Беседы о правде. Беседа девятая | Правда и ложь. Вариативность мышления

/ Европейский центр программирования им. Леонарда Эйлера, 2023.
/ Московский клуб русской эстетики, 2023.

——

БЕСЕДЫ О ПРАВДЕ
Беседа девятая. Правда и ложь. Вариативность мышления

• Ирина Куликова, куратор,
Московский клуб русской эстетики

• Руслан Богатырев, директор,
Европейский центр программирования им. Леонарда Эйлера.

— Руслан Богатырев: Сегодня мы вновь поговорим о правде. Точнее, о том, почему правда и ложь в реальной жизни частенько сливаются. Да так, что их нельзя друг от друга отделить.

— Ирина Куликова: Это в целом понятно. Ложь подделывается под правду.

— Руслан Богатырев: Не всё так просто. Мы привыкли считать, что существует некая абсолютная нерушимая правда, а ложь создаёт лишь фантом, иллюзию правдоподобия. Которое бывает сложно перепроверить. На самом деле, правда сама по себе — далеко неоднозначная ментальная конструкция. Именно поэтому мы отдельную беседу отвели различию между истиной и правдой.

— Ирина Куликова: Помню, вы говорили о том, что правду стоит воспринимать как проекцию истины.

— Руслан Богатырев: Да. Но ложь, в моём понимании, также является проекцией истины.

— Ирина Куликова: И это помню: различие в том, что в случае правды жертвуют второстепенными деталями. А в случае лжи — главными.

— Руслан Богатырев: Да. И как отделять главное от второстепенного, мы тоже в первом приближении обсудили. Теперь пойдём дальше. Итак, правда и ложь в нашей трактовке — ментальные конструкции. Т.е. их конструируют. В голове. Затем излагают. Устно, письменно или же иными средствами. Не только изобразительными. Это могут быть и поступки. Бессловесные. Но мы для простоты ограничимся пока уровнем языка. Естественного.

— Ирина Куликова: Хорошо. А можно на каком-нибудь примере это разобрать?

— Руслан Богатырев: Начнём с самого простого. Там, где правда максимально приближена к истине. Как нетрудно догадаться, мы для этого должны убрать с нашей воображаемой сцены то, что может сильно искажать истину. Как вы полагаете, с чего начать?

— Ирина Куликова: Я бы убрала людей.

— Руслан Богатырев: Блестяще! Вспомним мысль Бетховена: «Я люблю дерево больше, чем человека». Но что же тогда у нас в распоряжении останется? Только природа без человека?

— Ирина Куликова: Почему нет? Травка зеленеет, солнышко блестит…

— Руслан Богатырев: И тут мы внезапно осознаём: а ведь травка зеленеет не в реальности, а в нашем мозгу. Чтобы узнать, что трава зелёная, надо же видеть её цвет. Для этого требуется зрение: особые клетки, фоторецепторы, палочки и колбочки сетчатки глаза. А дальше мы вспомним, что цвет определяется длиной волны в электромагнитном излучении оптического диапазона. Разные люди по-разному воспринимают цвет. Казалось бы, предмет один и тот же. Он объективен. А цвет уже индивидуален. Чаще некардинально. На уровне оттенков. Хотя бывают и более серьёзные расхождения. Другими словами, человек не обманывает. Он говорит то, что видит. Вот только видит он возможно с искажениями.

— Ирина Куликова: А животные? Я слышала, они тоже по-разному воспринимают цвета.

— Руслан Богатырев: Учёные до сих пор не могут здесь окончательно разобраться. Но в основном склоняются к тому, что кошки и собаки видят мир в жёлто-голубых тонах. Колбочки в сетчатке глаза у кошек различают два цвета: синий и зелёный. У собак так устроено зрение, что у них нет того вида колбочек, которые выделяют из спектра красный цвет. Насекомые и птицы видят мир и в ультрафиолетовом спектре. То, что недоступно напрямую нам, простым смертным.

— Ирина Куликова: Значит, если убрать с нашей сцены человека, то единства в трактовке цвета не будет и у животных?

— Руслан Богатырев: Да. Мы по ходу дела вскрыли и важный источник лжи: несовершенство наших датчиков, в частности, органов зрения. Но продолжим эксперимент. Людей со сцены убрали. С животными ситуация выглядит тоже непростой.

— Ирина Куликова: Хорошо. Раз цвет оказался таким коварным фактором, возьмем, например, массу предметов. Она же объективна.

— Руслан Богатырев: Даже если не вдаваться в детали различия понятий массы и веса, всё равно мы придём к тому, что тот же закон сохранения массы классической физики действует именно для изолированной физической системы. Т.е. при отсутствии обмена с внешней средой веществом или энергией.

— Ирина Куликова: Ну вот. Прямо на глазах разрушаются наши незыблемые представления о мире.

— Руслан Богатырев: Разумеется. Они же в основном условны. Другими словами, справедливы для определённых условий и выбранных моделей интерпретации мира. А модели строит человек. Выделяя главное и отбрасывая второстепенное. Но при этом полезны. Мы же ими пользуемся. С успехом. Потому что практика подтверждает их справедливость в большинстве тех случаев, с которыми нам или учёным-экспериментаторам приходится встречаться.

