Ученые проникают в тайну глубокого аутизма и находят скрытые способности
По-прежнему в центре нашего внимания то, что происходило на XIII Международной конференции «Аутизм. Вызовы и решения», которая состоялась 12-14 сентября в Москве. В последний день на конференции выступал профессор и ученый Йорам Бонне, из Школы оптометрии и визуальных наук при одном из ведущих университетов Израиля — Бар-Илан. Его доклад был посвящен сравнительно новой теме в аутизме, а именно, скрытым способностям минимально вербальных людей с РАС.
Если вы знакомы с аутизмом не из кино и книг, а в реальной жизни, то, наверняка, знаете, что это спектральное расстройство, и если на правом краю спектра — люди с выдающимися способностями и даже гении, то на левом его краю — те дети и взрослые с аутизмом, которые не говорят или почти не говорят, владея лишь ограниченным набором слов, (менее тридцати), позволяющих озвучить самые базовые потребности.
Таких детей и взрослых порядка 30% от общего числа аутистов. До недавних пор их считали умственно отсталыми, и нередко им даже отказывали в способности овладеть хотя бы минимальными навыками коммуникации.
Команда исследователей лаборатории Йорама Бонне выдвинула гипотезу: минимально вербальные дети и взрослые с аутизмом обладают скрытыми интеллектуальными способностями, которые они не могут транслировать окружающим. Ученые задались целью выяснить, почему это происходит.
Представим себе ребенка полутора-двух лет, с которым мама рассматривает картинки в книжке. Он еще не говорит и тем более не читает, но когда мама просит показать, где нарисован мячик, малыш пальцем указывает на него в книжке. И мама, и специалисты делают вывод о том, что ребенок понимает речь и его интеллект соответствует возрастной норме.
Другое дело — ребенок с аутизмом, который как будто не слышит взрослого, предлагающего ему сделать что-то очень простое. Взрослый считает, что ребенок не понимает обращенную к нему речь, и делает вывод о сильно сниженном интеллекте.
Будучи специалистом в оптометрии, Йорам, считавший, что очень во многих случаях дети с РАС гораздо способнее, чем можно понять из их поведения, придумал такой эксперимент. Сначала он и его коллеги проверили, насколько участники их исследования способны пальцем указать на картинку, изображающую определенный объект, названный тестирующим, и большая часть детей с этим не справилась.
Затем экспериментаторы поместили перед ними список названий объектов и картинки с их изображениями и при помощи специальных устройств, ай-трэкеров, проследили за движением взгляда каждого ребенка. Оказалось, что многие из этих детей умели читать и прекрасно понимали, что обозначает конкретное слово, потому что их взгляд после его прочтения двигался к соответствующей картинке и останавливался на ней.
Интересно, что правильно указать на картинку смогли менее половины испытуемых, а вот правильно ассоциировать картинку с написанным словом, как стало понятно из глазного теста, смогли 90% детей.
Чтение не является когнитивным навыком высшего порядка, однако на этом примере мы видим, что ребенок владеет академическим навыком и при этом не может его предъявить, если только тестирующий сам не ищет способа «вытащить» его, не удовлетворившись плохими результатами теста на указательный жест.
Почему же между поведением многих минимально вербальных детей с аутизмом и их интеллектуальными способностями такой большой разрыв? Все дело в их неврологических особенностях, которые приводят к тому, что ученые назвали output problem — «проблема продуцирования» (или «проблема контроля вывода»). Она заключается в дефиците ключевой способности человека контролировать произвольное поведение, ориентированное на достижение определенной цели.
Проблема продуцирования связана с кататоническими чертами поведения. Такому ребенку сложно самостоятельно инициировать действие и останавливать (подавлять) его, для этого он нуждается в физических или вербальных подсказках. Ему трудно преодолеть определенные порог, возникающий в середине действия, он не может его завершить и замирает совершенно неожиданно для наблюдателя, которому, если он не знаком с кататонией, довольно трудно интерпретировать такое поведение. Ритуалы, стереотипии, мутизм (отсутствие речи) — все это проявления глобальной проблемы продуцирования.
