Эрмитажная проза | Михаил Пришвин. Моя астрономия. Звук и свет
/ Комитет национального наследия, 2022.
/ М.М. Пришвин. Собрание сочинений в восьми томах / М.: Художественная литература, 1982-1986, т.7.
/ Глаза земли. Избранные фрагменты.
/ Кармен-эссе (Руслан Богатырев, 2021).
Купался и встретился первым глазом с незабудкой. Не знаю, что и думать, я ли на неё обратил внимание, или она сама заставила меня обратить на себя внимание после чтения страшной книги о бездушии вселенной?
В этой незабудке, с её жёлтеньким солнцем внутри и с небом голубым о пяти лепестках, я встретил живую вселенную, побеждающую существом своим внутреннее бессмыслие её вертящихся органов.
И пусть нет звёздочек на небе, как ангельских душек, зато есть на земле незабудки. Так что ангелы вполне заменимы цветами, и нечего особенно горевать об утраченных образах неба.
Чем больше астрономия открывает на небе мёртвых миров, раскалённых солнц и планет, покрытых льдом толщиной в тысячи километров, окружённых отравленной атмосферой, тем ярче разгораются в нашей душе на нашем собственном человеческом небе глазки ангелов, глядевших в детстве оттуда на нас. <…>
Мир, с которым в душе мы приходим, в миллион раз прекрасней того, что мы потом узнаём о нём из книг. Разве можно чудеса звёздного неба в какой-нибудь мере сравнить с тем, что открывает нам астрономия. Но знание тем хорошо, что открывает нам силу человека, не такого отдельного, как я и мои знакомые, а всего соединённого законами жизни человека.
После нашей луны, как являлась она нам среди деревьев в аромате лугов и садов, что скажут нам открытые на ней мёртвые бесчеловечные пустыни? Этот глаз соединённого знанием человека, пронзающий пространства, и этот ум одного великого человека, переходящий по наследству к другому, нарастающий в культуре, как лавина в ужасающей силе, и просторы возможностей в будущем…
<…>
Свет приходит от солнца, тень от земли, и жизнь, порождённая светом и тенью, проходит в вечной борьбе двух этих начал: света и тени.
Красота — это свет правды, а тень красоты — это ложь.
Леса, поля, вода своими парами и вся жизнь на земле стремится к свету, но если бы не было тени, не могло бы и жизни быть на земле: на солнечном свету всё бы сгорело. Мы живём благодаря теням, но тени мы не благодарим и всё дурное называем теневой стороной жизни, а всё лучшее: разум, добро, красоту — стороной светлой.
Бывает, тишина приходит в лес просто, и всё смолкает, — и сам где-нибудь замрёшь на пеньке. А бывает, деревья, кусты, травы, птицы как будто сговорятся друг с другом, скажут: «Будем молчать!» И все делают тишину, и сам глубоко задумаешься и по-новому смотришь на далёкое старое.
Не шевельнётся ни одна веточка, ни один листик не дрогнет, и только по форме крон знаешь: деревья стоят, как восковые; никто не может сделать из воска всё так неправильно, а в общем чтобы выходило из этого лучше правильного.
И вот чувствуешь щекой, будто кто-то из глубины леса дохнул на тебя. Или это так показалось? Нет! Вот тоненький, в вязальную спицу, и длинный, почти до груди человека, увенчанный цветущей метёлкой стебелёк пырея пошевельнулся, кивнул другому, и другой нагнулся и кивнул третьему. А дальше там папоротник на одном стебельке перешепнулся с другими, и всё о том же, что чувствую я своей щекой: в полной тишине наверху лес дышит изнутри, как человек.
Тишина звучная, не знаешь, куда лучше смотреть — в себя или на берёзки в малиновом свете, не знаешь, что лучше слушать, — себя или птичек…
В эту зарю всё так было в небесных цветах, так согласно высвистывали свои сигналы певчие дрозды, что как будто из переходящего цвета зари и рождался звук певчих птиц.
Вчера десять и больше раз начинался дождь, и я уже не обращал на него… В промежуток между дождями было так тихо и темно в лесу, что каждое дерево как будто оставалось наедине само с собой, и всё можно было видеть у них, даже самое тайное.
Плакучие березы опустили вниз все свои зелёные косы, а в ёлках нависла синяя тишина.
Пусть же сердце немного постукивает по утрам, зато какая тишина на душе вечером. Как будто вся долгая жизнь лила и отразилась в спокойной воде: куда ни заглянешь, что ни вспомнишь — всё в отражении. И вот на берегу лежит камень, и я больше не иду, а только сижу на камне и смотрю в отражение.
