Маленькие городки викторианской эпохи все примерно одинаковы. Там церковь, там - ратуша, в единственной школе пара молодых учителей, которые пытаются выглядеть старше своих лет и намного серьезнее. Есть в городке викарий, есть несколько уважаемых семей, все друг друга знают, жалеют местного юродивого и с недоверием относятся к чужакам.
В университетском городке было невероятно тепло. Лето уже вступило в свои права, выгнав студентов из душных аудиторий, где веками до них точно такие же студенты точно так же тщились найти ответы на главные вопросы вселенной, а потом, с первым дуновением теплого ветра, тут же забывали, о чем только что думали и рвались жить собственную жизнь, никак не связанную ни с сухими формулами, ни с выверенными понятиями, ни с чем, что включало в себя теоретическую науку. В каменных стенах здания оставались лишь те, кто обладал невероятной силой воли перед событием, называемым “человеческая жизнь”. Избранные вечно корпеть над листами бумаги и скучными учебниками в попытках найти собственные ответы на давно волнующие человечество вопросы.
Босые ноги уперлись в холодную деревянную поверхность шкафа. Лежа в духоте и темноте одеяла, не желающий сдвигаться хоть на миллиметр, Костя поморщился. Он не хотел уходить из теплого засасывающего сна, где он не то летел над городом, уверенный в своей цели, не то убеждал кого-то - а может все одновременно.
В одном королевстве жила фея - совсем молодая и неопытная, но очень могущественная. Чудеса слетали с кончиков ее пальцев как капельки воды после купания, и часто она бродила по лесам, развлекаясь тем, что перекрашивала незадачливых кроликов в разные цвета и подражала пению птиц. Но особенно хорошо ей давалось чудо жизни - если вдруг фея видела оголодавшего ежика или косулю со стрелой в сердце, она тотчас могла поправить их состояние, и звери радостно прыгали вокруг нее, благодаря за помощь.
Каждый вечер Вениамина Александровича был похож на предыдущий: ближе к шести, с чаем в руках, он усаживался на кресло напротив телевизора и включал второй канал. Блюдечко дребезжало в его артритных руках, но он до последнего не ставил чашку на стол. Сквозь рябь старого телевизора до него доносились звуки яркой бутафорской жизни, которую Вениамин Александрович на самом деле никогда не любил. Но после семидесяти стало сложно читать даже в очках, и тогда он с большим сожалением заменил книги на просмотр передач в квадратном, накрытом салфеткой, телевизоре.
Было видно, что собирались в спешке. Плетеные корзины были кое-как повязаны веревками, чтобы собранное в них не растерялось в дороге. Что-то было прикрыто одеждой, что-то всунуто друг в друга, в горшках виднелись тряпки, и Мирослава понятия не имела, что это означает. Она в точности знала только одно: у них практически нет времени.
Арти четыре. Он перечитал все книжки на полках в детском саду кроме одной, которую выдают только тем кто хорошо себя ведёт. Арти кривится на фразы воспитательницы "ты же такая хорошая девочка и так плохо себя ведёшь!", и в один тихий час прокрадывается к ее столу за ножницами.
— Вы уверены, что все нормально? — невысокая блондинка в очередной раз с сомнением покрутила кран. Надежда Михайловна только скривилась: и где таких воспитывают? Но вслух ничего не сказала, только принялась уверять свою будущую арендаторшу что все в порядке.