Костя Щоборев. Рассказы.
Босые ноги уперлись в холодную деревянную поверхность шкафа. Лежа в духоте и темноте одеяла, не желающий сдвигаться хоть на миллиметр, Костя поморщился. Он не хотел уходить из теплого засасывающего сна, где он не то летел над городом, уверенный в своей цели, не то убеждал кого-то - а может все одновременно.
Но потом из-за хлипкой стены послушалась чья-то ругань, и Костя проснулся окончательно. Свет прорывался через дырку в стеганом одеяле, ноги затекли от полусогнутого положения, и он перевернулся на живот, сгибая ноги окончательно и поднимая их в воздух. Надо было что-то делать с этой кроватью, но что именно, было неясно. Комната, в которой он жил, была крошечной и едва вмещала в себя необходимую мебель: кровать, пара полок с книгами над ней, стол у окна да пару шкафов, в один из которых он так нехорошо уперся стремительно леденеющей лапой.
В дверь условно постучались: два быстрых удара костяшками пальцев и один через паузу. Потом еще раз. И еще. Потом женский звонкий голос, видимо устав ждать когда откроют, заговорил прямо в щель между дверью и стеной:
- Кость, вставай, я там нам тосты сделала! С паштетом, как ты любишь.
И обладательница голоса утопала на кухню - залезть, как обычно, на табуретку, упершись в нее пяткой, пить кофе и зависать в телефоне. Это у них общее было - кофе, в смысле. Его Маринка наверное тоже заварила, хотя и не сказала. Потянувшись со стоном, больше похожим на стон боли, Костя почесал одну ногу об другую и поставил их на такой же холодный, как шкаф, пол. С трудом заставил принять свою тушку вертикальное положение и потер глаза пальцами. В них как будто песка насыпали.
Никаких активных дел у него не было. Костя такое время не любил: ему больше нравилось расследовать дела, чем искать их. Он справедливо считал себя человеком с пытливым умом, но никчемным запасом энергии для социальной активности. Общаться с людьми для него было мучением, искать очередное новое дело, которое почему-то не спешило обивать его порог - тоже. Опять надо будет как-то активничать в интернете, что-то писать, надеяться и ждать. Из всей общаги он был единственным жильцом без стабильного дохода, хотя соседи, узнав, что у него за профессия, как-то Костю резко зауважали и даже перестали ругать за оставленный у двери мусор (он так просто не забывал про него когда собирался выкинуть). Маринку и то меньше уважали, а все потому что она работала из дома - хотя деньги гребла будь здоров. Костя даже однажды спросил у нее, почему она с таким доходом продолжает в общаге жить, она как-то замялась и увильнула от ответа, а он не стал настаивать. В конце концов, он не совсем изверг вне рабочих часов. В рабочие часы на людей давить - это совсем другое дело.
Потянувшись со стоном, он наконец сел, надел истоптанные тряпочки-тапочки на ноги, дотянулся кое-как до халата, висящего на гвозде, и подергал его, пытаясь снять. Халат не поддавался. Костя дернул еще несколько раз, и в итоге он не выдержал - халат, не Костя. Коротко заунывно пискнул, проезжаясь по ножке гвоздя петелькой, и треснул на всю комнату оторванной тканью. Костя коротко и неприятно выругался, а халат тем временем упал прямо ему на голову.
До кухни он добрался в настроении еще более мрачном. Телефон привычно катался в кармане халата, оттянутом до такой степени, что телефон оттуда был виден больше чем наполовину. Маринка сочувственно покачала головой и поставила перед ним чашку с кофе.
- Осторожнее, горячий еще. Ты чего такой смурной?
- Что это еще за слово такое - смурной? - ворчливо отозвался Костя, сев за стол и наклонив голову к чашке. Пахло просто божественно, хотя было еще слишком горячо, чтобы пить - кофе бурлил как будто его из джезвы еще не перелили. - Да все нормально, просто утро. Сама что ли не знаешь.
