Бывали хуже времена, но не было подлей

Последние лет пять (до февраля, после уж было не до того) самым заметным культурным явлением была такая новая русская грусть. Вы и без того понимаете о чём я, но всё же: на стене фотокарточки с тоскливыми видами панелек, иронично-депрессивные мемы, мода на психические расстройства, постпанк-группы с текстами про одиночество, ностальгия по восьмидесятым, девяностым и нулевым. Мы без труда можем вообразить себе типичного представителя этой не вполне оформившейся субкультуры: молодой человек — всего 20-30 лет, а он уже ничего от жизни не ждёт, работает на скучной работе или не работает вовсе, сидит дома, беспорядочно потребляя разного рода контент, выходит из дому разве что в «Продукты 24», не особенно заботится о здоровье и внешнем виде, потому что всё равно никому не нужен и прежде всего — себе; асоциален, и если о чём-то и мечтает, то наперёд зная — ничего не получится.

Если вы постарше, и вам за сорок, то, возможно, вы недоумеваете, откуда такие молодые люди берутся, ведь всё же хорошо (было). В ваше время радовались какой-нибудь жвачке, джинсам Levi's, походу в Макдональдс, а у этих всё есть (уже не совсем), и они недовольны. Но джинсы и жвачка были тогда не просто предметом, а символом — в них был капиталистический пафос, а торговые центры были полны романтики потребления. Чего уж говорить о культуре: рок-группы, песни которых до сих пор играют в переходах, потому что не появилось ничего нового, сериалы про постсоветскую Россию, поиск национальной идентичности — возвращение к истокам и, с другой стороны, интеграция в западное сообщество. Мир ещё был в большей степени офлайновый, а общество не расколото на интернетное и телевизионное, на отцов и детей. Людей объединяли спортивные события — чемпионат мира, Олимпиада. В Россию приезжали лидеры западных стран. Простому человеку несложно было выбраться заграницу. А в дни выборов люди всерьёз обсуждали, за кого пойдут голосовать. Всё это было счастливым детством тех самых грустных молодых людей, и всё это постепенно сходило на нет, когда они учились в старших классах школы/первых курсах университета. Начиналась эпоха застоя.

Сложно сказать, когда главнокомандующий остановил стрелки часов, наверное, где-то в 2013-2014 годах, когда разогнали Болотную, а по телевизору каждый день стали крутить передачи про Украину, и началось строительство той великой бутафорской стены, на которой с ложной перспективой рисовали Россию с традиционными ценностями, великой культурой, сильным геополитическим влиянием, в то время как за этой стеной жили мы в настоящей России — стране цинизма и безразличия, где три четверти браков заканчивается разводами, где люди посещают церковь разве что на похоронах, где общество напрочь лишено даже самого базового национального самосознания, где мало снимают хороших фильмов и мало пишут хороших книг, где школьники после уроков идут за закладками, где мигрантов больше, чем во Франции и Великобритании, а эмигрантов больше, чем из Мексики и Индии, стране — абсолютном лидере по количеству самоубийств среди мужчин и очень низкой продолжительностью жизни, стране, стремительно теряющей влияние не только в мире, но и на постсоветском пространстве.

С одной стороны Киселёв с Соловьёвым, телеканал «Спас», передачи «Время покажет», «Мужское/Женское», быстрые займы, ставки, ломбард, очередной фильм о Великой Отечественной, Ретро-ФМ, зарплата, которой с горем пополам хватает на продукты, деревни, города, районы, откуда все, кто могли, давно уехали, домик, обшитый сайдингом и окружённый забором из профнастила, выцветшие искусственные цветы на могилах. С другой — квартира в ипотеку на двадцать лет в мегаполисе, где незачем выходить на улицу, инстаграмные блогеры, рекламирующие сверхпотребительский образ жизни, культ успеха, свидания в Tinder, советы психологов на тему как полюбить себя, спортзал и правильное питание, секс-шопы, антидепрессанты, инфоцыгане, осознанность, песни, которые сегодня звучат из колонки каждого школьника, а завтра уже не звучат нигде, квир-фем-эко активисты, артхаусное кино в духе Быкова или Звягинцева, либеральные медиа, где человека с фамилией, оканчивающейся на -ман, -ньян или -дзе, спрашивают что-то вроде: как по-вашему, проблема в извечном рабском менталитете или в русском фашизме? А он, на секунду задумавшись, отвечает, что оба варианта верны.

