Яблочный пирог
Приехав в город, в котором вам некуда вписаться, не торопитесь объявлять его негостеприимным. И неважно — разъехались ли все ваши потенциальные впискодатели по каким-то внезапно возникшим делам, или у вас нет знакомых в этом городе. Просто расслабьтесь и постарайтесь подружиться с городом — возможно, он сам подскажет вам оптимальное место для ночлега.
Кто и когда обнаружил эту гостиницу — теперь уже трудно сказать. Знаю только, что вот уже много лет её услугами пользуются автостопщики, да и вообще многие хорошие люди, оказавшиеся в Питере без денег и вписки. Находится это чудо… Впрочем, не буду выдавать секрет её местонахождения, потому что тогда здесь, скорей всего, будет яблоку негде упасть, и потеряется та уединённость и то очарование, которое охватывает вас, лишь только вы переступаете порог гостиницы.
Судя по масштабам и остаткам былого декора, предназначалась она если не для первых лиц, то, по крайней мере, для людей весьма небедных. Войдя внутрь, вы попадаете в холл, который, несмотря на отваливающуюся штукатурку и небо, проглядывающее сквозь пролом в потолке, всё ещё напоминает бальный зал какого-то дворца времён Екатерины. Не знаю, по какому недоразумению это здание ещё не снесли (может, потому, что оно находится в стороне от центральных улиц и никому не бросается в глаза), но в тёплое время года ночевать здесь ещё вполне возможно (тем более, что у меня за спиной, в рюкзаке, было для этого всё необходимое).
Пройдя сквозь холл, я поднялся по скрипучим и полугнилым ступенькам на второй этаж — там ещё был шанс подыскать себе номер, более-менее пригодный для жилья. Пройдясь по коридору и позаглядывав за двери (там, где они были), я подыскал себе помещение, где в окнах ещё сохранились стёкла, а штукатурка с потолка ещё не угрожала отвалиться, и стал там раскладываться.
Разложив спальник и достав съестные припасы, я решил немного почаёвничать. Нащупав на самом дне рюкзака свой туристический примус, я познал истину, заключавшуюся в том, что я забыл по пути из аэропорта затариться бензином, без которого вышеупомянутый нагревательный прибор абсолютно бесполезен.
Примус — вещь довольно неудобная, но зато разрешённая к перевозке в самолёте, в отличие от всевозможных газовых горелок. Кроме того, сей прибор, будучи атрибутом повседневного быта вековой давности, ныне смотрится весьма стильно и в определённых кругах именуется модным словом «винтаж». Ну а сама процедура розжига примуса имеет что-то общее с магическим ритуалом. Словом, есть огромная масса причин, почему я предпочитаю кипятить чай при помощи именно этого прибора.
Когда я вернулся с заправки, было уже совсем темно, так что пробираться наверх и искать там свой номер мне пришлось в кромешной тьме (фонарь мой, конечно же, остался в рюкзаке). Возиться с приготовлением ужина уже не было ни малейшего желания, так что я решил ограничиться кексом с изюмом, обнаруженным мной в магазине возле заправки. После нехитрых манипуляций примус заработал, огласив гостиницу характерными звуками, вызывающими в этих тихих стенах вполне отчётливые ассоциации с космодромом.
А по прошествии минут пятнадцати я уже сидел, прислонившись спиной к гостиничной стене, и наслаждался свежезаваренным чаем.
Дааа… Весьма странный сюрприз преподнёс мне Питер. Имея здесь кучу знакомых, у которых можно было бы остановиться, и не застать никого из них в городе — это редкостное «везение». Ну ничего — сегодня отосплюсь как следует, а завтра попробую ещё раз всех обзвонить (вдруг кто-нибудь всё же объявится дома). Тем более, что кое-кто из них совсем недавно настойчиво приглашал меня погостить у него недельку-другую.
А за окном тем временем всё сильней завывал ветер, временами заставляя дрожать оконные рамы, а крыша при наиболее сильных порывах издавала звуки, напоминавшие скрип мачт древнего парусника. Всё это в сочетании с волнами тепла, разливающегося по телу после каждого глотка горячего чая, здесь, в темноте давно заброшенного гостиничного номера вызывало у меня какие-то совершенно невероятные ощущения, от которых временами даже мурашки бежали по спине.
