«Создается ощущение, что в регионах кино нужно только тем, кто им занимается. Но мы стараемся влюблять людей в эту тему»

Разговор с Андреем Зубовым, основателем продюсерского центра «Баzа», о том, как создать успешный продакшн в Тюмени и зачем делать кино в регионах.

О продюсерском центре «Баzа»

— Расскажи, как ты начинал свой продюсерский центр?

— Всё началось с того, что у моего друга был музыкальный продакшн. И он периодически приглашал меня на интересные движухи, попросил снять для него клип. Другие ребята организовывали автопробеги, им были нужны видеоотчеты. Всё это я совмещал с основной работой: вел различные события в ресторанах и клубах.

Постепенно контент, который мы выпускали в ходе этих творческих проектов, стал получать отклик — к нам стали обращаться. К тому моменту я уже поработал на проектах наподобие «Здравого смысла», где я курировал контент, сцену и развлекательную программу.

Тогда я впервые подумал, что было бы круто заниматься этим профессионально. Появилось желание объединиться со своими творческими друзьями: фотографами, операторами, монтажерами, диджеями — и сделать что-то совместное.

Мы не понимали, как это должно называться, кто кому и как будет подчиняться, как будет формироваться прибыль.

Этой болезнью мы болели больше года, и ни к чему не могли прийти. Я уже думал, что я из тех популистов, которые только говорят и ничего не делают. Потому что я год всех заражал этой идеей, но она всё не запускалась.

Но летом мне вдруг предложили три контракта. Я зарегистрировал ИП, собрал людей под проекты, и мы их сделали. После этого купил комп и камеру — с этого и началась «Баzа».

— Как шла работа первое время?

— Полгода мы работали фактически вдвоем. Единственными обязательствами были дедлайны и стремление скорее сдать проект. Так мы получили наши первые контракты общей суммой чуть больше, чем на миллион рублей. Самое удивительное, что на работы откликались. Сейчас я смотрю на них — они милые. Тогда квадрокоптеры ещё не так приелись, и кадры с высоты всех поражали. Все хватались за головы и кричали, что это чудо. Сейчас так делает каждый второй, а в 2015 году в Тюмени это было редкостью.

— Всё это время вы работали из дома?

— Да, планомерно мы наладили работу, и вскоре я понял, что надо расширять команду. Тогда я позвал Риту (Маргарита Посадских, директор «Медиаполиса» и издатель «Плота». — Примеч. ред.). Она сказала: «Хватит сидеть дома, нам нужен офис». За 20 тысяч рублей мы сняли просторное помещение в центре города, сделали там ремонт. А через три месяца нас выселили, потому что помещение было арестовано и по решению суда отошло другой компании. В тот момент в команде было уже пять человек.

— Как строилась работа внутри продакшна?

— Мы делали полный цикл: сами снимали и монтировали. Звук я периодически заказывал у своего друга. Но всё остальное: идеи, сценарии — писал сам.

В августе 2016 года мы стали расширяться и думать о том, что у каждого должна быть своя микропрофессия. Сценарист только пишет сценарии, композитор — только музыку, монтажер только монтирует. Мы разделили работу операторов и монтажеров: в Тюмени это редкость, когда кто-то только снимает или только монтирует.

Тогда мы назывались продакшн «Баzа». Сейчас это слово закостенело, а тогда оно было модным. В какой-то момент я понял, что слова продюсер нет в обиходе и оно звучит отталкивающе, и сказал: «Давайте мы будем называться продюсерами и поменяем свою ментальность под это слово».

В основе слова продюсер лежит английское to produce — производить, создавать продукт. А в основе слова менеджер — английский глагол to manage — управлять. То есть менеджеры отвечают за процессы, а продюсер за готовый результат, за продукт. Поэтому я разделил эти понятия и попросил ребят привыкать, что мы продюсеры. Мы создаем с нуля единицу.

 — Сколько лет существует продюсерский центр?

— Три года.

— Что изменилось за это время: «Баzа» тогда и сегодня отличаются?

— Конечно! Сегодня «Баzа» — это профессиональный продакшн. У нас так много структур, систем, иерархий и документов, которые контролируют процессы, что я даже иногда этим горжусь. Мы победили понятие «работать от вдохновения» и научились работать профессионально.

Мы сделали из «Базы» машину по производству креативного продукта: спектакли, фильмы, короткометражки, события, ролики, фотопроекты. Мы выдаем их регулярно. И я понимаю, что команда делает это лучше, чем если бы я делал это один. Команда делает продукт в срок, качественно, и он соответствует поставленным задачам.

