Три тутниковых дерева
Нагретый песок отдавал свое тепло вечером, заставляя людей задыхаться от жары и пыли. Южная дорога, по которой еще днем было невозможно проехать, ночью становилась идеальной во всем - кроме, пожалуй, темноты. Она скользила по открытой степи, прямо под звездами, но те не могли дотянуться до земли своим слабым светом. Путники на ней неизменно оказывались во власти ночи.
Костя и Максим возвращались домой. Странно было об этом думать вот так - “домой”, как будто они все еще жили там. Максим уже лет десять как жил в городе, Костя только вернулся из армии, даже осесть не успел. Но для них обоих домом всегда оставались родные земли. Ночная степь пугала звуками в плотной тишине, но только пугала - братья знали эти места наизусть. Три бугра, к которым они ехали, когда-то были всем их миром. Дом и огород на одном, все их детство, вся их тогдашняя жизнь. Быки, на которых они отвозили овощи на рынок и которым крутили хвосты под крики матери, банька и полутемная кухонька - ставни днем открывать было решительно невозможно, дышать нечем и нагревалось все на палящем солнце мгновенно. Их глаза привыкали и к невозможно яркому свету, и к кромешной тьме, но теперь, после жизни за пределами родной степи, им было тяжело возвращаться.
Они не думали об этом, пока не добрались до первого тутникового дерева.
Мотоцикл Максима болезненно зафырчал, и тому пришлось сбросить скорость, а потом и вовсе остановиться. Фары мигнули и выключились. Костя, едва доехав до него, тоже затормозил.
— Не знаю, забарахлило что-то - Максим растерянно оглянулся на брата. - Работает, а фары не включаются. Что за хрень…
— Да закоротило скорее всего что-то, - отозвался Костя, слезая на землю. - Давай посмотрю.
Но стоило ему оставить свой мотоцикл, как фары на нем потухли тоже, оставляя братьев в темноте.
— Хоть глаз выколи, — раздался голос Кости. — Ты в порядке?
— Нормально. Надо выбираться отсюда, Костик, какая-то хрень творится.
“Хрень” была странной. Мотоциклы работали, но не светили, и понять, куда ехать, было невозможно. Резкий поворот дороги, три ветвистых тутниковых дерева, с которых уже начали падать, пачкая землю, ягоды. Проще простого врезаться или съехать в овраг. Ни один, ни другой рисковать не хотели.
Максим достал телефон и посветил фонариком на приборную панель, пытаясь понять, что вызвало поломку. Костя хотел проделать то же самое со своим, но неожиданно в темноте как будто мелькнул огонек. Парень резко обернулся, но ничего не увидел. Ослепленные телефонным фонариком глаза отказывались замечать хоть что-то, но Костя загривком чувствовал чье-то присутствие. Ему стало не по себе.
— Макс, за нами кажись следит кто-то.
— В смысле, следит? - Максим оторвался от мотоцикла и перевел фонарик на брата, заставив того зажмуриться. — Ты видел кого-то?
— Да в такой темноте попробуй увидь! — зашептал Костя. — Давай просто поедем отсюда.
— И как мы поедем? Сам же видишь что творится.
— Да хоть телефонами посветим. Ну не все ли равно? Не ночевать же здесь, да и до дома недалеко.
В словах Кости была логика. Они действительно совсем немного не доехали, а сломанные фары - это не сломанный двигатель, если сильно не давить на газ, должны докатиться и на телефонных фонариках. Максиму не хотелось соглашаться с младшим братом, но он вынужден был признать, что Костя прав.
Но он медлил, а Костя тем временем оглядывался, пытаясь успокоить себя. Они в степи, здесь на много километров никого, кроме редких ящериц. Да и кто мог за ними следить в такое позднее время? Все это просто глупые детские страхи.
— Ладно, — наконец, сказал Максим. — Давай попробуем по-твоему.
Костя чуть не упал от облегчения. Он вскочил на свой мотоцикл, включил фонарик, но, не успев проехать и трех метров, остановился.
— Глянь, — Костя растерянно махнул рукой на дорогу. Максим пригляделся, но не увидел ничего, кроме размазанных чужими шинами ягод.
— Это не просто тутник. Это три тутниковых дерева, понимаешь? Те самые.
И Максим понял. Это место было их личным кошмаром в детстве, да и в юности тоже. Они ездили по этой дороге в город, и каждый раз около этих деревьев что-то происходило. Им обоим вспомнилось, как тяжело было быкам проходить этот участок, даже когда они ехали налегке, как ярмо впивалось им в шеи, будто они тащили тонны зерна. Как здесь ломались велосипеды и машины, как даже эвакуаторы не помогали - приходилось тащить на своих двоих. Но все это было при свете дня. Теперь же, непроглядной ночью, им стало действительно страшно.
Ощущение, что кто-то наблюдает, перекинулось и на Максима. Он нервно сглотнул и оглянулся, а потом, кивнув брату, продолжил медленно ехать. Воздух загустел так, что их собственное дыхание казалось невероятно громким. Они проехали второе, красное дерево
Проехали третье, черное, и фары включились как ни в чем не бывало. Парни зажмурились от яркого света и вдруг явственно услышали за своими спинами глубокий рык. Будто невидимый кто-то их намеренно пугал. Костя не выдержал первым, обернулся и, тоненько взвизгнув, нажал на газ, уносясь прочь от страшных деревьев. Максим от него не отставал. Оборачиваться было до жути страшно: кто мог оказаться там, где они только что ехали? Ни шагов, ни какого-то другого движения.
Ни тогда, ни после Костя не смог сказать, действительно ли он видел что-то. До самого дома они неслись как сумасшедшие, и как только шеи не посворачивали. Мать встретила их запыхавшихся, но так и не смогла добиться ответа, от чего они так бежали.
Когда на месте старой дороги начали строить трассу, три тутниковых дерева спилили. Но и это не остановило злой рок: на месте срубленных деревьев стабильно происходят самые страшные аварии в области.