Помнится, мои недавние саратовские знакомые говорили, что в их родном городе Махачкале такая погода бывает чуть ли не каждый день. Говорили? Или нет, это же было во сне… Ну ладно, говорили, но во сне. Хотя, с другой стороны, вот теперь, сидя здесь, в гостинице, и вспоминая весь вчерашний день, меня почему-то не покидает ощущение, что я прожил его сразу в двух параллельных реальностях. Причём я далеко не готов дать голову на отсечение, что приснилась мне та, первая реальность, в которой я в компании троих махачкалинцев слонялся по пространственно-искривлённому Саратову, а не та, вторая, где я выписался из гостиницы и благополучно попал на самолёт до Питера. А что если?…
Но тут мои размышления оказались прерваны какими-то странными звуками из коридора. Вслушавшись, я пришёл к выводу, что звуки не имеют никакого отношения к ветру. А ещё чуть позже я понял, что это — звуки шагов человека, идущего по скрипучему деревянному полу, перемешанные, размазанные и растиражированные многоголосым эхом. Выходит, в этой гостинице есть ещё один жилец? Ну да, точно. Не призрак же издаёт эти звуки… Словом, сейчас всё выясним.
Открыв дверь и выглянув во тьму, я…
— Ух, ёлки!!!
…столкнулся там с человеческим существом…
— Извините, я вас не заметила…
…с человеческим существом женского пола.
— Да нет, это я чересчур резко выскочил.
— В общем, оба хороши.
— Просто я как-то подумал, что я тут один… Вы тоже сегодня приехали?
— Нет, я тут с весны.
— С весны?.. Так вы, выходит, долгожитель. Обычно здесь больше, чем на несколько дней, не задерживаются. Меня, кстати, зовут Андрей.
— Марта.
— Марта… Хорошее имя. И всегда, что интересно, ассоциируется с весной.
Ловлю себя на том, что становлюсь не в меру болтливым. Возможно, это — следствие того, что почти весь сегодняшний день я ни с кем толком не разговаривал (не считая продавщицы в магазине на заправке — с ней я, всё же, парой-тройкой слов перекинулся…), так что сейчас я выдаю в эфир одну банальность за другой.
— Марта! А давайте, раз уж мы стали соседями, будем пить чай. Я как раз только что заварил.
— А у меня есть яблочный пирог. Сейчас принесу.
— Возьмите мой фонарь.
— Да нет, спасибо. Я тут уже привыкла на автопилоте ориентироваться.
Хотя чрезмерная болтливость вполне может быть истолкована как неудачно замаскированный интерес. Интерес? Ну да, пожалуй, так оно и есть. Если я сейчас ещё и о погоде заговорю — это уже будет похоже на давно запиленный анекдот.
Однако, тем временем, надо бы как-то привести моё обиталище в более-менее человеческий вид. Откинув спальник в угол, я разложил сидушки, расстелил между ними небольшую походную клеёнчатую скатерть и расставил на ней все чайные прибамбасы.
Очень скоро вновь появилась Марта и водрузила в центр клеёнки аж целое произведение искусства с яблочной начинкой.
— Ух-ты! Это откуда такая красота?
— Угостили. Кстати, бывшие обитатели этой гостиницы — они тут недалеко в кондитерской на работу устроились.
— Даже резать жалко.
— Жалко, но надо. Будем считать, что мы приносим его в жертву могучему богу Аппетиту.
— Ура! Ну или аминь… что там обычно в таких случаях говорят?
— Приятного аппетита!
— А, точно! Приятного аппетита!
Пирог оказался вкусным и свежим, а чай — горячим и крепким — успел хорошо настояться. За окном всё так же завывал ветер, а мы сидели, молча глядя на пламя горящей свечи и наслаждаясь сочетанием яблочной сладости пирога со вкусом крепкого чая.
— Оркестр, — сказала Марта вполголоса, кивнув на окно.
— Оркестр?
— Ветер. Эти звуки похожи то на скрипичный оркестр, то на флейту. А иногда — на человеческий голос. Он — как будто живой.
— В детстве я любил засыпать под эти звуки.
— А сейчас — уже больше не любите?
— Сейчас как-то всё чаще не до этого. Мысли там всякие. Ну или, если весь день мотался — то просто сразу отрубаюсь.
— Это вы зря. А мы в детстве с подружками собирали всякие пустые консервные банки и, когда шёл дождь, подставляли их под капли с крыши. Получалась музыка дождя.
— А мы в это время, скорей всего, сидели где-нибудь на чердаке и рассказывали друг другу всякие страшилки. Про гроб на колёсиках там или про чёрную руку.
Кстати, хоть убей — не помню, что там было про чёрную руку. Про гроб на колёсиках — в общих чертах помню. Хотя тогда мы все эти истории знали чуть ли не наизусть.
— А про призрак, идущий по коридору с яблочным пирогом в руках, у вас там ничего такого не было?
— Не припоминаю. А вы разве призрак? Когда мы с вами столкнулись — мне показалось, что вы очень даже материальная.
