Дверь в лето.

Хронология событий

В конце января 1956 года Хайнлайн начал работу над очередной «взрослой» книгой. Она называлась «A Very Small Difference» («Очень маленькая разница»). Сюжет строился вокруг семейной драмы инженера-изобретателя, которого бросила стервозная красавица-жена, чтобы уйти к богатому и более успешному сопернику. Оставшийся в одиночестве инженер заменяет жену различными гаджетами… ну, в общем, где-то так. Это должно было стать историей успеха нового Эдисона. В истории что-то было не так, она грозила превратиться в унылый производственный роман. Украсить эту тусклую картину должно было путешествие во времени, и название сменилось на «Perchance to Dream» («Случайно уснул» или «Нечаянные мечты» – что-то такое), оно позволяло инженеру увидеть, как его гаджеты вошли в обиход, а заодним и насладиться местью, встретив в будущем свою престарелую бывшую (а сам-то он весь из себя молодой, красивый и чертовски, чертовски богатый, да!). Нетрудно понять, что с деньгами у Боба на момент написания романа было туговато, но всё остальное отчасти совпадало: имелись изобретённые им гаджеты, которые облегчали жизнь одним людям и укорачивали жизнь другим (но последние все-все до одного были враги Америки!), была работа на инженерной должности в лаборатории ВМФ под грифом «СС», была масса возни с синьками и логарифмической линейкой (правда, это были строительные чертежи), имелась даже бывшая красавица-жена, которая рассказывала о нём разные интимные гадости всем общим знакомым. В общем, фантасту было откуда почерпнуть правду жизни. Но текст как-то не вытанцовывался, сюжет рассыпался, не хватало некоей изюминки, эмоционального стержня, который соединил бы всё вместе. Боб начал было вводить в текст своих любимых трёхногих марсиан, но марсиане не помогли – они только отвлекали, и Боб изгнал марсиан прочь.

И вот однажды, поздним январским утром, во время завтрака в поле его зрения показалась Джинни в сопровождении их кота Пикси. Она подошла к двери на улицу и открыла её, выпуская кота. Пикси увидел снег, понюхал воздух и презрительно фыркнул, а затем отвернулся и пошёл обратно в дом, недовольно мяукая. В доме было семь дверей, ведущих наружу, и они с Джинни обошли их все. Эта сцена повторилась семь раз, у каждой двери. Когда Пикси отверг последнюю дверь и пошёл прочь, громко негодуя, Джинни пожала плечами и сказала: «Я думаю, он ищет дверь, ведущую в лето». Хайнлайн, бросивший свой завтрак ради этого представления, замер, как охотничий пёс, сделавший стойку. «Не говори больше ни слова!» – сказал он жене и почти бегом направился в свой кабинет. Он вышел оттуда через 13 (тринадцать) дней с готовой рукописью. Для тех, кто не успел лопнуть от зависти, спешу уточнить, что даже для самого Хайнлайна этот срок был рекордно коротким (рекордно длинным был срок в 100 дней, и то была очень толстая книга).

2 февраля 1956: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму

Я на 104 стр. рукописи нового романа, надеюсь, он подойдёт для так называемого «взрослого» рынка. У меня от него постоянные головные боли и хроническая бессонница, и я всё время удивляюсь, как я мог ввязаться в этот глупый бизнес – но если я выдержу физически, «Дверь в Лето» должна быть закончена вчерне в этом месяце и закончена на чистовую примерно в конце марта. Возможно. У нас тут на земле лежит фут снега, всюду фазаны. Пикси ненавидит всё это. Он считает, что во всём виновата Джинни. 104 страницы превратились в 290, затем сократились до обычного размера, и роман был направлен Кэмпбеллу в «Astounding». Джону он не понравился. Ему вообще не нравились все последние вещи Боба. Он считал, что тот перестал по-настоящему работать над текстом и потихоньку деградирует. В своём письме Азимову он писал:

05 ноября 1956: Джон В. Кэмпбелл-мл. – Айзеку Азимову

У меня сейчас на руках роман Боба Хайнлайна, нужно принять решение, что заставляет меня волноваться и беспокоиться. Боб может написать одной рукой лучше, чем большинство в этой области пишут обеими руками. Но, Иисусе, как бы я хотел, чтобы этот сукин сын вынул бы ту, другую руку из своего кармана. У меня на руках также роман Джека Вэнса; у него прекрасная идея. Если бы Вэнс мог писать так, как Хайнлайн, или Хайнлайн взял бы на себя труд продумывать свои вещи так же крепко, как Вэнс… Боб вставил в сюжет кота, Петрония, известного как Пит. Пит замечательный персонаж - Боб сделал его восхитительным. Вот только… Он же не имеет ничего общего с этой историей, чёрт возьми!

Кэмпбелл отклонил роман – через литературного агента, не написав Бобу ни слова о том, что он думает по этому поводу. И Хайнлайн с чистой совестью (он по-прежнему чувствовал себя обязанным Кэмпбеллу) отправил роман Энтони Буше в «The Magazine of Fantasy & Science Fiction». Права на книжное издание были у «Doubleday», и это была последняя книга Хайнлайна в этом издательстве – Боб справедливо считал, что там его нагло обворовывают, выпуская большую часть тиража в «клубных изданиях» с мизерными роялти.

А пока роман о Петрониусе медленно продвигался к печатному станку, настоящий кот Пикси неотвратимо двигался к смерти.

12 января 1957: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму

Пикси умирает… уремия, слишком далеко зашедшая, чтобы надеяться на ремиссию; несколько дней назад ветеринар отправил его домой умирать. Сейчас ему не больно и он всё ещё мурлычет, но он очень слаб и изо дня в день становится всё более истощённым – как будто по дому бродит маленький жёлтый призрак. Когда у него начнётся период боли, я должен буду помочь ему миновать его, и надеяться, что он наконец-то найдёт дверь в лето, которую искал. Мы очень всем этим подавлены… мы стали чрезмерно привязанными к этому маленькому котику. Конечно же, мы знали, ещё когда он только появился у нас, что это должно будет случиться, и я скорее предпочёл бы пережить своего домашнего питомца, чем он переживёт нас – мы лучше приспособлены, чтобы выдержать это. Однако, от этого нисколько не легче…

Пикси так и не дождался выхода книги. Через месяц сосед Хайнлайнов, Арт Херцбергер, практикующий ветеринар, пришёл, чтобы усыпить кота. Хайнлайн завернул ещё тёплое тельце в свою рубашку и похоронил его. Над могилой вместо памятника Хайнлайны посадили деревце, чтобы местные койоты не смогли раскопать захоронение. С этого дня они больше никогда не называли своих котов именем Пикси. Этот был Пикси-Третий, и другого не будет вовек. Аминь.

Немного об истоках

Попробуем на скорую руку разобрать отправные точки, оттолкнувшись от которых Хайнлайн создал самый тёплый и человечный роман в своём творчестве.

Гаджеты

Вначале был Жюль Верн, затем Том Свифт и журналы Гернсбека. Герои Верна обстоятельно объясняли, как сделать то-то и то-то, формируя простенькую, но чрезвычайно сильную мысль «Всё возможно, если знать, как птичка устроена». Том Свифт неустанно изобретал различные гаджеты и создавал приятную иллюзию того, что вокруг – непаханная целина для гениального одиночки. А Гернсбек поддерживал ощущение, что инженеры – авангард и лучшая часть человечества, и что можно творить любые чудеса, если только немного подучиться. Хайнлайн впитывал этот наркотик с детских лет и до преклонных лет истово верил в гаражные технологии и силу одиночек. Это был принципиальный вопрос мировоззрения. Хайнлайн верил, что часть равна целому и способна его с успехом заменить. Он не верил в необходимость кооперирования, разделения труда и поддержания социальных структур. Он так и прожил свою жизнь в добровольной внутренней робинзонаде, всякий раз с удовольствием доказывая, что может обойтись без помощи узких специалистов. Главное – придумать как и постараться сделать то, что задумано.

