленькой пьесы для фортепиано большие мучения и сталкивался с большим количеством проблем, чем при сочинении симфонии или концерта.

• Абсолютная музыка может навести на мысль или вызвать у слушателя настроение, но её первичная функция — доставлять интеллектуальное удовольствие красотой и разнообразием своей формы. Это и было целью, к которой стремился Бах в своём удивительном цикле прелюдий, являющихся источником бесконечного наслаждения для музыкально развитого слушателя. Их несравненная красота будет утрачена, если мы попытаемся искать в них отражения настроений композитора.

—

• Что меня в Америке приятно поразило и глубоко тронуло, это популярность Чайковского. Вокруг имени нашего композитора создался прямо-таки культ. Не проходит ни одного концерта, в программе которого не стояло бы имя Чайковского. И что удивительнее всего, янки, пожалуй, лучше нас русских чувствуют и понимают Чайковского. Положительно каждая нота Чайковского им что-нибудь говорит.

• Мир воображения доказал, что обладает гораздо большей силой, чем реальный мир. Какое счастье быть художником!

• В искусстве что-нибудь понять — значит полюбить.

• Радио — недостаточно совершенный инструмент для интерпретации музыки… Чтобы воспринимать хорошую музыку, нужно быть интеллектуально настороженным и эмоционально восприимчивым. Вы не можете быть таким, когда вы сидите дома, положив ноги на спинку стула. Слушанье музыки — вещь более трудная. Нельзя просто «всасывать» её в себя!

—

• Я никогда не писал музыки в «коммерческих целях». Сочинение есть процесс создания новой музыкальной идеи, облачение её в красивое звучание — это священнодействие. Не могу сесть и написать «пьесы средней трудности» — не знаю, как это делается. Тот, кто пишет настоящую музыку, не может уподобиться портному, который отрезает кусок одежды для того, чтобы она пришлась впору ребёнку. Музыку же нельзя резать ножницами. Вдохновение — это слишком серьёзное и величественное явление, чтобы обращаться с ним подобным образом, и если это допустить, то уже нет места вдохновению.

• Чем старше мы становимся, тем больше теряем божественную уверенность в себе, это сокровище молодости, и всё реже переживаем минуты, когда верим, что всё, сделанное нами, хорошо. Получаем выгодные контракты — фактически в большем количестве, чем можем принять, — но мы тоскуем по тому чувству внутреннего удовлетворения, которое не зависит от внешнего успеха и которое испытываем в начале нашей карьеры, когда этот успех кажется далёким.

• В моих собственных сочинениях я никогда не делаю сознательных усилий во что бы то ни стало быть оригинальным или романтичным, или национальным, или ещё каким-то. Записываю на бумагу музыку, которую слышу внутри себя, и записываю её как можно естественнее.

—

• Обучение нужно начинать в раннем возрасте. Технику надо создавать, как строят дом. На это нужны годы, никаких сокращений срока. Мускулы приобретают силу и ловкость в течение ряда лет упорного ежедневного труда… Техника, приобретённая с детства, остаётся своего рода музыкальным капиталом.

• Когда мне было двенадцать лет, я случайно оказался в одном из московских ресторанов вместе с Чайковским и его другом. Там был прекрасный оркестр, и дирижёр, увидев вошедшего Чайковского, сразу же начал одну из его пьес. — Кажется, это был вальс из балета. Но Чайковский улыбнулся и сказал: «В молодости я мечтал о такой популярности моей музыки, чтобы мог услышать её даже в ресторанах. Но теперь мне это совершенно безразлично». В тот момент я не понимал, почему это так мало значит для Чайковского, и всем сердцем мечтал: когда стану старше, люди так полюбят мою музыку, что будут играть её даже в кафе. Теперь же отношусь к этому подобно Чайковскому: это не интересует меня ни с какой стороны.

• Шопен! Я почувствовал силу его гения, когда мне было 19 лет; я ощущаю это и по сей день. Он сегодня более современен, чем самые современные композиторы. Это невероятно, что он остаётся современным. Гений Шопена настолько огромен, что ни один композитор сегодняшнего дня не может быть по стилю более его современным; он остаётся для меня величайшим из гигантов.