— Не знаю, не знаю.
— Ну, тогда давайте выпьем за тонкие энергии.
— Давайте.
Мы чокнулись кружками с чаем, сделали пару глотков и закусили пирогом.
— А что ты знаешь о тонких энергиях?
Этот вопрос застал меня врасплох. Активно употребляя это выражение в повседневном общении, я, если честно, ни разу толком не пытался выяснить его подлинный смысл. Недаром говорят, что слова — это всего лишь слова, колебания воздуха, не несущие в себе абсолютно ничего и призванные заполнять собой тишину.
Тем временем Марта, как видно, поняла, что поставила меня в тупик, и решила сама разрулить ситуацию.
— Положи руку ладонью вверх.
— А зачем это?
— Положи, узнаешь. Да, и закрой глаза. Это — для чистоты эксперимента.
— И что теперь?
— А теперь — я поднесу свою руку к твоей, но прикасаться не буду. Если ты это почувствуешь — дай знать.
— Ладно.
Сначала я воспринимал всё это как игру, но в какой-то момент я поймал себя на том, что я действительно ощутил её руку вблизи своей. Какое-то лёгкое, едва заметное покалывание, зуд что ли. Ну, в общем, что-то едва уловимое.
— Вот сейчас.
— Правильно. Это — моя аура.
— Аура?
— Так она ощущается.
— Ты серьёзно? Да я, в общем-то, всегда знал это ощущение. Просто не знал, что это такое.
— Это — так, чтобы выражение «тонкие энергии» больше не было для тебя просто колебаниями воздуха.
— ?????!!!!!
— Да, извини, что я вдруг перешла на «ты» — просто говорить о таких вещах на «вы» как-то странно.
По правде говоря, я даже не представлял себе, что на всё это можно ответить. Тем временем Марту, по-видимому, впечатлило моё офигевшее выражение лица, потому что следом она добавила:
— Да, и не вздумай в меня влюбляться.
— Да я… это… ну…
— Я вижу.
— А откуда ты узнала про колебания?
— Ну, ты уже, наверное, догадался, что я кое-что умею. Только вот зря я это тебе продемонстрировала. После этого, как правило, в меня либо влюбляются, либо начинают бояться. Второго варианта я за тобой не заметила, так что — поосторожней с чувствами.
— Ну, я как-то не из тех, кто сразу на потолок лезет от чувств.
— Кто знает, кто знает…
С этими словами она взяла нож и — нет, не потребовала у меня кошелёк — а отрезала ещё пирога.
И всё же — ведь про колебания воздуха я ничего такого вслух не говорил. Или говорил? Ну и что теперь? Поосторожней с мыслями?
— Ну ладно, договорились — я больше не буду. Я ничего такого не хотела. Это — скорей инстинктивное: оказавшись наедине с малознакомым мужчиной, хочется понять, чего от него можно ожидать.
— Ну и как, удалось?
— Я поняла только то, что доверять тебе можно. Ну всё, в общем. Извини. Я знаю, что лезть в чужие мысли — это не совсем честно, но иногда хочется как-то себя обезопасить от всего на свете. Это, наверное, глупо?
— Да ладно, всё. Проехали. Всё в порядке. Давай лучше ещё по одной, пока не остыло?
— Давай.
Чай всё же успел несколько подостыть, хотя, с некоторыми оговорками, его всё ещё можно было бы назвать горячим.
На самом деле, этот вечер можно считать чуть ли не самым необычным вечером всей моей жизни: странное место, странная соседка по гостинице, странная (хотя, может и не очень) погода за окном, но в то же время такой привычный вкус чая. Пожалуй, каждому из нас, чтобы чувствовать себя комфортно в любом месте и ситуации, нужно присутствие чего-то привычного, обыденного, само собой разумеющегося. Вот как вкус этого чая.
— Собственно, я в этой гостинице оказался почти случайно — начал я, — просто я приехал, а тут все потенциальные вписчики вдруг куда-то подевались.
— А, это бывает. Я когда-то так в Красноярске зависла. Проехала автостопом через полстраны — а там как раз все знакомые разъехались. Кто — по делам, кто — на фестивали, а кто-то — путешествовать.
— И где в итоге остановилась?
— Обзвонила всех старых знакомых со всех концов света, и как-то через кого-то узнала про один весёлый флэт. Ну, в общем, там и вписалась.
— А я всё больше по-цивильному путешествую. Работа — фриланс, так что везде, где есть интернет, я себе на билет заработаю.
— Здорово… Хотя работа, деньги — это, всё же, рамки. Абсолютно свободен тот, у кого ничего нет.
