Дядя Дима. Рассказ о детстве и добре

Восьмидесятые уже перевалили за экватор, а мы вместе с другом Мишкой отгуливали первые школьные каникулы. И как обычно летние деньки начинались рано.
— Ба, дай хлебушка с солюшкой! — на бегу кричал я бабульке и на ее светлом лице появлялась улыбка.
— Ты бы сел и поел как человек, - с укором говорила она, снимая с печи кастрюлю.
— Не, ба, дай хлебушка с солюшкой, — продолжал клянчить я.
Схватив кусок ноздреватого черного хлеба и на ходу натянув любимые шорты с якорем мой след простывал. У калитки меня ждал Мишка с таким же «завтраком».
— Чертова задрыга! — послышалось со двора.
— Дед, свой «Днепр» ремонтирует — объяснил я Мишке с набитым ртом, и мы тихо засмеялись.
А потом нас поглощала игра, которой и была заполнена жизнь. Мы любили самые простые вещи, которые благодаря необузданной фантазии обретали другие формы и смыслы. Богатая и увлекательная реальность поражала на каждом шагу, заставляя включиться все органы чувств, для того, чтобы мы могли лучше ощутить весь аромат удивительного мира детства.
Вдохновленные фильмами с участием Гойко Митича мы обожали играть в «индейцев и ковбоев» дни напролет. Воевать на стороне индейцев было честью. В их взгляде таилась загадка, а образ был насквозь пропитан отвагой и решительностью. Шумно разбиваясь на команды ватага рассеивалась в зарослях американского клена. Этого дерева всегда было в избытке, а потому оно служило материалом для всего на что хватало фантазии. Чтобы обрести хорошего скакуна, было достаточно очистить с полутораметровой палки листву, оставив ее лишь на самом конце. Она служила хвостом. Вскочив на знатную лошадь, с луком наперевес, можно было отправляться в бой.
С «улюлюканьем» мы ломились по бурелому будто лосята. Впереди, на поляне, «индейцев» уже ждали грозные «ковбои». Они были вооружены детскими ружьями или имитирующими их палками, которые порой в диаметре были толще наших «лошадей». Мы вскидывали луки, заряжали стрелы и пускали их в сторону нашего врага, а в ответ звучал грозный оружейный «тыщ»... Раззадорившись не на шутку ребятня бросалась в рукопашную схватку. Азарт был такой, что некоторые получали настоящих тумаков.
Заходили тяжелые серые тучи и где-то уже слышались приглушенные раскаты грома. Порыв ненастного ветра пробудил дремавший в неге лес встревожив беспокойных грачей, в сию минуту взмывших в помрачневшее тяжелое небо. Сквозь его прорехи засверкали острия молний, пронизывая раскаленный летней жарой воздух. Тяжелые капли глухо забарабанили по огромным листьям лопухов. «По домам, ребзя!» — крикнул кто-то из нас, и мы рассыпались в разные стороны. Чудом стало бы окончание настоящих войн, едва первые капли дождя касались земли...
Конечно, ливень затворявший нас дома, не был так любим, как «грязючка», которая превращалась в очередную игровую площадку. Палка вдетая в колесо с одной стороны, приводилась в движение с помощью изогнутой, натертой до блеска нашими ладонями проволоки, с другой. Разнообразие колес было богатым. Наиболее «престижной» и желанной была «рубчатка». Это были обычные прямозубые шестерни, выпросить которые у мужиков было довольно сложно, но еще сложнее стащить их с табора совхозной мастерской. Потому обладать этим чудом удавалось не всем. Буксовала оборудованная таким колесом тачанка очень красиво и не менее эффектно пробиралась через грязевые препятствия. «Лыска», маленькое вспомогательное колесо от прицепной сельхозтехники пользовалось меньшей популярностью. Покрытое резиновой покрышкой оно буксовало практически везде. Разбрызгивая воду из луж довольно далеко, колесо вызывало у нас щенячий восторг. Потому обладатели этой «техники» отличались мелкой грязевой сыпью на одежде и лице. Наиболее изобретательные «ставили цепи», обматывая «лыску» проволокой для улучшения проходимости. «Зубчатка» была самой популярной, доступной, проходимой, а потому и малоинтересной. Все что с ней можно была делать, так это спокойно проезжать где вздумается. Однако если прицепить к тачанке еще и монструозный железный «КамАЗ» с резиновыми колесами, которые постоянно отваливались, тогда становилось немного интереснее.
