О сталинских "шарашках"
То, что Сталин якобы умышленно сажал талантливых ученых за решётку, где они создавали в специально созданных «шарашках» новейшее оружие, грязный и подлый миф. Хотя бы потому, что НЕ Сталин сажал их за решётку, а их же собственные коллеги. Биографию какого только крупного учёного или деятеля науки, который побывал в ГУЛАГе, ни возьмёшь, в основе его дела, как правило, донос и клевета коллег. Причём, по большей части по таким подлым и шкурным мотивам, как личная и научная зависть к талантам того, в отношении которого и был написан клеветнический донос.
Как вспоминал впоследствии выдающийся советский лётчик-испытатель М.М. Громов, «аресты происходили потому, что авиаконструкторы писали доносы друг на друга, каждый восхвалял свой самолет и топил другого». А ведь подобное происходило не только с авиаконструкторами, а было попросту повальным явлением, особенно в различных кругах научной и творческой интеллигенции.
Сотрудник личной охраны Сталина А. Рыбин впоследствии вспоминал: «Осмысливая в разведывательном отделе следственные дела на репрессированных в тридцатые годы, мы пришли к печальному выводу, что в создании этих злосчастных дел участвовали миллионы людей. Психоз буквально охватил всех. Почти каждый усердствовал в поисках врагов народа. Доносами о вражеских происках или пособниках различных разведок люди сами топили друг друга».
Взять хотя бы биографию нашего выдающегося создателя космических ракет Сергея Павловича Королёва. Ведь сел-то он по доносу. Более того. Прекрасно известно, кто написал этот донос. Это главный инженер Реактивного научно-исследовательского института (РНИИ) Георгий Эрихович Лангемак — протеже самого Тухачевского.
Загремев в кутузку вскоре после своего патрона, Лангемак, дабы спасти свою шкуру, стал писать доносы на своих сослуживцев. Один из первых доносов касался Королёва. Такой же донос на Сергея Павловича написал и бывший начальник РНИИ Иван Терентьевич Клейменов (тоже ставленник Тухачевского), с которым Королев не ладил ещё в начале 30-х гг., будучи у него заместителем.
Здесь следует иметь в виду, что Клейменов и Лангемак активно поддерживали безумную идею Тухачевского о разработке так называемых газодинамических орудий, на что тратились громадные финансовые и материальные ресурсы. В результате они оставили РККА без артиллерии. Зато отчаянно тормозили создание в будущем легендарных «Катюш», которые выдающийся отечественный ученый Иван Платонович Граве (1874–1960) изобрёл еще до революции, но патент получил только в ноябре 1926 г. Несмотря на все усилия И. П. Граве, до конца 30-х гг. ему никак не удавалось сдвинуть с места вопрос о создании «Катюш».
Свою лепту в очернение Королёва перед властями внёс и будущий коллега Королёва по космонавтике — В. П. Глушко. По тем временам три доноса — более чем серьезное основание для ареста. Нельзя сказать, что Королёв не знал, по чьей милости он угодил за решетку. Знал. И прямо написал об этом Прокурору СССР А.Я. Вышинскому: «Меня подло оклеветали директор института Клейменов, его заместитель Лангемак и инженер Глушко…» (из письма Королева от 15 сентября 1939 г.).
Конечно, даже такой пример не означает, что все попадали за решетку только по доносам. Так, выдающийся авиаконструктор А. Н. Туполев угодил в кутузку весьма прозаически. Он был обвинён в причинении серьезного экономического ущерба советской промышленности. Дело в том, что в 1936 г. его отправили в США с заданием отобрать наиболее эффективные и экономичные конструкции гражданских самолётов для организации их производства в СССР на лицензионной основе. По прибытии в США он настолько увлёкся скупкой всякого барахла, что рекомендовал к заключению договор о поставке в СССР технической документации на отобранные конструкции самолётов в дюймах.
Для сведения: уже в то время техническая документация на один самолёт превышала 100 тыс. листов различных чертежей, а в зависимости от типа самолёта — могло быть и до 250–300 и более тысяч листов.