— Ирина Куликова: А разве учёные-теоретики не могут доказать истинность своих теорий?

— Руслан Богатырев: Могут. Но опять-таки условно. В рамках конкретной формальной модели, которую они выбрали. Или же сопоставляя с реальностью. В первом случае они заложники модели (т.е. предположений и схемы выделения главного). Во втором — они чаще всего в принципе не могут перебрать абсолютно все ситуации реальности. А, как известно, сто тысяч и даже миллион подтверждений не стоит и одного факта опровержения теории.

— Ирина Куликова: Хорошо. Но если нам требуется максимально приблизить правду к истине, почему не обратиться к числам, к математике?

— Руслан Богатырев: Пожалуй, это одна из немногих спасительных гаваней для нашего дальнего плавания по просторам бытия. Число — это то, на чём во многом и строится наука. Иммануил Кант: «В каждой естественной науке заключено столько истины, сколько в ней математики». Казалось бы, можно радоваться. Мы нашли нечто объективное и незыблемое. Независящее от человека. Мрамор, гранит ментальности. Но ведь, если подумать: числа и математику придумал человек. Это просто удобный инструмент познания бытия. И он безупречен только внутри своей области. Своих терминов, понятий и правил игры. Своей аксиоматики. А ведь мы на такую модель отображаем сложную и противоречивую действительность. Т.е. те же числа, как показатели каких-то параметров нашей проекции, сообщаем некоей системе, которая затем ими оперирует. На этапе занесения и отображения может произойти всё, что угодно. Числа вроде бы надёжные. Их законы отлажены, вычищены до блеска. А на выходе — ложь.

— Ирина Куликова: Как же тогда быть?

— Руслан Богатырев: Относиться с пониманием. К условности наших суждений. К условности науки. Разумеется, не отказываясь от неё. Но осознавая её врождённые ограничения. Как и ограничения природы нашего мышления. Которые, кстати, мы знаем достаточно плохо. Да, человек — очень хрупкое и ранимое создание. Вынужденное жить в противоречивом и жестоком мире. Человек — и очень амбициозное создание, нередко убеждённое в своей непогрешимости. В непогрешимости своей правды. Но его датчики, как его мозг и его мышление при этом подвержены серьёзным искажениям. Так уж получается.

— Ирина Куликова: Я в тупике. Но ведь как-то правда ото лжи отличается. Как бы мы иначе жили?

— Руслан Богатырев: А кто вам сказал, что нельзя жить в ложном и даже продажном мире? По-моему, нынешний век — лучшее тому подтверждение. Ложь ведь бывает мягкой, пушистой, удобной. По-своему полезной. А если она неосознанная, если человек обманут, он с себя заранее снимает всякую моральную и даже правовую ответственность. Его обманули, кинули. Он пострадавший. Он жертва, а не палач.

— Ирина Куликова: Вы правы. Мы живём в таком страшном мире.

— Руслан Богатырев: Тем важнее выстраивать свою систему безопасности, свою систему защиты. Многоуровневую. Это составная часть того, что я называю ментальной иммунной системой. Обычная иммунная система ведь нам дана не просто так. Её прямая обязанность — защита организма от инфекций и злокачественных клеток. От патогенов. Она анализирует ситуацию и синтезирует необходимые действия. Важно быстро обнаружить чужеродное, антиген, выявить степень возникшей угрозы и при необходимости нейтрализовать, уничтожить. Напрямую или же предварительно отмаркировав такой вторгшийся антиген.

Иммунная система имеет как врождённую компоненту, так и адаптивную. Соответственно, их называют врождённой иммунной системой и адаптивной иммунной системой. Из самого названия уже понятной, что адаптивная система приобретается. Т.е. обучается. И для этого у неё, в отличие от врождённой, есть так называемая иммунологическая память. Врождённая носит более универсальный характер: неспецифический немедленный иммунный ответ умеренной силы. Адаптивная — затачивается под конкретику, под конкретный антиген. У неё специфический отложенный ответ. Но уже сильный. Такая двухуровневая схема во многом решает проблемы безопасности нашего организма. Это на уровне физиологии.

Если проводить параллели с компьютерным миром, это как ПЗУ и ОЗУ. Постоянное запоминающее устройство (врождённая прошивка, ROM) и оперативное запоминающее устройство (RAM), которыми оперирует главная управляющая система, перераспределяющая ресурсы компьютера. Она, как известно, называется операционной системой.

Возвращаясь к иммунологии… Для ментальности можно себе мыслить подобную систему. Как и правда, ложь ведь не пассивна. Это не просто неправильный ответ на некий вопрос. Ложь активна. Она провоцирует ложные умозаключения и определённые действия, которые в основном и обусловлены нашей ментальностью. Не зря на Руси выделяли Правду и Кривду. Как борьбу сил Добра и Зла. Ложь — не просто нечто чужеродное для организма, не просто антиген. Это тот же патоген, инфекция. Она проникает в организм, поражает его, использует как носитель, может его разрушать и даже уничтожать.