Процесс раскручивания тачанки был почти медитативным, мы погружались в него полностью. «Ж-ж-ж-ж», «в-в-в-в», «р-р-р-р» — пространство вокруг нас наполнялось какофонией монотонных, прерывистых, а порою надрывных звуков создаваемых детскими голосами. Увлеченные и восторженные лица мелькали повсюду. Маленькие, усыпанные цыпками ручонки, крутили проволочные «рули», слюни летели в разные стороны, а на верхней губе чернела засохшая с соплей грязь. Так, матерью-природой ковался наш иммунитет, а вместе с ним обогащалось наше воображение.
***
На краю деревни строился новый поселок и прокладывалась дорога к нему. Это был последний проект умирающего государства в наших краях. Стройка была для нас излюбленным местом. С Мишкой мы могли болтаться здесь часами. Народец обитал разношерстный. Один дом строили смуглолицые мужики с бородами, разговаривающие на непонятном языке, что вызывало у нас смех. Отчего они обращали на нас внимание, а мы с Мишкой спешно удалялись.
Из дома напротив доносился женский смех и пьяные мужские голоса. Спустя немного времени в дверном проеме возникал пропитого вида мужик с папиросой во рту и кричал: «А ну пошли отсюдова!». И мы тут же пускались наутек. Там работали бывшие заключенные и прочий народ с туманным прошлым.
Однако, в большинстве своем здесь работали профессиональные строители и студенты-практиканты. Вот с ними мы и проводили большую часть времени. Конечно, близко к объекту подходить не разрешали, а поэтому слушать различные байки приходилось неподалеку, поудобнее устроившись на горке песка.
И все же самым любимым развлечением была возможность покататься на грузовых автомобилях, которые подвозили щебень на строительство дороги. Конечно, далеко не каждый водитель соглашался прокатить детей, но мы не теряли надежд. В основном здесь работали потрепанные ЗиЛы да КАМАЗы, в салонах которых можно было задохнуться от пыли, запаха горючего и табачного дыма. Однако все эти трудности нисколько не мешали нам получать удовольствие от поездок, которые становились для нас невероятным и удивительным приключением.
Однажды на стройке появился загруженный щебнем «Урал». Такой машины мы раньше не видели, а потому раскрыв рты стояли и смотрели как он подъехал к строящейся дороге. После того, как разгрузка закончилась, мы с Мишкой сломя голову помчались к автомобилю.
Из кабины на землю спрыгнул водитель, из-под его изношенных ботинок поднялись клубы пыли. Им был мужчина лет сорока пяти в затертых джинсах и старой футболки с изображением какого-то лохматого мужика пристально смотревшего на нас с Мишкой. Волосы у водителя были средней длины, крупный нос и удивительно добрые, карие глаза.
— Ну, что, прибежали, бандиты? — сказал он твердым и добрым голосом, — машина понравилась? Улыбнувшись, водитель похлопал «Урал» по крылу.
Мы одновременно кивнули и даже немного засмущались, потому что никогда водители не общались с нами так легко и дружелюбно.
— Я — Дима, — присев на корточки он протянул нам свою крупную суховатую руку, для вас — дядя Дима. Мы стеснительно протянули свои маленькие ручонки, и он пожал нам сразу обе. — Вас как зовут?
— Паша — сказал я.
— Миша — произнес мой друг.
Дядя Дима улыбнулся и спросил:
— Вы никак «порулить» хотите?
Мы поспешно закивали, будто боялись потерять уникальный шанс, посидеть в этом чудесном автомобиле.
— Ну так забирайтесь, а я скоро вернусь, — кивнул головой в сторону машины наш новый друг и ушел, а мы быстро забрались внутрь.
***
Скоро вернулся дядя Дима и сказал, что ему нужно уезжать. Нам стало обидно от такой несправедливости: посидеть в такой классной машине и не прокатиться…
— Дядь Дим, а можно с вами? — выпалил осмелевший Мишка, — хотя бы чуть-чуть?..