Маринка, судя по ее внешнему виду, не знала. Он всегда удивлялся, как соседка умудрялась быть такой бойкой и бодрой по утрам. Он вообще редко дрался, но за такое вопиющее нарушение утренних ворчливых ритуалов ему иногда хотелось ее ударить. Иногда - расцеловать, потому что свою бодрость Маринка была готова дарить кому угодно, в том числе и ему, неблагодарному. И кофе еще варила. И бутерброды делала. Чудо а не девушка, он бы точно женился, если бы у них ориентация совпадала. Но Маринка сохла по какой-то девчонке из ближайшей кофейни, а сам Костя от любых романтических увлечений отмахивался как от мух. Не то, чтобы у него их много было. Не мух, увлечений.
- Слушай, - Маринка села напротив и уперлась локтями в стол - знак плохой. По лицу сложно было определить, что она хотела сказать, поэтому Костя просто выпрямился, обхватив горячую кружку одной рукой. - У меня тут ситуация образовалась… скажем так, по твоему профилю. Немного. Знаю, что не могу тебя о таком спрашивать, но может хотя бы посмотришь? Я сама не знаю, стоит оно того или нет, но если да, то тебе точно заплатят, я по этому поводу уже со всеми договорилась. Просто сходи посмотри, у тебя же сейчас все равно все по нулям?
И вот теперь ее лицо наконец выдало нужное страдальчески-умоляющее выражение. Бровки домиком, глаза шариком, губки бантиком - Костя вообще-то такое терпеть не мог, но Маринка была хорошей, поэтому он тяжело вздохнул, хотя и закатил глаза.
- Что за дело хоть? И у кого? Ты же ничего не рассказала толком.
Маринка посчитала это за победу. Расплылась в улыбке, поза ее потеряла напряжение и стала обычной маринкиной позой - девушка даже пятку на табурет поставила, сев удобнее.
Суть была в крупной высокого роста женщине лет шестидесяти, проживающей на Обводном канале, то ли маринкиной родственнице, то ли тете ее знакомой, Костя не очень понял и не собирался вникать. А если точнее, то не в ней, а в ее квартире, раскинувшейся на сто два квадратных метра в одном из старых доходных домов. По тому, что коротко обрисовала Марина, выходило, что в личных комнатах образовался дополнительный жилец, который не собирался ни съезжать, ни хотя бы платить свою часть кварплаты. Косте это не очень нравилось, в его делах обычно все же была детективная составляющая, ну там, что-то узнать, за кем-то проследить, не Шерлок Холмс, конечно, но более-менее с делами, которые на себя брал, справлялся. Здесь же было совсем другое.
Обводный представлял собой унылой зрелище, и даже яркое весеннее солнце, которое потихоньку напекало голову через шляпу, не спасало общую картину. Переходя канал через один из узеньких пешеходных мостов, Щоборев привычно наклонился к грязной мутной воде, выискивая там не то оружие, не то чью-то отрезанную голову. Сколько лет прошло, а жители этого славного города все никак не могли найти новое место, куда можно скинуть следы преступления. Обводный сам по себе притягивал плохие события, и люди туда тянулись. А теперь вот, выходит, что и не люди тоже.
Костя не мог понять, когда стал экспертом по всяким метафизическим вещам. В мире строго дуальном, где часть населения верит во всякую дребедень вроде гаданий, астрологии и суеверий, а другая фанатично отрицает все, что хоть сколько-нибудь не влезает в концепцию объяснимого, натыкаться на паранормальное настолько часто мог только он. В этом Маринка зрила в корень: подобные проблемы липли к Косте как банный лист, спасибо хоть в их родной коммуналке ничего подобного не завелось.
Он остановился у нужной парадной, задумчиво разглядывая окна, выходящие на канал. Какой там был номер квартиры?
- Эй, сигаретки не найдется? - обратился к нему местный маргинальный тип, отметив для себя, видимо, и длинное черное пальто, и широкополую шляпу.
- Не курю, - отрезал Костя и решительно набрал на домофоне цифру, которую вспомнил.
Ответили почти сразу: видимо Маринка уже успела предупредить родственницу о его приходе. Тем лучше, а то снова приняли бы его за сотрудника похоронного бюро, пришлось бы объясняться, даром что в их краях агенты смерти совсем иначе выглядели.