— Может быть. Но комфорт для современного человека — это, по сути, наркозависимость, от которой избавиться очень трудно.
— Просто будь настоящим. Тем, кем ты был от рождения, а не тем, кем тебя делает общество. Вон как ветер. Или солнце. Или вон та муха на стекле. Они все живут бесплатно, им не нужно работа, не нужны деньги. А вот люди почему-то не могут без этого обойтись.
— Точно… А кстати, ветер. Ты заметила, ветер стих?
— Ага. Пошли на крышу.
— На крышу?
— Ты ещё не бывал на здешней крыше?
— Нет. А мы там не провалимся? Крыша вроде как гнилая.
— Не настолько, чтобы не выдержала нас двоих. Пойдём? Там красиво.
— Пойдём.
Мы взобрались по скрипучей лестнице на чердак, а оттуда вышли на самый верх. Там оказалось что-то типа небольшой беседки. Деталей я не разглядел (было темно), но, по крайней мере, ощущения, что мы сейчас провалимся, у меня не возникло. На полу валялась пустая пивная бутылка и чьё-то одеяло.
— Здесь кто-то ночевал? — озвучил я свою первую мысль.
— А это я. Когда хорошая погода — я иногда здесь ночую.
— Почему?
— А ты посмотри вокруг. Тебе приходилось когда-нибудь засыпать среди такого?
Я оглянулся. Вокруг было море огней. Светящиеся окна домов. Чуть ниже — желтоватыми звёздами уличные фонари. Ещё ниже — яркими белыми звёздочками автомобильные фары. Чуть выше — красными точками подсветка на крышах домов. Ещё выше — небо с целым морем звёзд. Целый океан звёзд. И вверху, и внизу. Со всех сторон. Небо везде, вокруг. Космос. Вселенная.
— Ну как?
Её глаза. Весь этот океан звёзд отражался в её глазах. В её глазах — вся Вселенная. И едва уловимая улыбка… Догадалась? Или прочла мысли? Впрочем, это даже лучше — ведь словами это не выразишь.
— Вселенная? — подтвердила она мои мысли.
— Ага, — ответил я, — У тебя тоже?
— Да…
Мы обнялись. Это было настолько естественно: она, я и Вселенная. Момент единения человека и Космоса. Точнее, двух людей. Двух обнявшихся людей где-то посреди Космоса.
После всего этого единения мы закутались в одеяло и улеглись спать. Прямо там, наверху. Среди звёзд. Я отрубился почти сразу.
* * *
— Ну нету, нету нам никакой гостиницы! — убеждал меня Лёха, — И никогда не было.
— Ты уверен? — в десятый раз переспросил я, доедая остатки яблочного пирога со свежезаваренным кофе.
— Ну серьёзно — нет. Ты же помнишь — я в этом городе каждый закоулок знаю.
— Да знаю, знаю…
— Хочешь — съездим туда сейчас, сам увидишь.
— Давай…
— Ну давай, допивай — поехали. А то что-то тебя не на шутку пробило.
Я одним глотком допил всё, что было в чашке, и пошёл одеваться.
У меня всё никак не укладывалось в голове, что вся эта история произошла во сне. Ведь всё было так реально, так осязаемо, обоняемо,… Ну, в общем, было ничуть не менее реальным, чем вот сейчас сам Лёха. Кстати, он-таки на самом деле никуда из Питера не уезжал — ждал моего приезда. И дождался.
— А яблочный пирог откуда? — спросил я уже в подъезде.
— Да, соседи угостили. А вон, кстати, наш троллейбус. Бежим!
Мы набегу запрыгнули в троллейбус — как раз в тот момент, когда он уже собирался отъезжать.
— Слушай, Лёха!
— А?
— А как отличить сон от реальности? Ну, то есть, находясь во сне, как понять, что это сон?
— Хороший вопрос… — Лёха на секунду задумался, почесал затылок, и наконец произнёс — Я бы сказал так: не стоит быть до конца уверенными, что то, что сейчас с нами происходит, не является сном.
— Вот! И у тебя такое же.
— Скажем так: нет доказательств того, что вся наша жизнь сама по себе не является сном. Недоказуемо это.
— Ну и как после этого жить? Тем более — без пива?
— Трудно… Но никуда от этого не денешься. Просто постарайся поменьше об этом думать. А пиво — будет.
— Ну хотя бы так…
Лёха оказался прав. На том месте, где во сне находилась гостиница, мы обнаружили длинный ряд абсолютно одинаковых панельных пятиэтажек. Пройдя сквозь дворы и пересчитав пятиэтажки (их оказалось восемь), мы вышли на остановку.
— Пиву быть! — провозгласил Лёха
— Аминь! — ответствовал я.