Немного подумав, он улыбнулся и ответил:
— Ну, что с вами делать, поехали…
Автомобиль завелся и не спеша поехал по бездорожью мягко проглатывая камни и ухабы. Мы воодушевленно осматривались то на дядю Диму и его действия, то вперед на дорогу. Нам казалось, что мы едем не на автомобиле, а плывем на самом настоящем корабле, мягко покачиваясь на волнах бездорожья. А за штурвалом ставший для нас героем — капитан дядя Дима.
Скоро мы выехали на автомобильную трассу и машина набрала скорость. Наш новый друг расспрашивал нас о том, чем интересуемся и во что играем. Мы взахлеб делились всем, что происходит в нашей жизни. Я — про индейцев, Мишка — про машинки. Вскоре мы подъехали к карьеру, где большой экскаватор шумно выскребал породу из косогора. Детям туда было нельзя, поэтому мы высадились на травке у въезда в карьер, а дядя Дима стал в очередь на погрузку.
Так изо дня в день мы катались с нашим новым другом до карьера и обратно. Он постоянно нам рассказывал веселые истории, объяснял как работает автомобиль, говорил где бывал и что видел. Мы с Мишкой слушали его раскрыв рты, забывая обо всем.
***
Однажды утром мы как обычно пришли на стройку, но дяди Димы не было. Подождав его до обеда, расстроенные мы вернулись домой. На следующий день все повторилось. И так целую неделю. Из рабочих никто ничего не знал, они лишь пожимали плечами. «Как же так? Даже не попрощался. Взял, и молча уехал» — разочарованно думали мы.
Как-то прогуливаясь по деревне, позади вдруг послышался сигнал автомобиля. Еще не обернувшись стало ясно, что это «Урал» дяди Димы. Он чуть обогнал нас и остановился. Из машины вышел наш друг, он улыбался, но улыбка была грустной, и было видно, что была она только ради нас.
Обрадованно мы подбежали к нему и он как обычно пожал одновременно обе наши руки.
— Вы куда пропали? Мы соскучились, — затараторили мы
— Я ездил домой, к семье, — ответил он.
И тут нас осенило! Ведь мы никогда не спрашивали у него о семье, о том, есть ли у него дети и как их зовут.
— А у вас есть дети? — озвучил я свою мысль.
— Конечно, — мягко произнес он, — двое — сын и дочь. Они старше вас. В институте учатся. Он снова улыбнулся говоря о своих детях.
— А жена у вас есть? — выпалил Мишка.
— Была… — ответил он и его лицо омрачилось, — на днях она умерла… долго болела. Впрочем, зачем вам это знать. Он замолчал и глубоко вздохнул. Мы тоже замолчали, не зная что сказать.
— Ну, — решительно сказал он и хлопнул нас по плечам, — будем прощаться друзья. Теперь я буду работать в Орле, чтобы постоянно находиться рядом с детьми… хотя и вы мне как дети стали близки и дороги. Очень жаль, что не получилось познакомиться с вашими родителями. Думаю, они очень хорошие люди.
Дядя Дима нырнул в кабину «Урала» и скоро вернулся с пакетом.
— Это тебе Чингачгук, — засмеялся он и достал коробку… с пластмассовыми индейцами. Я едва не сошел с ума от счастья, которое так внезапно привалило. Эти игрушечные индейцы разбирались, они могли обмениваться оружием и были раскрашены в яркие цвета. Я восхищенно смотрел на этот набор, о котором не мог и мечтать.
— Дядя Дима спасибо, — я прыгнул к нему на шею и крепко обнял.
— Ну-ну, спокойно — улыбнулся он. И достал еще одну коробку для Мишки. Это был игрушечный «Урал» в котором открывались двери и, в отличии от «камазов», что продавались у нас, не отваливались колеса. Мишкиному счастью не было предела!
Наш друг присел на корточки и сказал:
— Вы очень хорошие друзья. Цените это! — произнес он и крепко обняв нас, прыгнул за руль и помахав рукой скрылся за поворотом пока мы, прижав игрушки к груди молча смотрели вслед…