На Cевер через Cеверо-Запад
Дело было ещё в мае. После заметки о кирпично-валунной архитектуре очень уж захотелось проехаться по Псковской области — по пути в Ивангород, затем в Гдов, далее во Псков, оттуда на Талабские острова, ну а также посетить Лавры, Пыталово, Качаново — и всё это за три дня: я люблю набивать дни впечатлениями под завязку, но то были слишком амбициозные планы, и то было слишком провинциальное транспортное сообщение.
Всё пошло не по плану — оказалось, в Ивангород нужно заказывать пропуск, практически как за границу. Так что я предложил своему другу взять блаблакар до Сланцев. Он запротестовал — в прошлый раз водитель высадил его посреди трассы где-то в Сибири. Но поскольку иных вариантов у нас не оставалось, пришлось закрыть глаза на эти предубеждения.
И не зря — человек, который нам по итогу попался, с лихвой компенсировал предыдущий негативный опыт. По профессии он был финансовым аналитиком в банке, а в душе — простым русским парнем, очень открытым и непосредственным. Он с радостью показал нам родные Сланцы — небольшой шахтёрский городок с приятными двухэтажными сталинками, в котором после закрытия половины предприятий время как будто остановилось. Заводы со старыми лозунгами на фасадах, кинотеатр «Труд», — памятники несбывшимся мечтам, на месте которых не появилось новых. Кирилл, а его звали именно так, отвёл нас в лавочку с хот-догами за 40 рублей, которые представляют из себя сосиску с майонезом и булкой (есть это было сложно) — человек получает 200к денег, и всё же он не зазнался и из верности школьным традициям постоянно с друзьями заходит именно в это место.
После того как с городом мы более-менее ознакомились, поднялись на террикон — это такие искуственные горы, образованные из выброшенных пустых пород. Сверху открывается прекрасный вид на территорию, похожую на Мариуполь. Здесь вполне безопасно можно снять репортаж из прифронтовых зон:
Если быть внимательным, можно найти различные окаменелости, например — такие:
Это цистодея из класса иглокожих — родственник современных морских лилий и морских звезд. На фото не видно, но на солнце эта штука блестит.
Гдов мы решили посетить исключительно ради Чудского озера. По моей географической классификации морем по праву считается любой водоём, с берега которого не видно другого берега. Так что Чудское озеро вполне себе море, оно и вправду впечатляет.
В гостинице, где мы поселились, были слышны волны, если открыть окно. И знаете, это такое приятное ощущение чистоты — лечь на свежую постель в прохладной комнате, слушать морской шум и не иметь в голове мыслей о работе. Сам город в общем-то и не город вовсе — так, пару улиц самых простых домов. Есть еще красивая церковь и руины крепости, на которых мы сидели под вечер, допивая егермейстер. А так, в общем, всё.
Хотя нет, есть еще прекрасный памятник трактору, вот он:
На утро, выпив холодного свежевыжатого пивка под российские сериалы, мы двинули в путь. Таксист, подкинувший нас до автостанции, всю дорогу слушал эстонское радио. «Вы понимаете этот язык?» — спросил я, ещё не зная, какому из народов Прибалтики он принадлежит. «Эстонский? А, нет. Слов десять только. Привет, пока. Тут просто музыку хорошую крутят. В нулевые у нас всего три канала было, мы и телевизор эстонский смотрели часто». Мне это было знакомо. Я и сам в детстве слушал белорусское и русское латвийское радио — там много разговаривали на всякие умные темы, и от этого веяло такой уютной провинциальной интеллигентностью — где ещё говорить о вечном, как ни в маленьких деревушках и городишках, в которых спешка существует лишь понарошку, а сам образ жизни остаётся неизменным уже сотню лет.
Эх, Псков. Как много в этом звуке для сердца русского слилось.
После гдовской глуши приятно было оказаться посреди городского шума — на контрасте Псков казался почти мегаполисом. Для меня он новым городом не был, поэтому вместо впечатлений конкретно от той поездки, черкану пару лирических строк, прикрепив фотокарточки разных лет и времён года.
В младшей школе на классном часу ещё до уроков истории мы играли в старинные игры, учительница рассказывала нам про древние обычаи и языческих богов, имелся отдельный уголок, где стояла прялка, чугунный утюг, веретено, а на стене была нарисована русская печь. Помножьте всё это на детскую восприимчивость — мы буквально росли вместе с русской историей.
Первое воспоминание, связанное с Псковом — это, конечно, княгиня Ольга, родившаяся здесь и являющаяся покровительницей города.