Мы создали систему, которая позволяет делать полезный контент для бизнеса, культурного слоя и роста рынка в целом.

Хотя у нас, конечно, бывают сбои. Но каждый косяк, который мы находим — учитываем, чтобы не повторить в будущем. Нельзя работать без ошибок, тем более мы одни из первых в регионе, кто делает это системно. Понятно, что в Москве всё уже поставлено на поток: можно поехать, перенять опыт. Вопрос лишь в том: а сколько людей оттуда возвращается? Поэтому мы решили, что зная региональную специфику, будем создавать продюсерский центр с нуля в Тюмени.

— Сколько сейчас человек в твоей команде?

— Где-то 35: из них двадцать это сама «Баzа» и ещё около 15 человек — «Медиаполис», команда которого занимается организацией образовательных событий. Плюс-минус: кто-то приходит, кто-то уходит. Основная часть «Базы» это продюсеры, которые работают с клиентами.

Сейчас это большая махина, которую я не в силах остановить. С одной стороны, я стараюсь её где-то не испортить, а с другой стороны, я понимаю, что она меня может переехать. Меня всегда удивляло, что Стив Джобс был основателем и идеологом бренда Эппл, а в 90-х его уволили и отстранили от дел компании. У меня не укладывалось в голове: как это могло произойти?! Теперь я понимаю, что ты растишь компанию, а потом она становится такой мощной, что может и тебя переехать. Но пока мы растем вместе, и я этому рад.

Одна из недавних работы «Базы» — документальный фильм «#Звездочкарешетка».

— Есть ли какие-то правила, которых вы придерживаетесь и которые помогают избежать проблем с клиентами?

— Да, есть очень важный момент: мы не начинаем работу, если клиент не понимает, что он хочет получить на выходе. Мы постараемся ему помочь, будем задавать много вопросов.

Когда в нас видят очень занудных ребят, которые никак не могут приступить к работе, многие отсеиваются. А я говорю: «Мы не кирпичи производим, и форма у нас нестандартная».

Кому-то это может понравится, кому-то нет. Поэтому прежде чем приступить к пре-продакшну, мы составляем подробное техзадание и отвечаем на вопрос: что это видео должно решить. Некий кол-ту-экшн: что происходит после того, как ваш ролик посмотрели.

Еще бывают клиенты, которые говорят: «Там сценарий на минуту, это можно снять за час!» Но если ты работаешь на профессиональном оборудовании, только переодеть объектив на камере занимает 30-35 минут. Плюс нужно переставить свет и прочее. Некоторые вещи невозможно сделать за час, хоть они и кажутся легкими.

Когда кто-то заказывает ролик, он не знает, сколько раз должен взлететь квадрокоптер, чтобы снять мероприятие так, как нужно.

Выработка рекламного ролика составляет от 45 секунд до минуты за смену. За восьми-десятичасовую смену с перерывом на обед! Когда говорят, что ролик на минуту снять быстро — на деле это полноценный рабочий день команды из 12 человек.

— Сколько этапов проходит материал от заявки до готового продукта, который видит заказчик?

— Четыре: девелопмент, пре-продакшн, продакшн и пост-продакшн. Как только мы договорились с клиентом и утвердили техзадание, продюсеры разрабатывают концепции с рисунками и референсами. На этом этапе мы определяем, как будем решать задачу: сделаем видео, постановку, анимацию или драматическую историю близкую к короткометражному социальному ролику. Заказчик выбирает, и после этого мы пишем сценарий. Сценарий мы утверждаем и подписываем, чтобы не было вопросов, почему в ролике есть та или иная сцена, реплика.

Сценарий — это аргумент в работе с клиентом. На случай, если тебе скажут, что так говорить нельзя, ты откроешь сценарий и покажешь: «Мы же вместе с вами это согласовали».

После девелопмента начинается пре-продакшн: подбор локаций, реквизитов, одежды и актёров. Цветовые, стилевые решения, музыкальное оформление — всё согласовывается. Это может занимать две-три недели.

Продакшн — самая короткая часть работы и зависит от объема. Если ролик длится минуту, то за день-два мы его снимем. После этого начинается пост-продакшн — стадия монтажа. Мы собираем смысловой черновик: настраиваем свет, звук, визуальные эффекты.

Затем начинаем согласовывать и вносить правки. Обычно количество правок равно количеству ступеней согласования. Например, если я общаюсь с менеджером, то он будет защищать проект перед руководителем отделам, потом перед заместителем директора, и только потом перед директором. Из опыта знаю: каждый захочет внести что-то свое, а значит будет минимум четыре стадии согласования. Поэтому я закладываю четыре пакета правок. Каждый стоит 20% от общей суммы заказа.

