1917. Корниловский мятеж. Война кланов: Питер против Москвы
/ Комитет национального наследия, 2023.
/ Руслан Богатырев, 2023.
Август 1917 года. Корниловский мятеж… Именно так те события были названы А. Ф. Керенским, председателем Временного правительства, одновременно занимавшим тогда пост Военного и морского министра. Окончательно закрепили этот термин («Корниловский мятеж») в советской историографии.
Так был ли это мятеж или же просто благородное желание храбрых офицеров «спасти Родину»? Откроем академический «Большой толковый словарь русского языка» под редакцией проф. С. А. Кузнецова (2014): «мятеж — стихийное восстание, вооружённое выступление против власти; бунт». Выводы делайте сами.
Герой нашего повествования, Лавр Георгиевич Корнилов (1870-1918), был кадровым офицером, окончил Академию Генерального штаба, имел воинское звание генерала от инфантерии. В годы Первой мировой войны — командир 48-й пехотной дивизии в составе армейского корпуса 8-й армии генерала А. А. Брусилова. После Февральской революции — стремительный карьерный рост: 2 марта 1917 г. назначен главнокомандующим войсками Петроградского военного округа. В конце апреля отказывается от этого поста и его переводят на Юго-Западный фронт командующим 8-й армией. 7 июля 1917 г. назначен А. Ф. Керенским главнокомандующим армиями всего Юго-Западного фронта. Спустя менее двух недель 19 июля 1917 г. Корнилов назначается Верховным главнокомандующим, сменив на этом посту генерала А. А. Брусилова. А затем — открытый демарш против Керенского на московском Государственном совещании в августе 1917 г.
Доктор исторических наук А. В. Пыжиков: «Государственное совещание — крупнейшее событие 1917 года между Февралём и Октябрём. Его называли тогда не Государственное совещание, как сейчас. Его именовали Земским Собором Всея Руси. Это было в газетах. А почему эта аналогия возникала? Потому что действительно такого представительного форума я и не вспомню… Цель была — легитимировать Керенского! Вот он зачем это делал. Эту идею о проведении Государственного совещания высказал никто иной, как Родзянко. Керенский за неё уцепился. Но не смог её быстро реализовать. Смысл для Керенского — он там солировать должен. Он готовил шоу под себя. Там он должен был выступить перед всеми партиями, перед всеми слоями общества, которые там были представлены. Выступить как лидер.»
Итак, с 12 по 15 августа 1917 г. Временное правительство созвало в Москве Государственное совещание. И не где-нибудь, а в Большом театре. Именно на нём с эмоциональным докладом выступил Корнилов, охарактеризовав положение на фронте как катастрофическое. Корнилов выступал за восстановление в России твёрдой власти — установление военной диктатуры, ликвидация демократических организаций, усиление борьбы с большевиками, введение смертной казни, ведение войны в полном единении с союзниками и т. д.
Он открыто вступил в конфликт с Керенским. В дни совещания Корнилов отдал приказ о демонстрации военной силы: на Петроград из Финляндии двигался кавалерийский корпус генерал-майора А. Н. Долгорукова, на Москву — 7-й Оренбургский казачий полк. Усилиями командующих Петроградского и Московского военных округов их притормозили.
Далее — история с «ультиматумом» Корнилова Керенскому. Был ли это реальный ультиматум или же просто пожелания — вопрос открытый. Но пожелания сопровождались демонстративным движением воинских частей на Петроград и Москву, отказом подчиниться требованиям Керенского прекратить перемещение войск и настойчивая просьба приехать лично Керенского в штаб к Корнилову на переговоры.
Ситуация накалялась с каждым часом. Из свидетельства князя Н. П. Ухтомского, адъютанта Корниловского ударного полка: «Общее мнение склонялось к тому, что мы идём на Петроград… Мы знали, что скоро должен состояться государственный переворот, который покончит с властью Петроградского совета и объявит либо директорию, либо диктатуру с согласия Керенского и при его участии, которое в данных условиях было гарантией полного успеха переворота».
—
Хронология и трактовка событий в воспоминаниях В. М. Чернова, министра земледелия во Временном правительстве, одного из руководителей Петроградского совета и в будущем — первого и последнего председателя Учредительного собрания (В. М. Чернов «Великая русская революция. Воспоминания председателя Учредительного собрания. 1905–1920»):
«Московское Государственное совещание крайне раздосадовало Корнилова. Его личные связи с Керенским были на грани разрыва. Керенский не мог забыть, как часто он намекал главнокомандующему, что его дело — следить за фронтом, а не играть в политику в Москве. Он с величайшим неудовольствием позволил Корнилову выступить на совещании и только при условии, что тот будет говорить об армии и фронте как военный специалист и не касаться высокой политики. Но во время революции границы между двумя этими понятиями практически нет, и впоследствии Керенский обвинил Корнилова в нарушении соглашения…
Доволен был только Крымов. Ему давно надоели все эти переговоры, соглашения, компромиссы, посредники и ходатаи, сложная политика, напоминающая игру в шахматы, в которой Корнилова всегда переигрывали в эндшпиле. Крымов не верил ни единому слову Керенского и Савинкова. Его собственный план был прост. Существовал «стратегический резерв главнокомандующего», в который входили наиболее надёжные части. Под каким-нибудь благовидным предлогом их следовало подвести ближе к столице, а лучше к обеим столицам. Затем одним молниеносным ударом уничтожить Советы, захватить власть и продиктовать свою волю всей стране.