Легенда о том, как Ольга в знак примирения велела древлянам прислать с каждого двора по голубю да по ворону, а получив их, приказала дружине привязать к каждой птице трут, поджечь его и отпустить крылатых на волю, чтобы ночью весь город сгорел дотла — эта легенда поразила воображение редким сочетанием лёгкости, красоты и жестокости. А в моем сознании всё как-то связалось тогда: я в настоящем, наши игры, княгиня Ольга, Киев, Новгород, Псков. С тех пор мне казалось, что Псковские земли — это самая что ни на есть исконная Русь, прямо идущая с тех древних времен. И ощущение это сохраняется по сей день — в Пскове много типичного для всей России, и вместе с тем столько же особенного, что делает его городом, несущим в себе идею альтернативной Руси — вечевые порядки тут сохранялись дольше, чем в Новгороде, сюда не дошли татаро-монголы, здесь торговали с Ганзой. И сколько бы веков ни прошло, всегда будут об этом помнить.
Но довольно романтики, пора показывать город, данный нам в реальности, а не в ощущениях. Главная достопримечательность его — это, конечно, огромный кром (кремль) из серого известняка. Из всех русских крепостей он выглядит самым средневековым (если не считать соседний Изборск).
Особенно нравилась всегда Довмонтова башня — вот она, маленькая, с медной кровлей.
Забавный момент: по цветовой гамме и по своей неотёсанности хрущёвки из силикатного кирпича стилистически довольно похожи на эти крепостные стены. Своим друзьям я говорил в шутку, что если заменить шифер на дранку, хрущёвка вполне может сойти за дом псковитянина XV века — иностранный турист не заметит подлога.
Оказавшись в исторических землях, всегда чувствуешь как-то задним числом, что люди живут здесь давно, что эти места окультуренные, сам ландшафт более фактурный как будто. Идёшь себе по обыкновенной тропиночке, но кто знает, сколько ей лет — быть может, по ней ходил ещё князь Довмонт.
На живописных холмах всюду разбросаны маленькие, народные церквушки, столь естественные для ландшафта, что кажется, будто они выросли из земли, как белые грибы. Их количество дает представление о том, насколько крупным был город для своего времени. Эти церквушки — моя любовь — воплощение простоты, скромности и достоинства.
Не сказать, чтобы центр был цельным по части исторической застройки, но тем удивительней бывает встретить посреди района с брежневками палаты XVII века.
Мое любимое место во Пскове — это лавочки возле памятника Саввы Ямщикову: они как будто созданы для того чтобы сидеть с друзьями, пить пиво и вести задушевный искренний разговор. Отсюда открывается замечательный вид на реку Великую, рядом толстенная Покровская башня и чудесная ни на что не похожая церковь XV века с каменными крестами-надгробиями, а вокруг очень тихий и приятный район частично со старыми, частично с новыми, но аккуратными домиками.
Если говорить об актуальном состоянии города, насколько он хорош или плох с точки зрения урбанистики, я бы сказал, что скорее хорош. Здесь есть немало современных домов, которые неплохо вписываются в исторические районы. Есть обустроенные набережные и парки, да и в целом нет вопиюще уродливых зданий в центре.
При этом Псковская область считается одной из самых бедных в России. Местные жители не упускают случая лишний раз не пожаловаться на это. Зарплаты у них действительно трогательные. Молодые люди уезжают в основном в Питер, реже — в Москву, остаются одни старики. К сожалению, это не тенденция последних лет, это трагедия последних лет ста — если посмотреть перепись за 1926 год, есть от чего ужаснуться — численность населения сократилось более чем в три раза, и она продолжает убывать.
Однако, если работа у вас удалённая, Псков будет неплохим вариантом для проживания — жильё недорогое, на выходные есть куда съездить в области, а если устанете от размеренного темпа жизни, можно сгонять на Ласточке в Питер. Так что приезжайте. В былые времена отсюда недалеко было до Таллина и до Риги. Теперь граница кажется непреодолимой. Но ведь это не навсегда, правда?
Бросаем вздохи и возвращаемся к нити нашего нелёгкого повествования. В ту поездку я решил не быть эгоистом, и вместо открытия новых локаций жертвенно показывал другу город, в котором тот побывал впервые. А потом мы засели с ним в баре, где по очень приятным ценам пили и ели, слушая выступление безызвестной кавер-группы со смешным названием (оно было написано лесенкой, как будто на дворе всё ещё горел сентябрь).
Следующим утром отправились на Талабские острова — из всех ближайших достопримечательностей, это, наверное, самое небанальное место, и оно определённо стоит вашего посещения. Ну хотя бы потому, что вы сможете в разговоре с коллегами бросить небрежно «свой отпуск я провел на Талабских островах». И вам совершенно не обязательно уточнять, что находятся они в Псковской области.
По пути мы повстречали бабушку из Могилёва. Она не знала, как ей добраться до островов, и со словами «не бросайте меня, родненькие» уцепилась за нас. Как добраться, мы сами толком не знали. Поехали на попутке. Талабы она хотела посетить из паломнических соображений — побывать на могиле известного старца Николая Алексеевича Гурьянова. Всю дорогу наша паломница рассказывала про различные чудеса, про то, как уехала в молодости жить в Италию, а католики ее притесняли, как она спасалась молитвами, как в конечном счёте вернулась на наши православные земли. Затем, в разговоре с водителем, она неожиданно выдала базу: «Вот говорят, коммунисты, коммунисты виноваты. А если так посмотреть, Сталин грузином был, Хрущёв — украинец. Чего чужим править давали? Русский — выбирай русского».