Есть ещё пятая стадия — дистрибуция, но ей мы занимаемся редко. Есть компании, которые делают это лучше нас, поэтому нам проще сделать продукт и отдать его заказчику.

— В каких направлениях, кроме видео, вы сейчас работаете?

— Мы стремимся в кино. Социальные конфликты или интересы бизнеса можно гораздо круче упаковать в короткометражный документальный фильм или социальную рекламу. Мне это очень нравится и у нас есть опыт работы по трем таким проектам.

Другая тема, которая цепляет и в которой я хочу развиваться — это анимация. Этим можно заниматься из регионов: не нужны актеры, дорогие камеры и локации. Только автор, его фантазия и художник. И они ничем не ограничены, кроме своего воображения. Соответственно, можно находиться в Тюмени и создавать продукт для всего мира.

Сейчас мы работаем с динамичным визуальным контентом: технологиями виртуальной реальности, очками VR, видео 360, роликами, продуктовой рекламой, документальными и социальным кино. В следующем году я надеюсь, что мы дебютируем с двумя полными метрами. Но здесь пока рано загадывать.

— Назови три проекта, которыми ты гордишься. Понимаю, их было много, но давай выделим самые значимые для тебя.

— Мне очень нравится фотопроект «Город по спирали», который мы делали в прошлом году. Смотришь на начало картинки, и кажется, будто она обычная, но там, где фото заканчивается — вид на город сверху, как на карте. Проект кажется очень простым, но в России его до сих пор мало кто повторил. Я люблю его за то, что мы просто побороли лень. Мы год думали, как это сделать, а когда поняли — сделали очень быстро.

Ещё мне очень нравятся истории, связанные с Тюменью: добрые новогодние ролики, которые все смотрят, и взрывные прикольные клипы ко дню города. Мне сложно сказать, какой из них я больше люблю — они все особенные.

Третий значимый для меня проект — предвыборная кампания депутатов Госдумы в 2016 году, где мы записывали Владислава Третьяка и Вячеслава Фетисова. Я радовался как ребёнок, потому что всю жизнь играл в хоккей, и они для меня — легенды. Ролики получились очень крутые и красивые, поэтому безусловно я ими горжусь. Это одна из первых наших работ, когда мы вроде никто, но нам доверили такую ответственность!

Ещё добавлю под звёздочкой: я люблю всё, что связано с путешествиями. Я очень восхищаюсь природой и другими культурами. Поэтому мы так много ездим и везде всё снимаем.

Видеоролик об этнотуристической экспедиции Северному Кавказу

— С каким регионами еще работаете, кроме Тюменской области?

— Мы регулярно работаем с ХМАО и очень хотим подружиться с ЯНАО. С Ямалом больших контрактов пока не было, а с Ханты-Мансийским было уже проекта четыре, и все очень амбициозные. Мы на них даже росли в свое время.

Бывает, что мы участвуем в тендере и не выигрываем, но благодаря сильному портфолио нас замечают. Например, так было с «Сибуром». Мы проиграли тендер в Тобольске, но наши контакты передали воронежским коллегам. И мы вот мы уже делаем ролик для Воронежа, хотя сами в Тюмени.

Другой пример — крупный мурманский рыбопромышленный холдинг. Через партнеров они пригласили нас снимать ролик, а потом и документальный фильм. Ролик мы уже выпустили, он набрал около миллиона просмотров. А документальный фильм сейчас на стадии монтажа. Я думаю, что еще месяц, и мы презентуем его на фестивале.

Работать по крупным проектам, сидя в Тюмени — реально. Тем более, что ХМАО и ЯНАО наши соседи — 8-10 часов на машине, и ты там. А проекты для Мурманска и Воронежа — это прорыв. Не скажу, что таких проектов много и с ними легко работать, нет. Это каждый раз отдельное формирование команды, сложный подход, но это всегда интересно, потому что зона комфорта трещит по швам. Значит, после этого ролика мы будем крепче и сильнее.

— Насколько я знаю, вы единственные в Тюмени, кто работает с зарубежными компаниями в сфере видеопроизводства.

— Нет, мы не единственные. Как правило те, кто работают на международном рынке, не лезут на внутренний. Я таких ребят знаю мало, и, они в основном из других сфер.

Первые два года мы очень много работали на тюменский рынок. Но я понимаю, что партнеров, с которыми мы можем работать в Тюмени, не более 50. С большинством из них мы уже поработали, с кем-то еще поработаем, но на это не прожить. К тому же сейчас мы доросли до такого уровня, что некоторые боятся к нам обращаться, потому что думают: «Они делают очень круто, мы их не потянем».