Бонне и его коллеги наблюдали за зрачком ребенка с РАС и его расширением по шкале времени. У нейротипиков происходит расширение зрачка при предъявлении картинки, что говорит о «фазовом возбуждении», то есть выбросе адреналина. У участников с РАС наблюдалось намного меньшее расширение зрачка, то есть дефицит возбуждения, которое необходимо для инициации и подавления действия.
Кроме того, ученые установили, что для таких детей и взрослых характерна также проблема персеверации, то есть навязчивое, упорное повторение одного и того же, когда ситуация уже изменилась.
Когда ребенка просят указать на определенный объект на картинке, он может правильно выполнить задание, например, указать на домик, однако, если после этого его просят указать на дерево, солнце, облако, он продолжает указывать все на тот же домик.
Бонне в своем докладе процитировал Идо Кедара, невербального аутиста, написавшего знаменитую книгу «Идо в стране аутизма» (она переведена русский язык и доступна российскому читателю). Идо описывает свое состояние как рассогласованность ума и тела, когда мозг кричит «не указывай на домик!», а рука сама тянется к нему.
Парадокс визуального восприятия
Девочка лет восьми ходит кругами в течение нескольких часов. Исследователи пытаются общаться с ней при помощи карточек с картинками. Сначала перед ней лежат две карточки, из которых она должна выбрать одну, чтобы показать, чего она хочет. Предполагается, что она выберет карточку, на которой изображен iPad (она любит с ним играть), но девочка равнодушно смотрит на карточки и продолжает кружить по комнате.
Парадокс заключается в том, что, если карточек не две, а больше, девочка выбирает нужную, то есть ту, на которой изображен iPad. При наличии только двух карточек они являются равными конкурентами, однако, когда карточек много, все они превращаются в фон, на котором выделяется нужная девочке картинка. Конкуренция, усложняющая выбор для человека с аутизмом, таким образом убирается.
Еще один тест — группа визуальных объектов с заданием «найди отличное». Сначала участникам исследования, двадцати минимально вербальным детям с аутизмом в возрасте 6-11 лет, предлагают стимулы низкого уровня сложности: один из ряда объектов отличается по цвету или по форме. С ними дети, в основном, справились.
Затем перед ними появляются стимулы среднего уровня сложности: фигуры с нечеткими контурами, разная ориентация трехмерных объектов в пространстве, и здесь результаты гораздо хуже.
Возникает вопрос: участники не видят отличающийся объект, или видят, но не могут указать на него? И снова на помощь приходит наблюдение за глазами, которые сообщают гораздо больше, чем ребенок может облечь в словесную форму или в указательный жест.
«Если мы отслеживаем взгляд, то мы видим, что ребенок переводит его именно на тот предмет, который отличается от остальных. При изменении положения этого предмета взгляд ребенка следует за ним. Мы снова видим ситуацию, когда тест на указательный жест не дает выявить понимание ребенком задачи и способности с ней справиться, а отслеживание взгляда позволяет увидеть, что это происходит», — говорит Йорам Боне.
Утвердиться в этом выводе помог еще один тест. Дети опять не смогли указать на правильную фигурку, однако, когда нужно было, как в паззле, перетащить и поместить ее в соответствующий контур, они справлялись гораздо лучше — более 2/3 минимально вербальных детей смогли это сделать.
Дисбаланс возбуждения и торможения и когнитивная регуляция
В основе аутизма лежит проблема нейрорегуляции, важной частью которой является поддержка баланса возбуждения и торможения, что подтверждается большим массивом данных исследований на животной модели аутизма, генетическими данными. Об этом свидетельствует частое соседство аутизма с эпилепсией, дефициты сенсорики и восприятия, сниженная регуляция внимания, с которой связана проблема персеверации (застревания).
Ключевые причины этой аномалии могут быть разными, поэтому мы видим разнообразие ее поведенческих проявлений.