Как это часто бывает в провинции, интернету доверять нельзя — «мало ли что там пишут», поэтому расписание чего угодно лучше выяснять на месте. Мужики с пристани сообщили, что ближайший катер отправится через два часа. Ждать столько времени резона не было, и мы, немного поторговавшись с одним рыбарем, двинули на его лодке — втридорога, зато с каким ветерком!
С воды острова немного напоминали Плёс с картин Левитана.
Первое, что меня удивило, когда мы сошли на землю — это автомобили без номеров. В принципе, оно и понятно, государства тут мало, люди живут в анархическом обществе, такие формальности здесь ни к чему. Как правило, местные держат машины на материке, а некоторые выбираются на них зимой по льду. Магазины есть, школа есть, почта тоже, не нашел я разве что крафтового пива. Но, я думаю, это до поры до времени.
Если не ошибаюсь, в доме справа (не очень удачно переделанном) жил художник Пётр Павлович Оссовский. Он много написал картин, вдохновлённых островами, да и Псковской землей вообще. Некоторые из них довольно талантливы.
Вообще Талабы — это архипелаг из трёх островов: Талабск (о. Залита), Верхний (о. Белова) и Талабанец. Мы посетили только первый — самый населённый из них. Как вы заметили, есть некоторая топонимическая неопределённость в названиях. Связана она с тем, что советские именования — остров Залита и остров Белова не очень прижились в народе, и тому есть причины.
В годы Гражданской войны жители островов в большинстве своём поддержали белых. Ян Залит и Иван Белов, будучи большевиками, пытались установить здесь советскую власть. За это они поплатились своими жизнями. Народной любовью они явно не пользовались, поэтому такого рода переименование выглядело, я думаю, откровенным издевательством. Впрочем, мало ли таких примеров по всей России.
В честь этих героев был возведён памятник. Вероятно, он изображает два пламенных революционных сердца (и одновременно — два острова), ставших каркасом в деле строительства коммунизма, а смелые формы металлических балок говорят об исключительном вкладе пролетариата в Великую Социалистическую революцию.
Для меня они, впрочем, означали штуку, на которую можно забраться и полюбоваться открывшимся видом.
Но история на этом не заканчивается. Из жителей острова был сформирован Талабский полк, который в составе армии Юденича дошёл до Пулковских высот под Питером. О нём даже писал Куприн в повести «Купол Св. Исаакия Далматского»:
«За обедом и потом за чаем Р-ский рассказал нам о последних эпизодах наступления на Гатчину...
— Возьмите Талабский полк. Он вчера первым вошел в Гатчину. Основной кадр его — это рыбаки с Талабского озера. У них до сих пор и говор свой собственный, все они цокают: поросеноцек, курецька, цицверг. А в боях – тигры. До Гатчины они трое суток дрались без перерыва; когда спали – неизвестно».
Судьба этого полка оказалась трагической и красивой. Прикрывая отход армии Юденича с реки Нарвы, они оказались под перекрёстным огнём — с одной стороны в них стреляли эстонцы, с другой — красные. Так погибали герои. А те, что остались в живых, по советской традиции были репрессированы позже.
В том полку было где-то 700-800 талабанцев, что свидетельствует о немалой численности населения островов. Это правда — по переписи 1897 года здесь проживало 3381 человек. Сейчас постоянно живёт всего 145.
Обойдя остров (а он небольшой), поймал себя на ощущении, будто оказался в рисунке, изображённым гуашью на уроке ИЗО. Ребенок писал то, что видел — деревья, дороги, дома, церквушку, машину, людей-человеков — лишь самое важное, лишь символическое, без чего не представить жизнь. Есть что-то в этом и от картин Кустодиева — его изображений провинциальной жизни.
Но было и иное ощущение — законсервированности пространства. Порой вот идёшь по городу и за высоким забором видишь заброшенный двор, где валяются фантики давно исчезнувших с рынка конфет, стоят фонари, которые уже не горят, висят таблички ещё советских времен, утратившие на ветру всякий смысл — кажется, будто через стекло в музее глядишь на воссозданный быт эпохи. Нечто подобное я почувствовал на Талабах — точно время обошло острова стороной, только слегка окропив землю.
Обратно ехали на большом катере, ели снетков (мелкая сушеная рыбка) и жалели, что не взяли больше. На ветру развивался российский флаг, сыпались брызги, и возникало морское переживание, которое хотелось бы продлить как можно дольше. Разговорились с одним мужиком. Оказалось, он ехал на машине в Питер. Он взял с собой.
