Леонид Сабанеев. Гвалт, шум и профанация музыки

≪ Наше время отличается тем, что в нем невероятно много музыки. Она лезет во все щели, звучит из всех окон, слышится там, где её никогда раньше не слыхали. Есть экономический закон, что когда какого-нибудь продукта очень много, то он дешевеет. Так происходит и с музыкой — она дешевеет как таковая, её слишком много. Она дешевеет и, кроме того, вульгаризируется, она, подобно евангельскому бисеру, «мечется перед свиниями», и уважаемые «свинии» попирают её ногами. Радио есть могущественный инструмент для метания музыкального бисера пред свиньями. Оно (радио) не только вульгаризирует музыку, но и приучает к неуважению к ней. Её можно ежесекундно прекратить простым поворотом кнопки, будь там поёт сам Шаляпин или играет Артур Рубинштейн. Да и играет не он, а музыкальный консерв, именуемый диском. Таким образом акт слушания музыки — акт, который раньше был как бы священным (конечно, для настоящих любителей и знатоков музыки), — этот акт ежесекундно во всем мире миллиарды раз профанируется.

Во всех явлениях искусства характерно то, что в них важен не максимум, а оптимум. Преизбыток художественных явлений гибелен для искусства. При этом и в актах выполнения и исполнения, и <в актах> слушания необходимо «сотворчество» всех. В наше время не стало или уменьшилось число «талантливых слушателей»; слушают кое-как между делом или вместе с делом, безо всякого внимания, небрежно. Слушают бездарно, ибо самая техника новых музыкальных инструментов, наводнивших мир и обративших его в какую-то сплошную музыкальную эстраду, способствует этой бездарности.

Музыка сама по себе рождается из великой тишины. Теперь во всём мире же не существует этой великой тишины — есть великий гвалт, и шум, и треск. Из этого гвалта никакое творчество не в состоянии родиться. А то, что рождается, есть какая-то функция этого гвалта, а вовсе не отражение психики творящего. <…>

Музыка становится всё более и более подсобным искусством для других искусств (театра, кинематографа, увеселительных искусств), становится более занятием, чем искусством, техническим пособием. Многие тысячи мелких композиторов заняты фабричным изготовлением музыки для надобностей развлекающегося человечества — всё это в плане «продукции», но не творчества. А главное, творческое русло музыки всё мелеет и мелеет… Теперь ещё труднее даровитому новатору продвинуться сквозь многотысячную толпу бездарностей, завистливых и обычно практически несравненно более сметливых. И героев становится в области искусства всё меньше: большинство предпочитает дешёвую славу и немедленные деньги. <…>

В сущности, это именно то, что мы сейчас наблюдаем в искусстве — оно внутренне чахнет, у него начинается сухотка, оно уже почти лишилось духовности и душевности и приближается к простой игре, к техническому умению, к эквилибристике. Оно больше не питается из глубоких родников.

Да и жизнь сама становится как-то далека в особенности от такого искусства, как музыка. В ней что-то чувствуется уже старомодное, прошлое, прежнее. Наш прозаический век уже не понимает, в сущности, зачем это искусство существует. Это «романтично» и «сентиментально» — в общем, в этом совестно признаваться. Человек нового поколения не понимает, к чему это общение творческого мира композитора с другими людьми. Кому какое дело до его чувствований и переживаний? Открытость внутреннего мира, нужная и необходимая для художника, теперь вызывает усмешку и иронию — современный человек становится герметически закупоренным сосудом, наподобие коробки с сардинками. Сквозь эту оболочку никакое искусство не сможет проникнуть. ≫

---
Леонид Леонидович Сабанеев (1881-1968) — выдающийся русский музыковед, композитор, музыкальный критик. Родился в Москве, в семье, принадлежащей к старинному дворянскому роду.

В Императорском Московском университете учился на двух факультетах: физико-математическом, в котором был оставлен для подготовки к профессорской кафедре, и на естественном. Одновременно слушал лекции на историко-филологическом факультете и защитил диссертацию на степень доктора чистой математики, читал лекции на высших курсах университета в звании приват-доцента, а с 1918 года профессора. Параллельно с этим научным образованием с пятилетнего возраста он также получал и музыкальное образование у Николая Зверева и Павла Шлёцера (ученика Ференца Листа) по фортепиано, у Сергея Танеева по гармонии, композиции и контрапункту.

По окончании Московской консерватории занимался по композиции и оркестровке у Николая Римского-Корсакова. После революции был одним из основателей Государственного института музыкальных наук (ГИМН). С 1922 года состоял действительным членом Музыкальной секции Академии художественных наук в Москве и президентом Ассоциации современной музыки, членом которой был композитор Дмитрий Шостакович.

В 1926 году с женой и малолетней дочерью покинул Россию и переселился во Францию, в Париж, где был профессором Русской консерватории имени Сергея Рахманинова. Его имя увековечено в Музыкальном словаре Римана, а также в итальянском Энциклопедическом словаре и французском Dictlonnaire de la Musique de Marc Honegger. Все его труды на музыкальные темы находятся в русском архиве Колумбийского университета в Нью-Йорке.

Источник: Письма о музыке. «Русская мысль», 1956.