Как считает профессор Бонне, с нарушением баланса возбуждения и торможения связаны и особенности когнитивной регуляции при аутизме. При выборе между правильным вариантом и самым заметным в силу величины, близости или знакомства с ним, человек с аутизмом выбирает второй, как более сильный стимул.
Например, ребенок должен выбрать один из предложенных вариантов, чтобы закончить предложение «В море есть рыба и …». Вместо того, чтобы подставить слово «водоросли», ребенок выбирает «картофель фри». Контекст ситуации от него ускользает, он видит знакомое словосочетание — fish and chips — и подставляет его.
Чем это объясняется? Ответ может прозвучать странно: дефицитом выбора.
По-научному, возможность действия, предложенного материальными предметами, окружающими нас, называется аффорданс (от английского affordance). Стул предлагает возможность сесть, бумага — возможность писать, рисовать, кофе — выпить. Все это пары стимул — реакция.
Мы не всегда замечаем, как в нашем мозге активируется множество аффордансов одновременно, и они соревнуются друг с другом. Затем нерелевантные, то есть не соответствующие контексту и цели, отфильтровываются, а релевантный побеждает.
При типичном поведении выбирается аффорданс, соответствующий контексту ситуации и целям. Человек садится на стул, но в иной ситуации мог бы повесить на него пиджак, пьет из чашки кофе, но сложись иначе, мог бы поставить эту чашку перед гостем, пишет на бумаге, если именно это сейчас необходимо, хотя в следующий раз он, возможно, что-то в нее завернет или сделает из нее самолетик.
У людей с минимально вербальным аутизмом выбор часто делается в пользу наиболее осязаемого аффорданса. Это опять же знакомый объект или действие, наиболее заметный в силу размера или близости нахождения, либо тот, который больше всего нравится. Регуляция выбора возможностей у людей с аутизмом понижена, и это касается и восприятия, и чувственного познания, и языка. В этом и заключается дефицит выбора, о котором говорил ученый.
Бонне объясняет, как это происходит.
Допустим, конкурируют возможности А и В. Первоначальная реакция — выбрать аффорданс по заметности или осязаемости, то есть возможность А. В норме, однако, вслед за этим происходит контекстная модуляция, то есть своеобразная «подкрутка» под ситуацию и цель действия, и выбирается возможность В как релевантное в данной ситуации поведение.
Но если не работает контекстная модуляция и целевое регулирование, то конкуренция ряда возможностей становится чрезвычайно сложным фактором, и выбор поведения может совершенно не соответствовать ситуации. Для человека, неискушенного в особенностях аутистического поведения, оно кажется абсолютно не разумным.
Помните, как Идо хотел указать на дерево, а указал на домик? Это и есть неспособность модулировать конкуренцию аффордансов, а вовсе не провал в понимании задания или неспособность отличить домик от дерева.
Случается так, что человек с аутизмом не может по какой-то причине выполнить то действие, которое ему предлагают проделать с определенным объектом, и он делает нечто другое, и, со всей очевидностью, не достигает цели.
Так, мама Идо дала ему букет цветов и попросила вручить его тете. Идо понял свою задачу, однако тети не было в поле его зрения (хотя она и присутствовала в той же комнате), и он вручил цветы мужчине, который находился непосредственно перед ним.
Это чрезвычайно умный молодой человек, написавший интереснейшую книгу о своем опыте, однако скорректировать свое поведение — например, посмотреть по сторонам и найти тетю — оказалось для него совсем не тривиальной задачей.
Аутизм, по крайней мере, в значительной степени, не является результатом недостаточного развития нейробиологических механизмов, отвечающих за интеллект, но он отражает тяжелые нарушения операционного уровня, то есть того, как эти механизмы функционируют и превращаются в поведение.
По словам Йорама Бонне, аутисты «дурачат» родителей, специалистов, учителей, которые нередко ставят под сомнение их интеллект, способности к коммуникации и обучению.
Но есть кто-то, кого не обманешь. Это личность, запертая в ловушке непослушного тела, и наша задача вытащить ее оттуда.