— Ирина Куликова: Как интересно. Ложь как вирус.

— Руслан Богатырев: Да. Но это ментальный вирус, ментальная бактерия. Этот патоген сконструирован. А, значит, запрограммирован. Чаще всего, с какой-то целью. Впрочем, правда тоже конструируется и программируется. Но это уже не так очевидно.

— Ирина Куликова: Значит, нам нужны ментальные вакцины?

— Руслан Богатырев: Как сказать. Практически любая вакцина имеет побочные эффекты. Они не должны превалировать над пользой. В случае ментальности — аналогично. Но здесь ещё сложнее рассчитать побочные эффекты «вакцинации». Впрочем, этот инструмент борьбы с патогенами надо обязательно рассматривать. Одним из примеров ментальной вакцинации, кстати, является пропаганда.

— Ирина Куликова: Да? Но ведь пропаганда — это что-то нехорошее в нашем восприятии. Близкое ко лжи.

— Руслан Богатырев: Исторически пропаганда задумывалась как благое дело. Само слово «пропаганда» происходит от названия католической организации Sacra Congregatio de Propaganda Fide (Конгрегация распространения веры). Она была создана Римским папой Григорием XV в 1622 г. У нас в то время уже сидел на царском престоле Михаил Романов, а в Москву вернулся из польского странного плена его отец — патриарх Филарет. Идея церковной пропаганды возникла ещё при Игнатии де Лойоле, основателе Ордена иезуитов (1534). Пропаганда и миссионерство иезуитов стала ответным шагом на Реформацию, на общественное движение по реформированию католической церкви и появление протестантизма. То, что затем назвали Контрреформацией, завершившейся в Европе Тридцатилетней войной (1618-1648).

Пропаганда в общем случае — это акцентирование внимания на одних аспектах в ущерб другим. Одни всячески раздуваются, другие — замыливаются, умалчиваются, дискредитируются. Вспомним и про научную пропаганду. Сейчас предпочитают говорить о популяризации науки. Но, по сути, это та же пропаганда. Невозможно детально и аккуратно всё разбирать для неподготовленного человека. У него не хватит времени и знаний. Ему нужно дать главное. А кто определяет это главное? Автор, группа, соответствующий коллектив. Они продавливают, педалируют те или иные вопросы. В ущерб другим. Политическая пропаганда работает по тому же принципу. Но тут уже явная ставка на манипулирование общественным сознанием. Массы нужно направлять. Этим пропаганда и занимается. Довольно агрессивно.

— Ирина Куликова: Получается, что пропаганда — это вроде как правда, но очень специфическая. Поданная под определённым ракурсом.

— Руслан Богатырев: И, строго говоря, это уже ближе ко лжи. Отсюда вывод: когда проецируется истина на правду, опасно такое делать грубо и категорично — это будет практически ложь во спасение.

— Ирина Куликова: А что будет тогда считаться деликатным отображением?

— Руслан Богатырев: Прежде всего, надо отказаться от категоричности. Любая категоричность приближает правду к пропаганде, а, значит, и ко лжи. Категоричность отсекает вариативность выводов. А вариативность — следствие разных условий и обстоятельств. Разного контекста. И этим нельзя пренебрегать. Но вариативность мышления очень непросто освоить. Нужно полностью перестраивать свою внутреннюю культуру мышления. Ведь мы должны не только получать и анализировать информацию, но и на её основе действовать. Пусть даже на словах. Она определяет наше поведение. И в каждый конкретный момент времени надо уметь из вариативности быстро формировать конкретику, однозначность, локальную категоричность. Т.е. проекцию разных, подчас противоречащих друг другу, версий. Но проецировать здесь и сейчас. Делать свой осознанный и взвешенный выбор в данной точке пространства и времени.

— Ирина Куликова: А где можно увидеть наглядно вариативность мышления?

— Руслан Богатырев: Например, в той же историографии. Историки вынуждены постоянно работать с недостоверной, искажённой и фрагментарной информацией. Они, по сути, сродни реставраторам. Должны восстановить целостность произведения (события) из его плохо сохранившихся фрагментов. Тронутых временем и человеком. И невольно вынуждены заполнять недостающие части своими додумками, домыслами. Разумеется, если мы говорим о добросовестных учёных, чаще обоснованными, — с учётом эпохи, конкретного стиля, мастера и т. п. Но это будут всё же домыслы. Причём тщательно перепроверить, сравнить их с полноценным эталоном просто нереально. Разные учёные на основе одних и тех же фактов (имеющих разную степень достоверности) строят свои версии, предположения, свои теории. Помогающие объяснить и предсказать события и явления. И это можно трактовать как локальную, как вероятностную правду (но не истину!). С ней можно жить и работать. На неё с осторожностью опираться. Но правда получается сконструированной. И это, на самом деле, не только у историков. Это в нашей жизни, включая науку, встречается просто сплошь и рядом.

Мы должны бережно ухаживать за своими деревьями вариативного мышления. Со всеми их замысловатыми корнями, веточками и листочками. И в нужный момент, здесь и сейчас, выбирать самый подходящий листочек. Который мы и будем считать для себя правдой.