3-й кавалерийский корпус и Туркестанская кавалерийская дивизия были сконцентрированы в районе Невеля, Нижних Сокольников и Великих Лук. Они были очищены от частей, вызывавших сомнение, и усилены более «надёжными». Начальник штаба генерал Лукомский тут же понял, что за этим скрывается некая цель, чуждая интересам фронта. Место было самое удобное для броска на Петроград или Москву, но совершенно не подходящее для усиления Северного фронта. Поэтому он попросил либо оказать ему полное доверие, либо отправить на фронт. Корнилов раскрыл карты. Да, его цель — защитить Временное правительство от нападения большевиков и Советов даже против воли самого правительства. Он «повесит германских агентов и шпионов во главе с Лениным» и разгонит Советы. Корнилов хотел доверить эту операцию Крымову, так как знал, что тот «не колеблясь развесит на фонарях всех членов Совета рабочих и солдатских депутатов»…
После московского Государственного совещания цели заговора изменились. Теперь он был направлен и против Керенского…
Для Временного правительства доклад Керенского об ультиматуме Корнилова и наступлении 3-го кавалерийского корпуса Крымова на Петроград стал взрывом бомбы. К тому времени от правительства остались рожки да ножки. Кокошкин и его друзья вышли из него, потому что не могли действовать против Корнилова. Чернов ушёл в отставку, потому что теперь, когда ветер приподнял край занавеса, скрывавшего от левого крыла правительства длинную историю подозрительных заговоров, сделок и соглашений между Керенским, Корниловым и Савинковым, ему было бы трудно вместе с Керенским бороться против Корнилова.
В величайшей спешке, без соответствующего коллегиального решения, без соблюдения формальностей Корнилову была послана телеграмма, снимавшая его с должности главнокомандующего. Её отправили не от имени правительства и даже не от имени премьера, без титула подписавшего, без номера и обычного адреса «Главковерху, Ставка». Она напоминала частную телеграмму, была подписана «Керенский» и адресована «генералу Корнилову, Могилёв».
Корнилов отказался сложить с себя полномочия, а начальник штаба генерал Лукомский, которому эти полномочия должны были перейти по уставу, не принял их. Керенский приказал командующему Северным фронтом генералу Клембовскому остановить эшелоны с отрядами генерала Крымова. Ответ гласил, что у генерала нет таких полномочий, поскольку эти части относятся к стратегическому резерву главнокомандующего. Тогда Керенский назначил Клембовского главнокомандующим; Клембовский отказался. Все остальные командующие фронтами телеграфировали, что отставка Корнилова будет роковой для армии и России; он должен оставаться главковерхом независимо от политических осложнений.
Эшелоны с отрядами генерала Крымова приближались к столице. Им навстречу спешно выслали части петроградского гарнизона. Солдаты и офицеры были ошеломлены случившимся; они относились к борьбе между Керенским и Корниловым как к семейной ссоре, которая им безразлична и не стоит того, чтобы проливать из-за неё кровь…
О примирении не могло быть и речи; обе стороны слишком далеко зашли. Как и Савинков, Керенский публично назвал Корнилова «изменившим своей стране». Корнилов не остался в долгу; он сообщил на всю Россию, что «Временное правительство действует в полном соответствии с планом германского генерального штаба»; он «не может предать Россию немцам», потому «противостоит Временному правительству и его безответственным советчикам, которые продают своё отечество»; он «предпочитает с честью погибнуть на поле боя, чем видеть позор своей родной земли».
Савинков и правый кадет Маклаков попытались повлиять на Корнилова, позвонив ему по прямому проводу. Грубый и бесцеремонный Корнилов заподозрил ловушку. «Я вижу в этом давление Совета, в котором есть люди, запятнавшие себя изменой. В этот грозный для отечества час я не покину свой пост».
Керенский тоже испытывал странный приступ смелости от отчаяния. Он отверг предложения Милюкова и Алексеева отправиться в ставку в качестве посредников. Кроме того, он отклонил аналогичное предложение делегации Совета Союза казачьих частей, заподозрив, что казаки просто хотят присоединиться к мятежному генералу…
Ничего этого Петроград не знал. Он жил либо в страхе, либо в надежде военного штурма. Генерал Алексеев «думал, что часы правительства сочтены. Нужно было решать, что станет делать Корнилов после своей победы».