При этом Хайнлайн не мог похвастаться систематически полученным образованием. За его плечами была начальная и средняя школа, в 1924-м, ожидая поступления в Академию ВМФ, он пару месяцев проучился по технической программе в колледже. В Академии был курс прикладной математики, включавший в себя сферическую тригонометрию, дифференциальное исчисление, баллистику и т.п. а также черчение, но Флот не позволил ему получить полноценное высшее образование, на что он рассчитывал при поступлении. В 1933 году отсутствие признанного документа об окончании колледжа или технического училища (Флот не выдавал таких бумаг) не позволило ему поступить в университет. Он хотел в КалТех, к Фейнману и прочим небожителям, а вместо этого пришлось довольствоваться ролью вольного слушателя в Калифорнийском Университете. Он начал посещать курсы атомной физики, химии, оптики, но это довольно быстро кончилось – его здоровье было ещё слишком слабо для высиживания на лекциях, а перспективы получения диплома были весьма туманными. Затем его сманила политика и более к точным наукам он не возвращался. И, тем не менее, полученного на первых курсах Академии образования было достаточно, чтобы занять во время войны в Лаборатории ВМФ должность гражданского инженера.

Удивительно, но довольно однообразные тесты образцов плексигласа в поисках оптимальных соотношений пополам с бюрократической волокитой так и не погасили юношескую страсть Боба к выдумыванию разных штучек. Они только убедили его, что начальство, а особенно военное начальство - совершенно ненужная помеха на пути прогресса. И ещё вера в могущество Логарифмической Линейки.

Вот краткий перечень идей из произведений Хайнлайна (были ли это его собственные или где-то прозорливо позаимствованные - неважно), которые позднее вошли в наш быт:

- 1940 Бесконтактные сушилки для рук ("Ковентри") - теперь они повсюду.

- 1940 Солнечные батареи ("Дороги должны катиться", "Ковентри", "Да будет свет!") - они на каждом калькуляторе.

- 1941 Движущиеся дорожки ("За этим горизонтом") - кое-где попадаются, хотя преобладают горизонтальные ленточные эскалаторы.

- 1941 Водяной матрас ("За этим горизонтом") – этот гаджет так и не был никем запатентован.

- 1941 Онлайн газеты ("За этим горизонтом") - современники RAH предполагали только вариант "печать по требованию" или что-то вроде бегущей телетайпной строки.

- 1942 Дистанционные манипуляторы ("Уолдо") - из так и назвали waldo.

- 1948 Мобильные телефоны ("Космический кадет") - именно обыденный мобильник, а не мини-рация или навороченный мультифункциональный гаджет.

- 1950 Автоматическая выключатели света ("Человек, который продал Луну") - мы все видели, как свет вспыхивает и гаснет вслед за идущим по длинному коридору.

- 1956 Программы для черчения ("Дверь в лето")

- 1960 Экранные заставки (screensaver) ("Чужак в чужой стране") - додуматься до картинки, которая занимает экран в неактивном режиме, мог только гений.

- 1979 Дистанционный пульт для автомобиля ("Число зверя").

О приоритетах и авторстве можно спорить, но для меня в данном случае важен общий принцип - внимание к деталям. В большинстве своём это вещи, упомянутые мимоходом, исключительно для создания культурного фона. Не эпохальные изобретения, делающие сюжет, а обыденные вещи, которые порождает прогресс, проникающий в повседневность. В разной ретро-фантастике часто попадаются пульты управления звездолётов с циферблатами, рычагами, перфолентами и т.п. анахронизмами - это хороший маркер экономии мышления у авторов, которые на давали себе труда выстраивать картину мира, а по-простому транслировали в будущее то, что было под рукой. Хайнлайн отличался тем, что не только прогнозировал появление разных гаджетов, он встраивал их в культурный фон и отслеживал их влияния до второго-третьего порядка – т.е. на основании появления дешевых автомобилей делал вывод о грядущей сексуальной революции.

