Деревенские легенды. Марфуткин лес

Этот год выдался неплохим. Трава для сена была густая, жирная. Коневым отписали сенокосный ярус на Ведьмином кругу, что у Марфуткина леса. Место бедовым считалось. Вроде как бредни прошлого. На дворе семьдесят девятый год, а потому и верить в деревенские легенды никто не хотел. Но между тем, не проходило и недели, чтобы на дороге, которая извилистой змеёй пролегала сквозь лес, что-нибудь не случалось: то машина сломается, то дерево посередь дороги грохнется, то стадо коров на днях чего-то объелось и раздулось так, что ветврачи едва и половину спасли…

В последних числах июня погода успокоилась, дожди перестали заливать округу, а по телевизору пообещали, что антициклон продержится дней десять. Отец и сын Коневы решили во что бы то ни стало заготовить в эти дни сено. По утренней и вечерней росе махали мужики косами, а жена главы семейства, сноха и малышня в обед ворошить приходили. Через пару дней родня обещала подъехать в отпуск. Должны успеть.

В тот вечер, тридцатого июня, Фёдор с сыном, чтобы не терять время, решили косить и на закате, да там и заночевать, чтобы по зорьке продолжить работу не тратя время на дорогу. Намаявшись они плюхнулись на сено. Послышался звонок велосипеда. Появилась малышня. Колькины отпрыски. Старший за рулём, младшая на рамке, на багажнике авоське со снедью.

Сели в круг. Дети тоже любители на природе поесть. Достали хлеб, яйца варёные, куриные булдышки, трёхлитровую банку чая и лепёшки. Наелись. Малышня пока светло укатила. Мужики ещё поработали и завалились спать. Спиртного не пили. Фёдор не мог из-за простуженных в детстве почек, а Колька в одиночку не любил. Улеглись. Воздух чист, дышится легко, полнеба усыпано звёздной крупой, на западе ещё солнце летнее не угомонится. Птицы ночные запели, зашуршали мыши в траве. Сверчки свою монотонную песню застрекотали. Уснули косцы мёртвым сном.

Среди ночи чаёк дал о себе знать. Колька проснулся и пошёл до ветру. Вдруг видит светлое зарево со стороны Марфуткина леса. Поднялся выше по склону и открылась его взору картина. Горит большой костёр. Вокруг народ вроде как хоровод водит. Молодёжь веселится? Подумал Колька. Но что-то не так. — Что это там? — услышал он голос позади и вздрогнул. Отец. — Кто-то гульнуть среди ночи вздумал, — сделал вывод сын.

Решили проверить. Больно костёр большой. Того гляди лес спалят, ведь точно поддатые. Аккуратно они подходили всё ближе. Последний спуск перед березняком. Через туман, почти вслепую шли. Подъём сквозь терновые заросли, которые раньше здесь отродясь не видели. Наверх цепляясь за тысячелистник взобрались и обомлели.

Несколько женщин в чёрных платьях, а одна в белом. У всех на голове венки из чертополоха. Что-то поют, а среди этого пения вроде как стон человека страдающего. Что за чертовщина? А в языках пламени мужик, в странном кителе, лицо чёрное, стонет себе в бороду.

Страшно стало. Но что делать. Вдруг сектанты какие! Вон только разговор был, что за рубежом есть такие люди, сатанисты или не пойми кто, ужас на округу наводят. — Эй, гаркнул старший Конев, — вы там что устроили?! Вмиг всё исчезло. Повисла тишина и будто ничего не было. Вернулись они на постой, но сон больше не шёл.

К обеду пришли женщины с граблями. Мужики им всё и рассказали. Пожилая тёща лишь покачала головой: — Ох, не надо тебе было их спугивать. Не к добру это всё…

Рассказала она историю. Ещё в царскую эпоху, при дворе местного поручика служила девка в прислуге, звали её все Марфуткой. Была она хороша собой, но замуж не выходила. Боялись женихи её матери, ведьмы, что в округе имела очень дурную славу.

Но поручик лишь высмеивал страхи местные. А однажды в изрядном подпитии, схватил Марфу тку и изнасиловал. А потом настрого приказал молчать иначе убьёт. Недолго девка страдала, пошла в лес и удавилась на берёзе. Никто понять не мог, что с ней. Только мать знала и прокляла его и место, где всё случилось.

Потихоньку народ узнал правду, но к тому времени поручик уже спился и помер, а поместье своё проиграл карты. Остался в памяти народной как насильник и злодей. Собираются с тех пор на том месте ведьмы и устраивают свой суд над подлецом…

История, что с косцами произошла, разлетелась по окрестным сёлам. Все посмеивались, но дорогу эту забросили совсем, а те луга, что сеном хорошим славились поросли чертополохом. А старший Конев спустя месяц после этой истории внезапно умер. «Говорила же, что зря пошёл и ритуал прервал…» — шептала, говорят на похоронах тёща.