- Вы меня простите, я даже не знаю, с чего начать, - закудахтала с порога женщина в цветастом домашнем халате на молнии, из тех, что обычно висят на рынках. - Мне Маришка сказала, что вы по этим делам, а никого другого я не знаю. Не экстрасенсам же звонить, я батюшку приглашала, а все равно без толку.
- А что батюшка? - заинтересованно спросил Костя, стаскивая ботинки с ног элегантным наступанием носков на пятки.
- Ой, - всплеснула руками женщина. - Такое было! Приехал батюшка с кадилом, из храма Воскресения Христова, там, в сторону Балтийской, ну вы знаете, - она замахала руками в сторону, показывая в сторону метро. - Пошел комнату освящать, а потом выскочил оттуда так, что только пятки сверкали! Сказал, что никогда такого не видел и помочь ничем не может, только на Бога уповать надо, а я что делала? Церковь это считай Бог и есть, а они мне такой от ворот поворот дали!
Ну-ну, - подумал Костя. - Когда это Бог в подобных делах помогал? На моей практике - ни разу.
- Вы не беспокойтесь. Я не церковь, пятками сверкать не буду. Посмотрим, что у вас там прячется.
На пятках и сверкать нечему, он же не поп чтобы золотом все обивать.
Женщина покивала, хотя и без особой надежды, и показала дверь, за которой скрывалась коварная комната. Костя серьезно кивнул ей и нажал на дверную ручку.
Внутри было темно настолько, что даже очертания комнаты не угадывались, хотя в центре города от света даже шторы не особо спасали. Кто-то тяжело, с кряхтением, повернулся, по полу что-то заскрежетало. А потом чей-то громкий и задорный голос радостно проговорил:
Костя вытаращил глаза и попытался разглядеть, кто вел с ним беседу. Тьма не рассеивалась, за спиной была чужая тетушка, ожидающая разборок. Костя неловко кашлянул и зашёл в комнату всем собой, закрыв за собой дверь.
- Дак это ж я, Володька! - загыгыкал неясно кто. - Забыл, что ли?
Никакого Володьки Костя не знал. Точнее, знал, но на Владимира Еремеевича, который работал в метро, незваный постоялец комнаты похож не был. Костя нахмурился и пощелкал выключателем. Голос, который теперь раздавался откуда-то свыше, тут же это прокомментировал.
- Ну ты зачем так резко сразу, - проворчали прямо над Костей. Он запрокинул голову так резко, что заболела шея, но все равно ничерта не увидел. Выключатель щёлкнул, а света не появилось. - Спасибо хоть базиликом кидаться не начал, а то бывают тут кадры. Можно ж по-человечески, поговорить…
- По-человечески? - хмыкнул Костя, бросив попытки что-то разглядеть в кромешной темноте.
В отличие от того, что о нем думала и наверняка рассказывала Маришка, он знатоком сверхъестественного не был. Встречался пару-тройку раз… ладно, немного побольше, но мануалов по противодействию у него никаких не было. Ему, можно сказать, везло из раза в раз, иначе бы точно концентрировался именно на этой сфере и так же себя в интернетах показывал. Знал бы наверняка, что это за “Володька”, почему он так явно не любит свет и откуда знает его, Костино, имя.
Сейчас ответов ни на один из этих вопросов не было. Этот загадочный Володька не был человеком - пожалуй, это Костя мог сказать стопроцентно. Не лучший результат, учитывая, что к нему именно с такой проблемой и пришли. Но на безрыбье.
- А ты все такой же, как я погляжу… - темнота пощелкала пальцами, как будто вспоминая, и тем же дребезжащим мужским голосом заорала. - Душный! Вот, как молодежь сейчас говорит - душный! Мне нравится, как будто душишь кого-то.
Косте это все совершенно не нравилось.
- Ну ладно-ладно, не бузи, - заторопился вдруг неизвестный Володька, как будто чего-то испугался и в комнате тут же стало светлее. На противоположной стене оказались два больших окна, из которых и было видно свет от фонарей и чужих окон. Того, что могло из занавешивать, видно не было, да и светло стало без всяких звуков.
Перед Костей - а, если точнее, над ним, на самом потолке, как раз откуда был слышен голос, развалилась сущность в виде гномика. То есть, какого-то пропитого алкаша с огромным сопливым носом и в майке алкоголичке. Володька расплылся в улыбке, показывая щербатый рот, и протянул с потолка руку. Костя ее не пожал.