Именно благодаря пониманию причинно-следственных связей герой Хайнлайна сначала готовит для себя «Чертёжника Дэнни», а затем начинает конструировать «Салли».

Коты

Хайнлайн изначально не был кошатником. В детстве он любил своего пса Никси, обзаведясь семьёй и собственным домом, он завёл нового пса, которого назвал… Никси.

Но Никси суждено было уйти в прошлое вместе с красавицей-женой. На смену им пришла Вирджиния, а Вирджиния любила котов. Первого кота они назвали… Пикси.

Поначалу Хайнлайн не понимал кошек и считал их чем-то вроде марсиан в человеческом обществе. Но со временем это прошло. Коты были включены в семейный круг, хотя по-прежнему бродили сами по себе. Благо – котам было, где побродить. Хайнлайны предпочитали жить на природе, подальше от городской суеты.

1 марта 1953: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму

…У нас у всех снова всё хорошо, даже у кота, потому что я наконец-то разобрался с большим чёрным котом, который его терроризировал. Джинни разбудила меня однажды утром и сказала, что чёрный котяра ошивается у входа. Я накинул халат и шлёпанцы, зарядил свой «Remington .380» и вышел. Достал его с первого выстрела, к счастью, поскольку он побежал, и у меня не было ни секунды промедления. Похоронил его и вернулся в постель менее чем через двадцать минут. Невесёлая работёнка, но Пикси так крепко доставалось, что я не думаю, что он, пережил бы ещё одну драку – а я предпочитаю моего собственного кота дикому.

23 марта 1959: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму

Полька Дот принесла котят на День Св. Патрика, вот как это было: мы с Джинни были все как на иголках, видя, что кошке сильно нехорошо от всего этого. Я поднялся в час ночи, Джинни только что легла спать. Поки притащилась в мой кабинет и там у неё начались родовые схватки. Так что я почти час держал её за лапу, после чего она разродилась пёстренькой кошечкой – Брайди Мерфи. В течение следующих трёх часов она испытывала большие неприятности, поэтому мы подняли её ветеринара с постели, и он приехал к нам. Он сделал ей инъекцию экстракта гипофиза; вскоре у неё начал появляться ещё один чёрно-белый мальчик (Блэрни Стоун); бедный маленький Блэрни не смог этого завершить… задохнулся во время родов, он был мёртв к тому времени, когда мы смогли его извлечь, хотя был жив, когда только появился. Кошка зверски прокусила Джинни руку (Джинни кричала, но не отпускала… и кошка тоже не отпускала). На рассвете мы втроём и Поки отправились в клинику, где ей сделали кесарево сечение для третьего и последнего (Шэмрок О’Тул, ещё одна трёхцветная девочка, полный близнец Брайди). Около 8 утра мы принесли мать и дочерей домой, Джинни успела только подремать, а я вообще не спал. У всех трёх сейчас всё хорошо, и котята за шесть дней стали вдвое больше. Что меня поразило больше всего в этом деле, так это хирургическая процедура в стерильных условиях, на том же уровне, что и у людей, это разительно отличается от хирургии животных, какой она была всего лишь двадцать лет назад.

17 апреля 1964: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму

А больше у нас никаких новостей, кроме того, что Шэмми в прошлое воскресенье, сразу после того, как мы приняли у неё последний помёт, немедленно ушмыгнула и нагуляла новый урожай, так что у нас будут ещё котята приблизительно к 17 июня. Она трудится без устали, уже тридцать один котёнок, а ей едва только исполнилось пять лет.