В Советском Союзе, как известно, действовала метрическая система. То есть все чертежи должны быть в миллиметрах. А благодаря Туполеву деньги были потрачены чуть ли не впустую. Мало того, что вся документация была в дюймах, так еще и на английском языке. Хуже того. Всю эту документацию еще следовало перевести не только на русский язык, но и в миллиметры. А это, надо сказать, адова работа, тем более когда речь идет о сотнях тысяч листов технической документации. Не говоря уже о том, что и денег-то стоит немалых. Вот за это-то в первую очередь и сел уважаемый авиаконструктор, о чём, к слову сказать, до конца жизни предпочитал помалкивать, но ёрничать в адрес Лубянки.
Конечно, не только подобным образом учёные, специалисты и конструкторы оказывались за решеткой. И в те годы существовала проблема борьбы со шпионажем. Органы госбезопасности многократно устанавливали всевозможные утечки секретных и особо секретных сведений за рубеж. И практически любая такая проверка заканчивалась арестами.
Вот наиболее характерный случай того времени. В самом начале 1938 г. германский военный журнал «DEUTSCHE WEHR» («Немецкое оружие») опубликовал серию статей о положении советской военной авиации. Впрочем, сказать «опубликовал» — значит ничего не сказать. Автор статей, лётчик Люфтваффе майор Л. Шеттель, дал полную выкладку производства советских военных заводов, обслуживавших авиационную промышленность. Даже сейчас мало кто знает, что тогда в СССР было 74 авиационных завода: 28 самолетостроительных, 14 моторостроительных и 32 для изготовления вспомогательных приборов для самолётов.
Шеттель привёл краткие характеристики главнейших заводов:
№ 1 «Дукс», в Москве, выпускает 30–35 самолетов (истребительных и разведывательных) в месяц;
№ 22 — в Филях, под Москвой, выпускает тяжелые четырехмоторные бомбардировщики ТБ-3 и ТБ-3 бис в количестве 150–180 в месяц;
№ 21, в Горьком, выпускает в день 5 истребителей;
№ 31, в Таганроге — до 1000 самолетов в год;
№ 46, в Рыбинске, и завод № 29 в Запорожье занимаются постройкой моторов по лицензиям Бристоль и Испано 12-V.
Далее Шеттель указывал в своих статьях, что постройка самолетов облегчалась системой «серийного производства», когда завод выпускал одну и ту же модель самолёта. И в подтверждение эффективности такого вывода сообщал, что в 1929 г. было выпущено 500 самолётов, в 1932 г. — 1500, в 1934–3100, в 1936–5000, и в 1937 г. — 8000 самолётов.
Кроме того, Шеттель привёл массу иных данных, подробно характеризующих всю систему авиационного производства — от конструирования самолетов до характера использования станочного парка на авиазаводах.
Естественно, что такая публикация не осталась без внимания ни стороны органов госбезопасности, ни тем более со стороны Сталина. Начались крутые разборки в авиапромышленности и с конструкторами. Ведь такая публикация свидетельствовала о крайне удручающем положении дел с обеспечением режима секретности в одной из важнейших оборонных отраслей науки и производства. Многие известные конструкторы оказались за решёткой. И быть бы им там долгое время, если бы не Лаврентий Павлович Берия.
На счастье если и не всех, то очень многих разными путями угодивших под уголовное преследование учёных и специалистов, едва только возглавивший Лубянку выдающийся ас не только разведки и контрразведки, но и советской промышленности и науки Лаврентий Павлович Берия весьма оригинально и с пользой для всех решил сложнейшую задачу.
Понимая, что реабилитация таких зэков, как учёные и технические специалисты, тем более осужденных по суду и уже отбывающих наказание, дело затяжное и требующее специфических усилий Лубянки, Берия параллельно тщательной проверке дел на них инициировал создание Особого технического бюро при НКВД СССР, дабы использовать их знания по назначению, а не на тяжёлых физических работах, к чему они были не приспособлены.
