Крузенштерн в Амстердаме: Sail 2010.

За обещание трёх вещей в этой жизни Лена будет давиться - но есть, не хотеть - но спать, и писать на горшок по первому требованию: Крузенштерн, поезд и мороженое. А когда две из них случаются в один день... "Мы поедем на поезде на Крузенштерн!" - кричала она всю пятницу. "На сколько будильник поставить, часов на семь?" - спросила меня Ира вечером. "Человек быстро привыкает к хорошему," - подумал я. Ещё 3-4 дня назад любого, кто невзначай, неосторожно похвалился бы, что его новорожденные дети спят всю ночь напролёт после второй недели, или второго месяца, или второго года, я был готов перед распятием и сожжением одновременно вежливо попросить заткнуться. Нельзя же так на рану солью сыпать. Наши дети не спят, иногда по очереди, иногда вместе. А тут - две ночи подряд было темно и тихо. Ира до полвосьмого спала, мне-то надо было на работу к семи, я насладиться не успел. "Лена, - говорю, - наш будильник." Так и есть, в шесть часов уже лезет на кровать. Может, я и плохой отец, но так рано я радоваться детям не могу. Я беззлобно ворчу на жену: "Говорил же тебе вчера, какой секс, давай поспим... Ух, какой секс!..."

Короче, в субботу поехали на поезде в Амстердам - и ребёнку радость, и поезд припарковать там гораздо легче, чем машину, и Крузенштерн от вокзала самый первый стоит у причала. Почти два часа мы радовались крутящимся мельницам, какающим коровам, плавающим лодкам и пасущимся лошадкам - мир за окном поезда такой интересный и разнообразный. Только громко разговаривать, даже барабанить пальцами по стеклу было нельзя - на подоконнике спал голубой заяц, Ленин друг, типа Надеждакрупская. Можно было только тихонечко петь ~~Интернационал~~, чтобы Яша заснул.

Вышли, точнее, выехали с вокзала - Яша в коляске, лежит на пузе и смотрит вперёд, а народу - как семян в семенном огурце. Оказалось, что на карте, как ни посмотри, Крузенштерн был гораздо ближе, чем на местности. В медленно текущем людском потоке я минут сорок наезжал на пятки нетерпеливым фотографам, всем видом показывая, что я - только пассажир, а рулевой - вон тот мальчишка с двумя (уже и второй вылез, внизу, рядом с первым) зубами. Опять же, прикрываясь детьми, прошли по трапу на пароход, обставив огромную толпу ожидающих своей очереди. Надо сказать, что на Крузенштерне перед каждой дверью, ведущей во внутренние помещения, как и на трапе, стоят курсанты, не пускающие любопытных туристов к недрам судовой жизни - cюда ходи, туда не ходи, сноу вилл хит ёр хед, ю а гонна би вери дэд. У меня же на лбу не написано, что я с радостью отдал паруснику лучшие годы холостой жизни, и мои дети - это и дети Крузенштерна тоже. "Куда же ты лезешь, дурак, - говорят они мне, - ит ис клоузд фор паблик." "Пасть порву, моргала выколю! - отвечаю я им на чистом русском, пытаясь разорвать тельняшку на спине, - видишь вон ту антенну на бизани? Это я устанавливал." В общем, почти всегда с боем приходится прорываться к друзьям, если не встречают сразу у трапа.

Пошли сразу к Елене-Хозяюшке - оператору машинной стирке. У неё и молоко можно наверняка нагреть для Яши, и последние судовые новости узнать. Новость номер один: доктор, ещё с Камероном "Титаник" снимавший на "Келдыше", ушёл с парохода. Бронтозавр судовой медицины. Новость номер два: теперь на Крузенштерне можно сделать татуировку. У меня в планах как минимум четыре нательных рисунка, мне эта тема, опыт и повод для действия других людей интересны. "Не знаю, зачем сделала - болит, чешется и не видно, что нарисовали - пожаловалась Лена, - три с половиной часа мучили меня." И новость номер три: Амстердам - город разврата. "Гуляли вчера по улицам, везде кофишопы, надышалась легальными уличными ароматами - полдня потом не отпускало..." Пока мы делились новостями, Лена Прачковский успела съесть со мной напополам конфету из Ванкувера, попрыгать по дивану, поиграть с олимпийским Чебурашкой ("У меня дома такой же есть, только он говорит"), опрокинуть кружку с чаем на стол, посмотреть в иллюминатор, сто раз спросить "Папа, где Крузенштерн?", Яша напился молока и заснул, а Ира перекрасила ногти лаком в красный цвет. Осталось поесть в судовой кают-компании, погулять по палубе, сделать татуировку (новый пункт программы) - и можно валить домой. И мы пошли кушать и гулять по палубе.

К обеду все вылезают из своих гнёзд и возвращаются из города на пароход, поэтому в кают-компании палубной команды (есть ещё и офицерская кают-компания, я туда радиооператором ходил кушать, переодевался по 4 раза в день в брюки и рубашку с галстуком) можно увидеть всех, даже самых бледных, не появляющихся на палубе, мотористов. Заходишь, слева - пианино, по телевизору - "Наша Раша" или новости, "Приятного аппетита" ты, "" Приятного аппетита" тебе, люди культурно кушают, спасибо-пожалуйста, прохладно. Сколько я себя помню, на Крузенштерне всегда кормили вкусно и сытно. И в этот раз - щавельные щи, гречка со шнитцелем и помидором, компот, белый и чёрный хлеб. Лена наяривала гречку - "У нас дома такая же, только с молоком." - и хлеб. Потом выходишь на палубу - туристы, курсанты, шум, гам, жара, и главное - нет пианино.

По радио сказали, что в этот раз Sail 2010 посетило полтора миллиона человек. На мой взгляд, половина из них приплыла на своих "Титаниках", надеясь повторить судьбу своего идейного близнеца. Такого столпотворения на воде я еще не видел. Треть посетителей забралась на Крузенштерн и ждала, когда наступит массовый оверкиль переполненных людьми посудин. Оставшаяся треть сновала между парусниками. Давно уже в один порт не заходили Самый Большой и Второй Самый Большой действующие паруснике в мире - Седов и Крузенштерн. Их и поставили рядом. Ларек на Крузере с товарами с символикой Крузенштерна работал на износ, и Ира с Леной помогали второму механику и подшкиперу продавать, пока я с Яшей ходил на полубак с фотоаппаратом. Потом мы еще пили чай у боцмана первого грота Сереги Самущенкова (про него еще вот здесь), забежали ненадолго к Женьке Ромашкину (Лена хотела опять в иллюминатор таращиться, но капитан Крузенштерна был занят и не мог поддержать), и, наконец, собрались домой. Серега Самущенков проводил нас на поезд, где в пустом вагоне Лена бесилась всю дорогу. До следующего визита, Крузенштерн!