• Представляется до некоторой степени удивительным, что после Шопена не появилось никого, кто обогатил бы фортепианную литературу так великолепно, как это сделал он. При всём уважении к Листу, произведения которого представляют собой весьма важный шаг в развитии фортепианного искусства, Шопен до сих пор остаётся в зените. Его утончённое чувство звуковых красок, его великолепные гармонии и всегда подлинно пианистическое выявление возможностей инструмента делают его произведения своего рода Библией для пианиста. Если вы знаете творчество Шопена, вы практически знаете всё, что можно сделать в сфере создания пианистических эффектов высокого художественного значения. Сочинения Шопена настолько «удобны» для руки, что большинство студентов, кажется, не понимает, что их следует изучать с терпением и усердием. Терпение, терпение и ещё раз терпение — это великое благо для студента, который хотел бы добиться законченного исполнения. Творения Шопена надо изучать с таким же терпением, с такой же тщательностью, как и сочинения Баха. У великого художника, гения, каждая нота весома.

• Помимо всего того, что я играю в течение концертного сезона на эстраде, я дома просто для одного только удовольствия постоянно играю Шопена. Наслаждение — проиграть его совершенные пассажи. Каждая нота в его сочинениях кажется как раз на том месте, где она должна произвести самый тонкий эффект, всё на своём месте. Ничего нельзя ни прибавить, ни убавить.

• Будет ещё много исследователей, которые откроют чудесные перспективы, подобные тем, что нашёл Шопен, а не ужасные и вызывающие отвращение пропасти, как это заметно в творчестве некоторых современных футуристов. Элемент контраста один из самых сильных в искусстве. Он немыслим без света и тени. Выразительный диссонанс красив, но нескончаемая какофония, доведённая до безжалостных крайностей, никогда не бывает и не может стать искусством.

—

• Я мало ценю тех, кто отказывается от мелодии и гармонии ради погружения в оргию шума и диссонансов, являющихся самоцелью. Русские футуристы повернулись спиной к простой народной песне своей родины, и, вероятно, потому их творчество вымучено, ходульно и неестественно. Это справедливо в отношении не только русских футуристов, но и всяких других. Они стали отщепенцами, людьми без родины — в надежде, что смогут стать интернациональными.

• Слишком современная музыка — это сущее мошенничество, и вот почему: тот, кто сочиняет её, производит коренную ломку законов музыки, не изучив их сам. Какую бы цель ни ставил перед собой композитор, он никогда не сможет пренебречь серьёзнейшей технической подготовкой: полный курс этой школьной подготовки необходим даже если перед нами талант мирового масштаба.

• Не тратьте своё время на музыку, которая банальна или неблагородна! Жизнь слишком коротка, чтобы проводить её, блуждая по бессодержательным сахарам музыкального мусора.

• Прекрасное исполнение требует… многих глубоких размышлений, а не только совершенного владения клавиатурой… Необходимо сделать произведение частью самого себя.

—

• Аккорды с мелодией в верхнем голосе нужно брать легко, лаская клавиши, и пианисту необходимо стараться, чтобы верхний голос в аккордах правой руки пел… Чтобы выделить мелодию, не надо играть быстрее, чем исполнитель в состоянии это сделать.

• Часто предполагают, что композитор совершенно точно знает, как надо играть то или иное его сочинение. Я знаю, как стал бы играть их сам, но мне совершенно всё равно, как будет это делать кто-либо другой. Потому что любой хороший пианист, любой по-настоящему тонкий пианист имеет право на собственную интерпретацию, вкладывая в исполняемое произведение свою индивидуальность.

• Каждая отдельная нота в сочинении важна, но есть кое-что, что так же важно, как и ноты, и это — душа. В конечном счёте, необычайно важная живая искра и есть душа. Душа — источник той высшей экспрессии в музыке, которая не может быть выражена динамическими обозначениями.

• В результате накопленного опыта художник приходит к пониманию того, что гораздо труднее быть простым, чем сложным.

—

• Как может художник довериться суждению критика, который оценивает произведение не по красоте музыкальной мысли и её выражения, а по степени трудности исполнения пьесы, по наличию или отсутствию в ней октав.

• Художнику нужны три вещи: похвала, похвала и ещё раз похвала.

• Самое высокое качество всякого искусства — это его искренность.

• Поэт Гейне однажды сказал: «То, что отнимает жизнь, возвращает музыка». Он бы не сказал этого, если бы услышал музыку сегодняшнего дня. Большей частью она не даёт ничего. Музыка призвана приносить облегчение. Она должна оказывать очищающее действие на умы и сердца, но современная музыка не делает этого. Если мы хотим настоящей музыки, нам необходимо возвратиться к основам, благодаря которым музыка прошлого стала великой. Музыка не может ограничиться краской и ритмом; она должна раскрывать глубокие чувства.