Но те, кто заранее считал, что революция потерпела поражение, жестоко ошиблись. Советы и комитеты действовали активно. 29 августа на Юго-восточном фронте Деникин и его начальник штаба были арестованы армейским комитетом. На Северном фронте Клембовский передал свой пост революционному генералу Бонч-Бруевичу…
Командира кавалерийского корпуса, князя Долгорукого, отбывшего из ставки в Финляндию (что было предусмотрено общим планом), арестовали по дороге. В самом Могилёве тоже всё пошло не так. Солдаты, работавшие в военной типографии, которая печатала прокламации Корнилова под присмотром туркестанских частей, воспользовались неграмотностью своей охраны и вместо этого напечатали прокламации Керенского, в которых Корнилов был назван изменником…
Командующий Кавказским фронтом генерал Пржевальский уже передал по телеграфу, что осудит того, кто первым начнёт гражданскую войну. Командующий Румынским фронтом генерал Щербачев, генералы Парский, Данилов и другие заявили, что они поддерживают правительство.
Сомнений больше не оставалось: звезда Корнилова закатилась. Советы ещё раз спасли Керенского, который ответил В. Н. Львову, предсказавшему бойню Советов: «Вот и отлично. Нам останется только сказать, что мы были бессильны предотвратить её».
Но если Советы рассчитывали, что теперь Керенский перейдёт на их сторону и порвёт с группой, которая была готова отдать его в руки Корнилова или сменить на генерала Алексеева, то они тоже сильно ошиблись. По его мнению, теперь Советы стали слишком сильными. Соединившись с ними, он рисковал стать их заложником…
2 сентября в Могилев прибыла чрезвычайная следственная комиссия. Внешне она действовала по всем правилам. Продин, Роженко, Аладьин, Сахаров, заместитель министра связи Кисляков и весь Главный комитет Союза офицеров были арестованы. Сначала их отправили в гостиницу «Метрополь», а затем перевели в военную тюрьму на станции Быхово. «После первого допроса следственной комиссии стало ясно, что все её члены настроены в нашу пользу… и что следственная комиссия будет затягивать свою работу как можно дольше». Корнилова вообще допрашивать не стали, но позволили написать заявление об отставке, которое немедленно перепечатала газета Бурцева «Общее дело». Эта газета тут же начала кампанию за прощение Корнилова и быстро собрала тысячи подписей…
На московском Государственном совещании некоторые хвастались тем, что за нарушение воинской дисциплины без колебаний приказывали расстреливать целые полки. Они действовали беспощадно, восстанавливали смертную казнь на фронте и ратовали за её применение в тылу. Солдаты требовали, чтобы эти меры применили к тому, кто их защищал. Когда стало ясно, что дисциплина и смертная казнь существуют только для нижних чинов, а не для генералов, фронт почернел от гнева, как море перед бурей. Большевикам оставалось только дождаться попутного ветра и поднять паруса.
Так закончился корниловский мятеж. Он нанёс новый и, как казалось, последний удар по единству офицеров и рядовых. «В результате мятежа возросло недоверие к офицерам, все предыдущие приказы Корнилова начали подвергать сомнению»... Керенскому казалось, что в России «повторяется история Французской революции». К несчастью, у него сложилось ложное представление об этой революции.
Кропоткин давно заметил, что истинная история четырнадцати революционных месяцев — с начала июня 1793 по конец июля 1794 г. — ещё не написана; люди изучали внешнюю сторону событий, царство террора, в то время как их глубинная сущность заключалась не в терроре, а в массовом переделе земельной собственности, аграрной революции. Отмена феодальных привилегий и льгот безо всякой компенсации «и была завершением революции».
—
Доктор исторических наук А. В. Пыжиков (2017): «Самое главное — Корнилов действовал не сам по себе! Как у нас любят говорить… Нет! Это абсолютно не так. Корнилов был частью огромной игры, в которую были вовлечены и все союзники… Я смотрю на всё это иначе, под другим углом зрения. За основу беру противоречие двух крупнейших финансово-промышленных кланов страны: питерского и московского. Корнилов являлся орудием питерского банковского клана. Это очень важно. Там был заключён между ними полный союз. Абсолютная коммуникация была налажена между Ставкой и Невским проспектом, где располагались офисы крупнейших банков России…
Корнилов был той силой, которая вдохнула жизнь в деморализованный питерский банковский клан. Они имели всю Россию в своих руках до 1917 года и — крах… Они всю весну до лета в прострации находились полной: что делать, как быть. Они в такой ситуации в жизни не были. Они не понимали, что вокруг происходит. А Москва торжествовала. Потому что в февральско-мартовских событиях бенефициары — московское купечество. Первое Временное правительство — лучшее правительство московское, купеческое.»
—
Да, Корниловский мятеж августа 1917 года был итогом борьбы кланов России — и политических, и финансовых. Это был эпицентр противостояния аристократического финансового Петербурга и купеческой староверной Москвы. Именно Москва инициировала Февральскую революцию и отречение царя. Но главным катализатором прихода к власти большевиков стал как раз-таки Корнилов, главная надежда на реванш финансового Питера.