У местных предпринимателей и бизнеса не хватает смелости — они просят всё по лекалу, как это делалось два-три года назад. Мы устали от такой работы и просто от нее отказываемся.

— Расскажи подробнее про международные проекты: это же редкость, чтобы видеопродакшн из Сибири делал что-то для зарубежных клиентов.

— Одни ребята, с которыми мы работали в Тюмени, предложили нам сотрудничество после нескольких удачных совместных кейсов. К сожалению, я не могу сейчас перечислять имена, потому что у нас есть договоренности, но назову сферу — это музыкальные клипы.

Мы работаем на аутсорсе: то есть фактически всё делает та студия, а мы субподрядчик. Пока что нам комфортно в этой роли — нам дают задачи, от которых башка едет в сторону, и мы не сразу понимаем, как это сделать. Но азарт, который захватывает ребят, заставляет их оставаться на работе до поздней ночи, чтобы выполнить поставленную задачу.

Партнеры не говорят нам, как надо сделать. Нам говорят, что нужно, и отправляют визуальные референсы, от которых ты испытываешь визуальное наслаждение и думаешь: «Неужели я сейчас буду делать вот это?!»

Мы набиваем шишки и учимся: иногда горим по срокам, иногда не понимаем, как сделать так, чтобы это было приемлемо для мировой общественности — клипы набирают по 50 миллионов просмотров. То есть маленький ляп увидит не только Тюмень, а количество людей равное населению Германии.

Пока что мы только делаем шаги в сторону международного рынка, и лишь через пару месяцев я смогу дать утвердительный ответ — закрепились ли мы на международных проектах или нет. Но такая цель есть.

О кино

— Тебе часто задают вопрос, зачем вообще делать кино в Тюмени. Как ты сам себе на него отвечаешь?

— У меня нет ответа на вопрос, зачем делать кинематограф в Тюмени. У меня есть другой ответ — я очень хочу заниматься кино. Так уж вышло, что я живу в Тюмени. Что мне теперь не заниматься кино? Нет.

Это вид искусства, который я выбрал для себя, а Тюмень — город, который я выбрал для жизни. И теперь я пытаюсь совместить эти две реальности. Не уверен, что если я уеду из Тюмени, то кино здесь продолжит расти, развиваться и набирать обороты. Но я не уверен и в обратном. То есть, вероятно, это автономный процесс.

— В чем преимущества кино перед другими видеоформатами?

— Я считаю, что кинематограф — один из самых важных видов искусства, потому что он глубже всего проникает в зрителя. Те, кто владеют инструментами кино, управляют массами. Если кто-то не будет заниматься кино в созидательном ключе — кто-то другой обязательно зайдет с обратной стороны и использует для себя.

Я хочу, чтобы мы разбирались в кино: умели его производить и могли рассказать о любой проблеме в формате фильма.

Зритель смотрит короткометражки от начала до конца: то есть с твоей темой он будет в контакте, например, 14 минут. Ни один рекламный инструмент не дает такого эффекта: фотографии мы смотрим быстро, песня в среднем длится три минуты. А фильм, направленный на конкретную тематику, зритель посмотрит до конца.

Это значит, что ты можешь погрузить потенциальных партнеров и клиентов в свое дело и говорить с ними на одном языке. Конечно, это нереально делать на большой рынок, но пробивать отдельные ниши можно. У нас же в регионах много своих мелких проблем и тем. Взять даже нефть. Почему бы не рассказать о том, как нефть появилась, как Тюменская область, ХМАО и ЯНАО формируют бюджет страны — с помощью кино? Это намного интереснее, чем показывать имиджевый рекламный ролик.

— А как быть с финансированием, как зарабатывать? Маленьким студиям очень тяжело: им очень неохотно дают деньги.

— Два года назад я не понимал, смогу я на этом зарабатывать или нет. Теперь я изучил индустрию, рынок и понимаю, что могу и знаю как. Да, на старте региональным студиям заработать на кино без субсидий, господдержки и грантов — невозможно. Но можно высказываться. А значит, в ближайшие пять-семь лет может появиться платформа, которая позволит это всё монетизировать.

Пока создается ощущение, что в регионах кино нужно только тем, кто им занимается и мы не исключение. Но мы стараемся вблюблять людей в эту тему.