В результате, 10 января 1939 г., то есть всего-то через 46 дней после официального утверждения в должности наркома внутренних дел СССР, за подписью Л. П. Берии и под грифом совершенно секретно появился приказ № 0021 следующего содержания:
«Приказ Народного комиссара внутренних дел Союза ССР № 0021 об организации Особого технического бюро 10 января 1939 г.
1. Создать при народном комиссаре внутренних дел СССР Особое техническое бюро для использования специалистов, имеющих специальные технические знания.
2. Утвердить «Положение об Особом техническом бюро».
3. Утвердить структуру и штат Особого технического бюро.
4. Оставить завод № 82 при Особом техническом бюро как опытно-вспомогательную базу.
5. Начальнику АХУ, комиссару государственной безопасности 3-го ранга тов. Сумбатову, в месячный срок обеспечить Особое бюро необходимым служебным помещением, а также выделить для Особого бюро 6 легковых автомашин М-1.
Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Л. Берия».
К приказу прилагалось «Положение об Особом техническом бюро при Народном комиссаре внутренних дел Союза ССР» следующего содержания:
1. В целях использования заключенных, имеющих специальные технические знания и опыт, при народном комиссаре внутренних дел организуется Особое технические бюро.
2. Задачей Особого технического бюро является организация конструирования и внедрения в производство новых средств вооружения для армии и флота.
3. Бюро имеет в своем составе следующие группы по специальностям:
а) группа самолетостроения и авиационных винтов;
б) группа авиационных моторов и дизелей;
в) группа военно-морского судостроения;
г) группа порохов;
д) группа артиллерии, снарядов и взрывателей;
е) группа броневых сталей;
ж) группа боевых отравляющих веществ и противохимической защиты;
з) группа по внедрению в серию авиадизеля АН-1 (при заводе № 82).
По мере необходимости могут быть созданы иные группы как за счет разделения существующих групп, так и путем организации групп по специальностям, не предусмотренным выше.
4. Особое техническое бюро возглавляется народным комиссаром внутренних дел СССР.
5. Группы по специальностям возглавляются помощниками начальника Особого бюро. В обязанности помощника начальника входит: организация рабочего места для группы; материально-бытовое обслуживание работающих в группе; организация технических консультаций для работников групп и подготовка к производству опытных моделей и образцов.
6. Тематические планы Особого технического бюро вносятся на утверждение Комитета Обороны.
7. Тематические планы Особого технического бюро составляются как на основе предложений заключенных, так и по заявкам.
8. Изготовленные технические проекты представляются на утверждение Комитета Обороны для получения разрешения на изготовление опытных образцов. Передача испытанных образцов в серийное производство производится после утверждения этих образцов Комитетом Обороны.
9. Особое техническое бюро привлекает для работы в группах вольнонаемных специалистов, в первую очередь из числа молодых специалистов.
10. Для рассмотрения планов работы групп и технических проектов при начальнике Особого технического бюро создается постоянное совещание в составе: начальника бюро (председатель), его заместителей и секретаря бюро с участием начальника группы».
Прекрасно понимая, что собранные под эгидой Особого технического бюро специалисты более всего жаждут решения вопроса об их освобождении, чуть позже — 4 июля 1939 г. — Лаврентий Павлович Берия обратился к И.В. Сталину со специальным письмом — предложением по организации труда осужденных специалистов и урегулировании юридических вопросов, в котором говорилось:
«Организованное в 1939 г. при НКВД СССР Особое техническое бюро в настоящее время состоит из 7-ми основных производственных групп:
1) самолетостроение,
2) авиадизелестроение,
3) судостроение,
4) артиллерия,
5) порохов,
6) отравляющих веществ,
7) броневых сталей.
В указанных группах работают 316 специалистов, арестованных органами НКВД в 1937–1938 гг. за участие в антисоветских, вредительских, шпионско-диверсионных и иных контрреволюционных организациях. Следствие по делам этих арестованных приостановлено ещё в 1938 г. и они без приговоров содержатся под стражей на положении следственных.