- Да где ж я мешаю, обустроил себе комнатку, никого не трогаю… ежели не трогают меня! - алкаш ехидно и неожиданно хищно усмехнулся, но, увидев поднятую Костину бровь, чинно сложил руки на груди. - Слуш, ну я понимаю, надо было заброшку какую поймать, но там из компании только крысы да чайки, мне же интересно, чем человеки живут, что жрут, кто их жрет. Отсюда и вид хороший.
Думать надо было быстро, решать что-то - тоже. Волшебная, мать ее, сущность, прошла на контакт, вела себя с Костей как со старым знакомым, и неведомая чуйка, которая горе-детектива в таких случаях за нос протаскивала сквозь такие ситуации, вдруг резко гаркнула на ухо: дави паразита!
- Люди на тебя жалуются, - недовольно цокнул языком Костя и выгнул бровь ещё сильнее, для виду. - А мне сам понимаешь, решать что-то надо.
Володька под потолком, похоже, испугался.
- Ну не знаю. Вариантов много…
- Знаю-знаю я твои варианты! - тут же замахал руками поднебесный алкаш. - Не надо меня пугать, пуганый уже! И бабка мне эта не нравится, вечно свой нос куда попало сует… да куда только мне деваться? Нынче даже в самой убогой комнатушке они вчетверо заселиться могут! А мне что делать?
Костя чуть не брякнул “да хоть у меня живи”, но вовремя себя поймал. Ещё чего, собственную комнату, за которую он, между прочим, в одно рыло платит, делить в кем-то. Да и соседи ему за такого алкаша мутного спасибо не скажут, даже если окажется, что он умеет как нормальные люди по полу ходить. В общем, ситуация патовая, выгнать с жилплощади надо, а куда девать - хер поймёшь. Не Косте бы вопросы по выселению загадочных сущностей решать, но больше видимо некому, а если он не предложит альтернативу, сущность может с крючка слезть, понял наконец что он точно не того за кого она его приняла, а там может и бузить начать, а это вообще никому не надо.
- Если тебе интересно, чем люди живут и кто их жрет, тут совсем рядом есть отличный заброшенный двор, - медленно проговорил Костя, наблюдая за реакцией чужака… хотя чужаком здесь скорее уж был он сам. - Красивый, заросший, и туда постоянно молодежь приходит. Кто покурить, кто нервишки пощекотать.
- Нервишки, говоришь? - метафизический Володька аж перекувыркнулся в воздухе. - А это где, слева справа?
- Да тут все в стороне Обводного!.. Ладно, понял я. Гляну там как, если понравится, весточку пришлю, если не понравится… а ну как сам узнаешь. Бабке привет передавай и скажи чтобы не ссалась больше, а то хуже кошки, е-мое…
И с тихим бурчанием он растворился в воздухе. Костя скептически оглядел полутемную комнату: в свете фонарей было видно только типичный советский шифоньер, который когда-нибудь обязательно рухнет кому-нибудь на голову, примерно тех же лет торшер и небольшой столик с косорылой статуэткой, стоявший в обрамлении двух глубоких и полных черноты кресел. В комнате было пусто, и Костя сам себе пожал плечами, прежде чем выйти в прихожую. Было о чем подумать.
В коридоре ярко горела лампочка без абажура, и ее свет больно резанул Костю по глазам, а потом, как будто этого было мало, откуда-то из глубины квартиры послышался топот ног и громкий как иерихонская труба голос хозяйки.
- Ушел, - Костя закрыл ладонью глаза от слепящих лучей лампочки Ильича и другой рукой попытался натянуть ботинок на ногу. - Надеюсь, что не вернётся.
- Как же это вы так умудрились? Даже батюшка не смог…
- Ну я же вам говорил, - глаза привыкли к свету и Костя, убрав руку, улыбнулся ничего не понимающей женщине. - Я не батюшка никому. Может, поэтому и получилось. Но если вернётся - звоните, я не уверен, что отправил его в нужное место.
Но на это он уже не ответил, потому что наконец обулся, поправил шляпу, вышел из квартиры и был таков.