На мой взгляд, культура, начитанность, насмотренность очень важны. Даже в простом общении я рекомендую людям смотреть кино. Причем прогуливаться и по классике, и по современными фильмам, и по европейскому, и по российскому кино. И не всё это мы можем увидеть в кинотеатрах или по телевизору — надо смотреть чуть шире.

С другой стороны, если поместить кино в пирамиду Маслоу, оно попадет в блок самореализации — это две верхние шашечки пирамиды. И они абсолютно никак не относятся к безопасности, ощущению комфорта — тому, что лежит в основе пирамиды. Поэтому лучше дороги починить, школы построить, работой всех обеспечить. А когда все будут обеспечены — вот тогда и займемся кино. Ну, мы ждем, когда всё застроится и дело дойдет до нас.

Открытый кинопоказ в Тюмени, организованный Андреем и его командой.

— Случалось ли такое, что приходил клиент и говорил: «Мы хотим снять фильм»?

— Как правило фильмы мы предлагаем сами. Когда мы получаем большой объем задач, которые нужно решить, мы понимаем — чтобы про это рассказать, нужно сделать 12 роликов.

Черт побери, 12 роликов! Это нужно придумать такую систему, чтобы зритель удержался, а не посмотрел два и закрыл ноутбук.

Тут приходит решение сделать кино, чтобы объединить всё в большой блок. Сейчас ведется работа только по двум таким документальным проектам, один связан с мурманским рыбопромышленным холдингом, а во втором мы сейчас аккуратно подбираемся к нефти.

— Какие фильмы сейчас в работе?

— В этом году мы выиграли питчинг Министерства культуры на производство художественного фильма «Отряд „С“». Это военно-историческая драма с элементами фантастики. Ей мы посвятим весь следующий год: будем дописывать сценарий, дорабатывать сюжет.

В этом году на Тавриде «Баzа» выиграла миллион рублей на съемку фильма «Отряд „С“».

— Перед интервью ты говорил, что в планах сделать фильм про вахтовика. Если можешь, расскажи подробнее, о чем это кино.

— Да, на следующий питчинг Министерства культуры, мы хотим выйти с проектом одного тюменского автора, называется «Поезд на север». По сюжету главный герой — мужчина, который работает вахтами. И однажды в поезде он встречает двух детей-сирот, которых хочет усыновить. Конечно же, он сталкивается с различными проблемами: семья должна быть полной, квартира определенной площади. Чтобы преодолеть эти преграды на пути к цели, наш герой не сдается: ездит на работу, консультируется с коллегами — делает всё, чтобы создать семью для этих ребят.

Это очень драматичная история, которая отлично показывает характер сибирского человека, наше северное гостеприимство и желание откликаться на чужие проблемы. И поезд, в котором происходит основное действие картины — это некая метафора.

Сценарий уже занял первое место на фестивале «Человек труда». Мы его еще доработали и сейчас готовим к питчингу. Впоследствии нам предстоят съемки в поезде от Тюмени до какого-нибудь северного города. Идеальным городом для меня был бы Когалым, потому что я там вырос.

Актера на главную роль будем искать среди медийных личностей. Этот человек идеально ассоциируется с образом когалымчанина. Поэтому я буду искать возможность приехать в Когалым и предложить какой-то из компаний «устроить» героя фильма к себе на работу. Чтобы он был сотрудником конкретной компании. Нам нужен доступ на месторождения, чтобы снять всё спокойно и легально, а не прятаться как кротам. Для этого нужен серьезный партнер, у которого есть ресурсы, чтобы мы могли снять кино.

— Три книги, которые тебя больше всего повлияли.

— «Сапиенс. Краткая история человечества» Юваля Ноя Харари, «У войны не женское лицо» Светланы Алексеевич и «1984» Джорджа Оруэлла.

— Что сейчас в плейлисте?

— Darom Dabro, James Blake, Баста.

— Если бы у тебя была возможность освоить любую профессию за день, что бы ты выбрал?

— Программист. Хочу разбираться в кодах, но боюсь что мне это не по силам.

— Твой любимый фильм?

— Тёмный рыцарь.

— А любимый режиссер?

— Очень нравится Валерий Тодоровский. Он снял «Оттепель», «Стиляги», «Любовник».

— Какие качества нужны кинопродюсеру? Назови тр�� главных.

— Умение находить компромиссы, переделывать и отсекать лишнее. А ещё интегрировать всё со всем.

— С каким актером ты хотел бы поработать? Снять фильм, например.

— Конечно Хабенский. Ещё очень тянет поработать с его одногруппником — Михаилом Пореченковым. Ищу повод встретиться на площадке с Тимофеем Трибунцевым. Если из мечты, то Киану Ривз.