Тоталитарные и авторитарные режимы обычно пытаются навязать образ правильной жизни — волевой мужчина в закатанной по локоть рубашке, красивая женщина, радостно бегущие дети — все мы видели эти картинки. В индустриальной экономике государство транслировало подобные паттерны, чтобы повысить производительность граждан. Это было возможно при полном контроле над СМИ, без этого мобилизованная сила могла пойти не в ту сторону. Вполне конкретные люди, вполне надоевшие лица, захватившие страну в 90-ые, не шибко верили в высокотехнологичную промышленность — это долго и сложно, зачем, когда можно слегка усовершенствовать трубу и до конца дней иметь с этого дела гешефт, а населению поочередно показывать то красивые репортажи о том, как мы впереди планеты всей, то рассуждать, как всё в стране плохо, абстрактные чиновники воруют, мужики водку пьют, так было всегда и так будет вовеки веков. Нынешняя РФ не эффективна, и это не какая-то ошибка, но прямое условие её существования. Такому государству категорически не нужны правильные люди с плакатов, оно формирует тип другого гражданина: бесхребетного россиянина, работающего за копейки, ворчащего на чиновников и начальника — всё понимающего, но принимающего сложившийся порядок вещей. Воспитанное в нём чувство собственной второсортности по отношению к первому миру (мы всегда отставали, такой у нас народ, нам надо поучиться у тех и у этих) сочетается с нелепой верой или желанием верить в возможность победы над Западом — но не потому, что наш человек сильнее, умнее и предприимчивее, а потому, что он Ванька-дурак, с ним Бог и Владимир Путин — победа не благодаря, но вопреки. Только при такой картине мира не заметна абсурдность системы, она позволяет думать, что менять ничего ни в своей частной, ни в политической жизни не надо, всё как-нибудь само собой разрешится и обойдётся. Словом, демобилизованная нация, как она есть.

Десять лет общество морили событийным и гражданским голодом. Наверное, рано или поздно это должно было во что-то вылиться. И навряд ли для правящих кланов это сулило что-то хорошее. Кстати, диктатор в первоначальном (римском) смысле этого слова — лицо, которого назначали на время войны. Может быть, поэтому, а может потому, что передачи про Украину теряли охваты, было сделано то, что сделано. Многие встретили февральское утро с волнением, может, даже с воодушевлением, и только впоследствии пришло понимание, почему. Это была не радость приобретения каких-либо территорий, тем более не жажда чьей-то гибели, это было давно позабытое ощущение общегражданского события, как от приезда большой знаменитости в маленький город. Довольно быстро это прошло. Потому что даже на фронт государство принесло застой: эстетику 9 мая, борьбу против Запада и какого-то там нацизма, постаревший вариант Родины-матери с флагом СССР и прочие знакомые по чердаку пыльные атрибуты. Война превратилось в такую же рутину. И чем дальше, тем больше кажется, что ради продления застоя она и затевалась — рекламные баннеры с солдатом в маске и надписью «профессия настоящих мужчин» стали одним из знаковых элементов повседневности, и как бы не страшно это было представить (к сожалению, представить такое довольно легко) — они могут висеть ещё не один год, ненавязчиво напоминая об идущей годами бессмысленной и серой утилизации простых молодых парней.