4 сентября 1966: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму

Вот что у нас есть: мы (a) начали дом, (b) обзавелись бездомным котёнком, и (c) принимали гостя в течение трёх дней, когда у нас буквально не было ни комнаты, ни удобств для больного гостя – до такой степени мы замотались…

Котёнок – хорошенькая маленькая кошечка, которая постоянно пищит … и гадит прямо под этой пишущей машинкой со здоровой регулярностью … и теряется под домом … и настаивает на том, чтобы спать под головой Джинни … и постоянно нервирует нашего кота. Очевидно, она ещё маленькая, чтобы пахнуть как кошка; для него она – просто монстр, который вторгся в его дом и который слишком часто занимает слишком много времени у Мамы и Папы. Но она всего лишь очередная неудачница: Джинни спасла её, когда её собиралась отдать в приют. О, боже. Думаю, когда мы приучим её к дому, и едва у неё начнётся течка, она тут же окажется самым желанным дополнением к обитателям нашего дома, а прямо сейчас она просто заноза в заднице.

…Наша новая кошечка снова и снова забирается под дом – это совершенно невозможно, но она справляется. Джинни только что вышла в темноту с миской кошачьего корма и фонариком, попробует соблазнить её. Здесь никогда не бывает скучно…

16 августа 1967: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму

И Джинни, и я временно физически истощены и эмоционально угнетены; мы потеряли нашего маленького котика. Его не было уже неделю и теперь остаётся только признать, что он мёртв. Вряд ли он оставил жизнь домашнего кота ради какой-то дамы и живёт на подножном корму – это крайне маловероятно. Два или три дня – да, но полную неделю – нет. Рысь, лиса, енот, автомобиль. Конечно, он был всего лишь котом, и мы и раньше не раз теряли котов. Но в данный момент мне больно, я не могу уснуть и остаюсь эмоционально неустойчивым. Джинни продолжает упорно трудиться, хотя со сном у неё вообще обстоит неважно, а что до меня, то я ни черта не высыпаюсь, так что с трудом печатаю на машинке и не в состоянии на чём-нибудь сосредоточиться.

Тэффи, последний представитель генетической линии кота Пикси (восьмое поколение), умер в 1982 году. Для нас они – один из эпизодов жизни, а мы для них – вся жизнь без остатка. Никогда не заводите кошек, если не осознаёте, что это значит.

Холодный Сон

В начале 20-х Хайнлайн прочитал роман Уэллса «Когда спящий проснётся». Разумеется, были ещё Рипы ван Винкли, да и понятие анабиоза фантасты эксплуатировали достаточно активно. Но мало кто додумался до концепции фьючер шока, предусмотрел в сюжете появление лингвистического барьера и ввел понятие адаптационного сервиса для новичков. Обычно мистеры Маккинли откидывали крышку саркофага и немедленно включались в окружающую жизнь, послушно восхищаясь развешенным тут и там чудесам. И почти всех их ждали местные Вергилии, готовые бесплатно играть роль гида и читать лекции по любому поводу. «Нет, – сказал Хайнлайн, – так не бывает. И так не будет» – после чего включил здравый смысл и проработал все технические, экономические и социальные аспекты Холодного Сна. К сожалению, он не мог ограничиться анабиозом, потому что ввёл в сюжет временную петлю, а вместе с ней, по необходимости, и машину времени, единственное, на мой взгляд, спорное место в романе.

Страх необратимости смерти и технический прогресс в холодильном оборудовании породили один из причудливых бизнесов двадцатого столетия – криогенные хранилища трупов. Тела или головы счастливчиков (или идиотов, кому что больше нравится) ждут своего воскрешения в хранилищах. И пока оцифровка мозга не уничтожила этот бизнес, люди будут платить за Холодный Сон после смерти.

В 1985 году знакомый Хайнлайна Кейт Хенсон попытался заинтересовать писателя реальным погружением в Холодный Сон (или что-то вроде того), которым занимался фонд «Алькор». Автору « Двери в лето» эта услуга предлагалась бесплатно. Хайнлайн отказался. «Откуда я знаю, не помешает ли это последующей реинкарнации?» - сказал Боб и больше не возвращался к этому вопросу. Его прах развеялся над океаном, с водой вошёл в нашу плоть и кровь, и второго Хайнлайна не будет вовек.