Возобновить следствие по этим делам и передать их в суд в обычном порядке нецелесообразно, так как, во-первых, это отвлечёт арестованных специалистов на длительное время от работ по проектированию важнейших объектов и фактически сорвет работу Особого технического бюро, и, во-вторых, следствие не даст по существу положительных результатов вследствие того, что арестованные, находясь длительное время во взаимном общении во время работы, договорились между собой о характере данных ими показаний на предварительном следствии. Между тем, виновность арестованных подтверждена в процессе предварительного следствия личными признаниями арестованных, показаниями соучастников (многие из которых уже осуждены) и свидетелями.
Исходя из этого, НКВД СССР считает необходимым:
1) арестованных специалистов в количестве 316 человек, используемых на работе в ОТБ НКВД СССР, не возобновляя следствия, предать суду Военной коллегии Верховного Суда СССР;
2) в зависимости от тяжести совершенного преступления арестованных разделить на три категории: подлежащих осуждению на сроки до 10 лет, до 15 лет и до 20 лет;
3) отнесение к категориям поручить комиссии в составе наркома внутренних дел, прокурора СССР, председателя Военной коллегии Верховного Суда СССР;
4) в целях поощрения работы арестованных специалистов в ОТБ, закрепления их на этой работе по проектированию важнейших объектов оборонного значения предоставить НКВД СССР право входить с ходатайством в Президиум ВС Союза ССР о применении к осужденным специалистам, проявившим себя на работе в ОТБ, как полного УДО (то есть условно-досрочного освобождения), так и снижения сроков отбывания наказания».
В рамках действовавшего тогда законодательства предложение Берии было более чем гуманным и, что особенно важно, юридически очень грамотно обоснованным и законным.
Но Берия был Берия. По согласованию со Сталиным уже летом 1940 г. ученых, конструкторов и специалистов стали амнистировать по ходатайству именно НКВД СССР, подписанному лично Берией. На свободу вышли Туполев, Петляков, Мясищев и еще 18 человек. Кстати, уже в январе 1941 г. Петляков был удостоен Сталинской премии.
В них должны были работать специалисты-зэки. Королёв и оказался в такой «шарашке», а этому предшествовало следующее указание на события: «Никто не ответил ему на это письмо». Подразумевалось его письмо от 15 сентября 1939 года, о котором говорилось выше. Однако это далеко не так. Его письмо заметили и обратили на него очень даже серьезное внимание, потому что в самом конце того письма он написал:»…хочу продолжать работу над ракетными самолетами для обороны СССР».
И обратили внимание на это письмо всего лишь потому, что Л. П. Берия по согласованию со Сталиным ввёл простой, но именно поэтому-то гениальный приказ пресечения злоупотреблений в лагерях, суть которого в следующем. Обычно письма заключённых сдавались в незапечатанном виде лагерному начальству и проверялись лагерной цензурой. Но письма, адресованные наркому внутренних дел, Генеральному прокурору, «всесоюзному старосте» Калинину, членам Политбюро и особенно самому Сталину должны были быть запечатаны, а лагерному начальству под страхом серьезного уголовного наказания запрещалось их вскрывать. И многие зэки пользовались этим приказом.
Находилось подневольное КБ в Москве, на углу улицы Радио и Салтыковской набережной. Конструкторы работали за решёткой, но спали в чистых постелях, ели в нормальной столовой, причём питание было усиленным даже в годы войны.
Мифы о репрессиях, расстрелах невинных и культе Сталина (tehnowar.ru)
____________________________________
Уважаемые читатели!
Заносите в закладки и изучайте наши издания:
I. Общественно-политический журнал «Прорыв»
II. Газета «Прорывист»
III. Телеграм-канал «Прорывист»
Поддержите редакцию:
I. Принципы финансирования
II. Подписка на газету
III. Заказ нашей брошюры почтой с автографом автора
IV. Заказ нашей книги «Жизнеописание красного вождя»