Людей, ушедших воевать, в приличном обществе принято теперь называть кровожадными людоедами и так далее — довольно пошлый образ, но опустим детали. Такие люди там точно есть, но их не может быть много. Гораздо большая часть — это люди скучающие, которым не хватало риска в этой жизни. Доведённые скукой до отчаяния, они не то что хотели кого-то убивать, скорее всего даже не понимали, что это такое. Они просто нуждались в каком-то движе. Неслучайно одна из агитационных песен ЧВК «Вагнер» содержит строчки, где самый страшный сон — оказаться снова в реальности с пятидневкой на заводе — это точное попадание в аудиторию, даже попадание в её больное место. Представьте себе эту жизнь. Вам за тридцать. Молодость уже прошла. Детей еще нет. На работе платят мало. Дома пилит жена, постоянно говорит, что ты не мужик, а тряпка, ничего не добился, что другие давно…, а вот у подруги муж..., напрасно за тебя вышла. Единственная радость — выпить пивка с дружками после работы. Но и они надоели. И хочется как-то вырваться из этого. Страшнее оставшуюся жизнь провести также, чем умереть. Хочется остроты ощущений, хочется хоть на мгновение почувствовать себя настоящим. И вот государство предлагает выход из депрессии посредством героиновой дозы риска, и ты соглашаешься.

А вернувшемуся домой без руки или ноги солдату, что был под славянским Верденом и видел там всякое, подойдёт среди бела дня какой-нибудь сопляк с брекетами и скажет: «ты воевал ни за что», и, к сожалению, будет прав. Да и жена едва ли своего мужа дождётся — больно он ей нужен. Что будет делать солдат? Спиваться от горечи и приставать к прохожим на улице со словами «ты знаешь, что такое война? Ты был на Украине?». Показывать медали и клянчить мелочь? Организовывать своё ОПГ? А может начнёт сначала? Та же пятидневка, тот же завод. Только ночью иногда будут снится кошмары, как они с ребятами в окружении, и снова гибнет его товарищ.

Российский ВУЗ не откроет вам новые перспективы: если до поступления вы были никому не нужны, то по окончании у вас будет диплом, подтверждающий это официально. Работа не по специальности, на которую вы устроитесь, не даст вам главного — ощущения, что вы делаете что-то полезное, важное. Она не станет частью вашей личности, но будет день за днем её разрушать. Кино, снятое на деньги Минкульта, не вдохновит вас на жизнь. Проповедь батюшки из ОАО «РПЦ» о том, что нашему человеку денег не надо, вряд ли приведёт вас к Богу. Выпуск новостей на федеральном канале не вызовет чувства гордости, но заставит вас скукожиться от стыда. Полиция навряд ли поможет вам в трудную минуту, зато не упустит шанса докопаться на улице просто так. Конечно, на всё это вы имеете полное право жаловаться, пользуясь свободой слова, но кому есть дело до вас? И даже если вы какой-нибудь фронтенд-разработчик и получаете как целая бригада Михалычей, у вас всё равно не получится приобрести отсутствие грязи на улице, общество, построенное на доверии, яркую эпоху, выдающихся современников — вам остаётся лишь унылое потребление бесполезных вещей. И никакой надежды. Никакого образа будущего. Ирония, ирония и ещё раз ирония как естественная реакция на фальшивые конструкции — смешные картинки в ответ на депрессивную реальность. Тяжёлая война вместе с последующем эхом, замещение коренного населения выходцами из Средней Азии, экономическая экспансия Китая, сепаратистские настроения в нац. республиках — большие проблемы, которые лезут и лезут отовсюду — государство их не решает, заботливо приберегая на завтра. Оно оставляет нас один на один с ними, чтобы мы чувствовали своё бессилие.

Жизнь, которой мы живём, рано или поздно превратится в историю. Историю одного поражения, историю отложенных мечт, несделанных поступков, несказанных слов, невыбранного президента, историю о том, как жили кое-как, сводили концы с концами, строили карьеру и отношения, как вместо реальности выбирали полуфабрикаты, консерванты и её заменители.

Дело не только в благополучии (кстати, в десятые доходы граждан упали), но в том, что современная РФ сплошь состоит из подделок, а они не насыщают, но только выхолащивают и разочаровывают. Ненастоящие университеты, ненастоящая церковь, ненастоящая политика, ненастоящее искусство, ненастоящая любовь, ненастоящие города, ненастоящие законы, ненастоящая работа, и только грусть — настоящая, одинаково непригодная для пропаганды и для продажи. Грусть, которая никакая вовсе не новая — такие времена уже не единожды были, и происходило это всякий раз, когда государство формализовывало реальность. Новая Россия вырастет из этой грусти, потому что где грусть, там и искренность, а где искренность, там надежда и вера.