Бывает зыбь на море, и всё трепещет в светотенях на стенах каюты; так в осиновом лесу в солнечный день от мелькания света и теней даже больно глазам.
Но какое неизменно мрачное спокойствие и тишина в еловом лесу!
Сосны стояли у вечности, и поднимались туда, и там у неба шумели. А маленькие ёлки, каждая обнимая сосну, слушали.
Есть в осени первоначальной хрустальный день. Вот он и теперь. Тишина! Не шевелится ни один листик вверху, и только внизу на неслышимом сквознячке трепещет на паутинке сухой листик.
В этой хрустальной тишине деревья, и старые пни, и сухостойные чудища ушли в себя, и их не было, но, когда я вышел на полянку, они заметили меня и вышли из своего оцепенения…
Тоска по человеку и страх одиночества, когда я нашёл себя, вдруг исчезли: и человек свой родной и близкий оказался на всяком месте.
Человек близкий везде и всюду, только надо быть самому свободным, сильным, здоровым душой. Давайте же помогать и удивляться этим людям в первую очередь, а потом уж пойдём к труждающимся и обременённым. Это маленький вариант милосердия.
Некоторые сорта винограда дают особое ощущение вкусового аромата. Так и то, что берётся на глаз, иногда переходит на звук: я видел однажды в октябре морозным солнечным утренником золотую берёзку и слышал от неё звон золотых колокольчиков.
А весной на тяге свет, и цвет, и звук постоянно заступают места друг друга.
Совсем весна, льёт с крыш, и в небе есть такие светлые луговинки голубые, и по ним всё бегут, бегут облака, как и мы, бывает: придёт радость — замереть бы, принять, а мы бежим!
Мороз с утра небольшой, а днём солнце в Москве наделало луж, и к вечеру, когда чуть подмёрзло, запахло во всей силе первой весной.
В это время в деревне глухие начинают лучше слышать, как это было и с нами: мы все немного глохнем зимой.
И вдруг услышишь по-иному голоса вдали или шелест падающих капель вблизи, и чьё-то слово, как будто кто-то меня позвал.
Я это только недавно открыл и назвал весной звука.
А вчера была оттепель. Вечером возвращался домой под дождём, угадывая, где ступить, как бы не обдала машина, но на душе было хорошо: ведь не одна эта весна, а все вёсны шли со мной по улице, и я не впервые понимал пробуждение звука.
Торжественный день вышел из густого тумана полным тишины и блеска орошённых туманом листьев, — летняя полнота природы.
Сегодня лучезарным утром в тёмном лесу была великая тишина, я почувствовал её, углубился в себя, и когда из себя выглянул, то увидел, что в сиянии между деревьями вниз падают с веток светлые капли ночного дождя и от капель внизу дрожат крылья папоротников.
Так в тишине углубляешься и видишь всё из себя, как в окошко, и совершенно свободно. А когда ветер, то всегда не сам, а кто-то мне нашёптывает, наговаривает, трубит, воет. И если бы не знать, что это всё ветер делает, то так бы думал, что не я тут, а кто-то другой пришёл.
Но бывает, совсем тихий ветер неслышно играет листьями и ветвями деревьев. Тогда мне кажется, что я глухой и не слышу музыки от прикосновения невидимого существа к листьям. Я смотрю в это время на колебания листьев и веток и догадываюсь о музыке. Больше! — мне представляется тогда, что и мы, как листики: трепещем, и бьёмся, и рвёмся глухие, без понимания исходящей от нас музыки.
Беллетристику как таковую нельзя перечитывать, а можно повторять лишь поэзию и мудрость. Но читается беллетристика и пишется легче всего.
Беллетристика — это поэзия лёгкого поведения. Настоящее искусство диктуется внутренним глубоким поведением, и это поведение состоит в устремлённости человека к бессмертию.
В каждой душе слово живёт, горит, светится, как звезда на небе, и, как звезда, погасает, когда оно, закончив свой жизненный путь, слетит с наших губ.
Тогда сила этого слова, как свет погасшей звезды, летит к человеку на его путях в пространстве и времени.
Бывает, погасшая для себя звезда, для нас, людей, на земле горит ещё тысячи лет.
Человека того нет, а слово остаётся и летит из поколения в поколение, как свет угасшей звезды во вселенной.
—
• Эрмитажность. Левитан и Лихачёв: https://proza.ru/2022/07/12/104
• От маргиналий к кармен-эссе: http://proza.ru/2020/02/07/2064