****

Вышел в поход. Поставил палатку, выпил чая и пошёл гулять. Тишина, благодать. На кустарнике большая неясыть, отчего-то взъерошенная. Увидела меня, сделала полукруг и приземлилась в густых зарослях акации.

И опять тишина, хотя и неясыть шума не создала. Шёл-шёл и добрался к старому, заброшенному кладбищу. Приходское, но слышал, да и видел по состоянию и надгробьям, хоронили иногда вплоть годов до девяностых двадцатого века.
Сейчас оно заросло, кресты упали или накренились, некоторые ограды и памятники, вывернули корнями старые деревья.

Когда-то здесь хоронили привилегированных господ, потом и босоту начали приносить, позже старики, родом из этих мест, просили здесь упокоить их тела. А теперь в макушках вековых лип поют птицы, а у подножия шуршат зверьки.
Я присел, посмотрел на вечернее закатное небо. Там, всё так, как и быть должно.

А вот с нами творится ужас, глубокая грусть, тревога и безысходность.
Но есть и восторженное безумие, первобытное улюлюканье с пеной у рта, проникающее угарным газом в пространство.

Как не задохнуться, не одуреть? Чего доброго, не затянуло бы, не орылило. Вдруг вспомнил, что когда-то, на прежней работе, неподалёку находилось учреждения для душевнобольных. Там были глубоко несчастные люди. Как-то меня пригласили в административный раздел помочь с какими-то  проблемами.

Я вошёл во двор, где гуляли пациенты заведения. Они были шумны, кто-то дёрнул за рукав, пристально до холода смотрел на меня и я растерялся. И тогда человек меня сопровождавший сказал: «Просто иди…»
Вот и теперь, спустя годы, я смотрю вокруг, просто иду и делаю то, что должен…