Десятые (2013—202?) не были настоящими ни в каком смысле этого слова — политизация и поляризация, общество потребления и информационные технологии — всё сошлось идеально, чтобы превратить нашу жизнь в абсолютно безвкусное, пресное и убогое существование. Подлость нашего времени ещё в том, что при бедности, социальных и политических проблемах, люди к тому же не солидарны — нет ни открытости, ни ощущения общности — напротив. Вспомните слова на лекции по истории о коллективизме русских и поезжайте в частный сектор, посмотрите на заборы из металлопрофиля: у нас не коллективистское общество и не индивидуалистическое, как хотелось бы думать, а общество отчуждённых — т.е. вообще не общество, а просто множество отдельных лиц.

Люди ходят по улицам, куда-то едут машины, в магазинах пробивают чеки, поют птицы, выпадают осадки, но всё это происходит как будто по инерции. Мы оказались в игре, в которой сюжет давно кончился, и делать здесь особенно нечего, разве что бегать по карте, выполняя скучные мини-задания. В новостях вроде что-то мелькает, а выглянешь в окно, пройдёшься по городу — всё как обычно, всё как всегда. И вдруг сквозь обыденность к своему ужасу замечаешь, что время на самом деле идёт, и каждая минута затишья уже оплачена нашим будущим по дорогому тарифу.

Завтра будет также, но только хуже: меньше денег, меньше свободы, меньше возможностей, меньше желаний, меньше творчества, меньше товаров, меньше культурных мероприятий, меньше активных граждан, больше лжи, больше фальши, больше откатов, больше деколонизаторов, больше недоверия, больше бесправия, больше ханжества, больше мигрантов, больше цензуры, больше росгвардии, больше апатии.

Современное российское государство — это такая грузная мамаша, которая не выпускает сына на улицу и со словами «ешь, пока не остыл» приносит в комнату суп. Быстрый интернет, удобные сервисы, Госуслуги и круглосуточные магазины, благоустроенные парки, электросамокаты, доставка продуктов за полчаса, возможность по-мирному жить в стране, где полтора года идет война — тот личный комфорт, который в сочетании с разного рода запретами и призывами «не раскачивать лодку» порождает слабое общество, неспособное даже на незначительное сопротивление.

Заборчики-загончики, ничего не заграждающие, ни от чего не уберегающие, но создающие в голове ментальный барьер. Металлоискатели и охранники на входе в метро, проходя через которые приходится делать вид, что ты не несёшь в рюкзаке взрывчатку. Бесконечное число полицейских и росгвардейцев, которым попросту нечем заняться, и которые потому доканывают людей, чтобы почувствовать, будто деньги им платят не просто так. Законы об экстремизме, дискредитации власти и армии, которые срабатывают всегда случайно, заставляя каждого самому в голове чертить рамки дозволенного. Fan ID, чтобы контролировать футбольных фанатов, в любом протесте составляющих боевое крыло — все помнят Манежку. Срочная служба в армии, существующая единственно для того, чтобы было чем грозить молодым людям на митингах. Блокировки популярных интернет-ресурсов и невозможность для большинства населения съездить за границу. Всё это — гибкие ограничения, посредством которых осуществляется заморозка реальности. И они куда опаснее железобетонных запретов. Последние — всегда вызов, красная тряпка для молодёжи, стена, которую надо разрушить, объединившись. Когда в СССР что-нибудь запрещали, все продвинутые ребята бросались это читать или слушать. Нынешняя же система вполне открыта для информации извне (потому что у государства нет ценностей, а значит и уязвимостей) — никакой Архипелаг ГУЛАГ не произвёл бы эффекта разорвавшейся бомбы. Гибкие ограничения несложно обойти, разрушать ничего не придётся — это не стена, а скорее такой клапан, для его преодоления не нужны коалиции — тот, кто хочет, пройдёт/обойдёт, остальные попросту развернутся. Цель не в том, чтобы вам запретить что-то сделать, но в том, чтобы снизить у вас такое желание. Преимущество технологии очевидно — она не дает накопиться протестной энергии и отделяет пассионариев от массы, с которыми по отдельности легко можно сладить.