Неприятное эхо

В начале марта 1957 года группа писателей-фантастов затеяла выпускать мимеографический журнал литературной критики под названием «SF Forum». Планировалось, что здесь писатели будут разбирать друг друга на высоком профессиональном уровне. Хайнлайн терпеть не мог критику и завёл себе правило никогда не высказываться о творчестве коллег по перу. Коллег это, впрочем, не останавливало. И фензин для профессионалов с неизбежностью добрался бы до Хайнлайна, рано или поздно. Случилось рано. Джеймс Блиш использовал рассказы Хайнлайна, написанные от первого лица и «Дверь в лето» для того, чтобы устроить сеанс любительского психоанализа писателя.

«Для неквалифицированного писателя форма повествования от первого лица – ловушка. Первое лицо превращает текст в упражнение типа автобиографии, постоянно повторяя слово «Я» неудержимо подводит писателя к самому себе». На этом, прямо скажем, нехитром основании Блиш строит свой анализ. По его мнению, Хайнлайн, скованный точкой зрения, заданной текстом от первого лица, взвалил на себя и не сумел разрешить проблемы героя, что и убило всю историю.

Прочитав это, Хайнлайн предсказуемо пришёл в ярость и написал тогдашнему редактору «SF Forum».

15 апреля 1957: Роберт Э. Хайнлайн – Лестеру дель Рею

Любому писателю стоит научиться встречать неблагоприятные отзывы, он должен принимать их, вместе с плохой погодой, спущенными шинами и тому подобным неприятностям. Каждый профессиональный писатель понимает, что его опубликованные работы становятся открытыми для литературной критики общества в рамках правила «Справедливого Комментария». Но мне кажется, что эта статья - литературный обзор только во вторую очередь, что по большей части это не литературная критика вообще, а прежде всего, попытка персональной критики, неадекватной и гораздо хуже, чем неадекватной, попросту лживой… Самое разумное, что можно было сделать, это, видимо, молчать и попытаться выкинуть из головы.

Но я обнаружил, что я не могу забыть, это мешало моей работе и прогоняло мой сон. Я чувствовал себя так, будто меня пригласили на чай, а едва я вошёл в дверь, оглушили мешками с песком.

Далее Хайнлайн критикует попытку Блиша вытащить личность писателя из персонажа-рассказчика.

Ни одна из этих вещей не делается «по наитию». Я пластаюсь, как проклятый, чтобы сделать увлекательный интересный рассказ, из которого читатель извлечёт ту мораль, которую я хочу ему преподнести… Я полагаю, что чем больше туда чего-либо попадает неосознанно, невольно или «инстинктивно», тем ниже уровень мастерства рассказчика и тем вероятнее, что результатом будет дрянное произведение.

Любопытно в этой связи вспомнить слова Уолта Уитмена:

«Пойми, что в твоих писаниях не может быть ни единой черты, которой не было бы в тебе же самом. Если ты вульгарен или зол, это не укроется от них. Если ты любишь, чтобы во время обеда за стулом у тебя стоял лакей, в твоих писаниях скажется и это. Если ты брюзга или завистник, или не веришь в загробную жизнь, или низменно смотришь на женщин, это скажется даже в твоих умолчаниях, даже в том, чего ты не напишешь. Нет такой уловки, такого приема, такого рецепта, чтобы скрыть от твоих писаний хоть какой-нибудь твой изъян»

Я просто оставляю здесь эти две цитаты, за каждой из которых парадоксальным образом вижу правду жизни. А истину пусть каждый, как водится, найдёт у себя внутри.

Экранизация

Все успешные литературные произведения переживают одну и ту же последовательную цепочку: рождение, успех, экранизация, пародия, забвение. До забвения «Двери в лето» ещё далеко, она только на самой середине пути.

В 1970 году состоялись переговоры о съёмках фильма по сюжету «Двери в лето», но они кончились ничем, как и многие другие голливудские кинопроекты по романам Хайнлайна. Единственная известная мне на данный момент экранизация – наш отечественный телеспектакль 1992 режиссёра Валерия Обогрелова. Его легко можно найти на «ютубе». Из десятка экранизаций Хайнлайна эта не самая плохая.