Покупка интеллектуалов для оправдания любого действия власти. Покупка оптом ботов, которые вам расскажут, как хорошо живётся на зарплату в тридцать тысяч рублей. Митинги народной поддержки, куда привозят бюджетников в ПАЗиках. Репортажи о достижениях в области высоких технологий вместо самих достижений. Звучит как парадокс, но государство само стремится к дискредитации закона, парламента, министерств — про них всё должно быть понятно каждому. Отстаивать, защищать их, возмущаться, пытаться что-либо изменить — таких желаний возникать не должно. Демократические институты настолько профанированы, настолько формализованы, что мы давно уже не придаём им значения, фактически признавая себя подданными царя-самозванца. Наши улицы до сих пор носят имена советских деятелей не потому что они важны для идеологии или так дороги простым людям, но в дань формальности, в дань стабильности — памятники Ленину как очередное напоминание, что ничто ничего не значит и не должно значить.

Проходя мимо рекламно-военных баннеров, просматривая патриотический ролик или читая текст мэтра российской пропаганды, всякий раз думаешь про себя — господи, ну почему же так плохо? Неужели нельзя было нанять хороших дизайнеров, копирайтеров, сценаристов? Люди, занятые в данной сфере, имеют представления о прекрасном в лучшем случае из нулевых годов, а молодые профессионалы с молоком матери усвоили презрение ко всему казенному. Объяснение неплохое, оно похоже на правду. Но с чего вы взяли, что баннер или репортаж должен быть качественно сделан? Он делался не для вас, а для отчётности. И, что куда важнее, именно слабая эстетика и дурновкусие позволяет отсеивать людей, для которых какая-либо идея может оказаться важнее идеи начальства. Доверие к государству — вопрос не политических взглядов, но вкуса. Подделки отличаются от оригинала тем, что они пытаются быть как бы лучше. Преданный пользователь Apple никогда не поверит, что в новом айфоне добавили слот с картой памяти. А любой более-менее разборчивый и осведомлённый по части истории гражданин распознает фальшивку, когда ему попытаются втюхать бело-желто-черное знамя, соседствующее с красным флагом — синтез советской и имперской идеологии возможен лишь в том случае, если от обеих берут самые поверхностные черты — то есть, симулякры по умолчанию. Идейные люди не нужны государству как неспособные поспевать за линией партии, охранитель же — человек без костей, а пошлость — тот фильтр, которым они легко отделяются.

При этом формализация и профанация создаёт, а, вернее, усиливает ещё одну проблему российского общества — отчуждение. Обыкновенно люди объединяются вокруг чего-то хорошего. К примеру, живут в красивом городе и хотят, чтобы он стал лучше. Или их объединяет вера в свою футбольную команду. Или осознание важности своей профессии. Или учёба в престижном заведении. Но такое объединение невозможно, когда город — просто бездумное скопление панелек, команда играет плохо, несмотря на вливание огромных денег, работа — лишь способ заработка, а в университет люди поступают ну так, чтобы было. Когда все сферы деятельности профанированы, внутри них не может возникнуть никакой гордости, солидарности, а значит и спортивного духа. Неинтересно участвовать в игре, где нет правил и в которую кто-то играет с читами. Зачем работать, вкладываясь душой, в государственных культурных учреждениях, если глава Минкульта — Ольга Любимова? Зачем строить карьеру в армии, если министр Обороны не служил ни дня? Осознание, как много вокруг подделок, порождает недоверие к людям, обострённое стремление играть в одиночку — отсюда возникает свойственная нашим лидерам мнений авторитарность и неспособность договариваться. (О том, как разрушается идентичность, отдельно в статье «Государственный анархизм или законсервированный беспорядок»)

Конечно, всё это не коварный план сверху (во всяком случае, не всегда) — просто система воспроизводит естественные для себя формы, её инстинкт — создавать подделки. То, что кажется нам абсурдным — например, каждый год перекрашивать лавочки и перекладывать плитку, зачастую имеет свою коррупционную логику.

Главная ценность государства — чтобы было как раньше, не в смысле как в СССР или Российской Империи, а как вчера, год назад, три, пять. Превратить всё в ничто, закатать в асфальт, лишь бы не проросло ничего живого. Ничего не менять, ничего не делать и получать за это зарплату два раза в месяц. Нынешняя РФ просто формальность, которая ни на чём не держится. Если её сломать, мы обнаружим, что это всего лишь картонная бутафория. Что охранники, которые сторожили Россию, на самом деле стояли на шухере, пока её просто грабили.

И потому всем надо готовиться к тому, что эта декорация рухнет. Чтобы когда это случилось, мы не оказались внезапно один на один под завалами огромных проблем, но уже были частью сплочённого и организованного общества, сознающего свои интересы и умеющего их отстаивать.

Вы уже заметили, как много я употребил слово «государство» в этой статье, виня его во всех бедах. Но оно не продержалось бы долго, не будь наше общество таким слабым. Равнодушие, апатия, цинизм, отчуждение, компромисс с совестью и бескомпромиссность в отношении людей других взглядов — вот что сделало застой возможным. Да, сегодня у нас нет реальных ресурсов, чтобы влиять на политику, но формировать мнение окружающих людей, выстраивать горизонтальные связи, организовывать сообщества, создавать локальные очаги культуры мы вполне в состоянии.

Избегайте любого рода подделок, формальностей, профанаций — работа ради денег, свидания без любви, учёба, чтобы диплом был на всякий случай — всё это не принесёт счастья. Реальность слишком скучна, пошла и бесхозна — стройте настоящее вокруг себя, занимаясь тем, во что верите. И ищите таких же людей: это очень важно — находиться в среде, где способны тебя оценить по достоинству, где ты чувствуешь конкуренцию и стремишься быть лучше. Если у вас имеется определённая аудитория — выводите её в офлайн, конвертируйте слова в деятельность. Будьте активнее в жизни и в интернете, не бойтесь показаться глупым — можно подумать, стоять в сторонке очень умно. Не отсеивайте сразу людей, имеющих другую позицию— не спешите спорить с ними и доказывать свою правоту, но постарайтесь понять их. Соцсети устроены так, что конфликт всегда наберёт больше просмотров и реакций, чем солидарность — слишком огромную цену мы заплатили за эти лайки. Политизация человека не красит; это не значит, что надо быть аполитичным, напротив — похвально иметь определённую точку зрения, но видеть во всем только повесточку, тратя время на бесконечную болтовню — отнюдь не продуктивно и эстетически непривлекательно. Занимайтесь своим делом, становитесь в нём профессионалом, и тогда ваше мнение обретёт уже не словесное, а практическое и экономическое выражение. Не укрывайтесь от современности в Западе своих мечт или в дореволюционной России, или где-то еще. Почувствуйте, что живёте здесь и сейчас — это время, сколь угодно несчастное, но оно принадлежит вам, другого нет, а вот будет ли — зависит от вас, но начинается всё с ощущения причастности. Осознайте свою жизнь как возможность. Не переоценивайте себя, но и не сводите к нулю свою ценность. Навряд ли вы можете перевернуть мир, но кое-что всё-таки в ваших силах. Если хотите что-то сказать или сделать — не сомневайтесь, говорите и делайте — это не так уж и сложно, вам понравится быть причиной. Смелость и открытость в наш век дорогого стоят.

И напоследок, контрапунктом к настроению всей статьи, предлагаю взглянуть на наше время в масштабе истории. В России только 162 (!) года назад отменили крепостное право — от этой даты нас отделяет буквально два старика. Сто лет назад большая часть населения России оставалось неграмотным. Лишь в 1905 году у людей появились кое-какие гражданские свободы. Вскоре пришли большевики — крепостничество вернулось под именем колхозов, собственность была отобрана и поделена, партии запрещены, газеты закрыты. Хоть школы остались. Не одно столетие наша интеллигенция мечтала о всеобщей грамотности и свободе, и лишь в 90-ые, то есть каких-то тридцать лет назад, случилось и то, и другое. Просто почувствуйте это. Мы — крестьяне, получившие волю только вчера. И нам пора становится гражданами. А значит, история не закончилась, она только начинается.