Исторические предпосылки отношений любви
Любовь между мужчиной и женщиной занимает особое место среди прочих видов любви. Сколько поэтов её воспевали, сколько романов о ней было написано, сколько песен сложено и сколько фильмов снято — трудно себе представить! Тема любви, именно такой любви, традиционной, если не лидирует, то одно из лидирующих мест в искусстве занимает безусловно.
Однако любовь в искусстве направлена прежде всего на эстетическое удовольствие читателя (зрителя) и эмоциональное воздействие на него, предлагая в лучшем случае нечто вроде чувственного познания. Мы всегда восхищаемся любовью в произведениях искусства, той любовью, которую принято называть настоящей, мечтая о такой и в то же время смиренно заключая: такого не может быть в жизни.
Какие характеристики имеет истинная любовь и почему она так редко встречается в реальности? Обычно рассматривают её двояко, выделяя две составляющие: разум и инстинкт. Но наши суждения должны иметь прочный научный фундамент. От изучения вариантов объяснения любви в литературе создаётся впечатление, будто мыслители увлечены лишь построением некоей новой, «своей» системы, а вернее сказать — системки. Такие системки не только не воспринимаются всерьёз, но и не находят отклика у людей, умудрённых опытом.
Разъяснить, что называется любовью, и, главное, ответить, почему так называемая истинная любовь встречается столь редко — задача данной заметки.
Что вообще рядовой обыватель может сказать о настоящей любви? «Её нет»? «Она бывает только в кино/романах»? Одни говорят именно так. Другие бьют себя в грудь, крича, что любят и что именно это и есть настоящая любовь. Третьи затрудняются ответить, увиливают или отшучиваются. Кому верить?
Ответ не заставляет себя ждать: никому. Потому что, во-первых, тот факт, что обыватель не сталкивался в жизни с любовью и никогда не испытывал её сам, не означает, что любви нет или что она есть только в произведениях искусства либо в мечтах. Во-вторых, далеко не всегда назвавший себя человеком любящим является таковым; его любовь может оказаться ложью во имя своих интересов или превратным восприятием.
Зигмунд Фрейд и Эрих Фромм, которые считаются знатоками психологии, стояли на противоположных точках зрения. Нет необходимости сейчас расписывать в подробностях позиции каждого из них в целом и конкретно по вопросу любви. Здесь достаточно ограничиться немногими общими фразами. Фрейд учил, что любовь заключается в проявлении сексуального инстинкта, что она являет собой требующее снятия сексуальное напряжение, что любви как высшего чувства попросту не существует [3]. Фромм же называл любовь искусством, которому нужно учиться годами, а то и десятилетиями; в любви он выделял конкретные, вытекающие друг из друга компоненты: заботу, ответственность, уважение и понимание; любящий человек должен хотеть в большей степени отдавать, чем получать [4]. Действительно, две противоположные точки зрения: у одного любовь — инстинкт, не требующий усилий в реализации, и отсутствие любви как высокого чувства, у другого — это целое искусство и овладевают им немногие.
Если рассматривать любовь как некоторое состояние отдельного человека подобно им, то научное определение любви дать не получится. Любовь необходимо рассматривать исключительно как форму отношений между людьми. В.А. Подгузов в статье «Страна любви называлась СССР» даёт формулировку, которую следует взять за основу:
«С точки зрения сущности первого порядка слово любовь принято для обозначения предельно развитой формы отношений между личностями по поводу расширенного воспроизводства общества. Однако марксизм, как известно, не признает за краткими определениями абсолютной научной ценности. Для постижения более высокого уровня сущности любви читателю необходимо вспомнить научное определение категорий „отношения“ и „общество“, чтобы не спутать „отношения по поводу расширенного воспроизводства общества“ с „инстинктом продолжения рода“» [9].
В дальнейшем автор разъясняет, что воспроизводство общества может осуществляться экстенсивно (количественно) и интенсивно (качественно). Экстенсивное воспроизводство не способно решить ни одной социальной проблемы, в то время как интенсивное — это и есть синоним решения социальных проблем. Поэтому расширенное воспроизводство общества, по своей сути, — это рост качества личностей, а значит, и отношений между людьми.
«Ясно, что с каждой новой действительно влюбленной парой улучшается качество морального климата в обществе, а дети, являясь материальным воплощением любви, приобретают абсолютные гарантии полноценного развития, т.е. умножения достоинств общества» [9].
Другое дело — как это происходит и происходит ли вообще.
Касательно характеристик любви останавливаться подробно не имеет смысла. Любви, несомненно, присущ альтруизм, или бескорыстное действие во благо ближнего, на что обращалось внимание почти всеми литераторами. Также стоило бы согласиться с компонентами, выделенными Фроммом, — с заботой, ответственностью, уважением и пониманием, — но это не означает согласия с его пониманием. Нельзя рассматривать любовь абстрактно, как что-то само по себе существующее, вне взаимосвязей и взаимозависимостей. В противном случае, как говорилось выше, продвинуться в понимании вопроса не получится.
Любовь — это одна из форм отношений противоположностей; она непременно содержит в себе и чувства, но отнюдь не тождественна ни им, ни инстинкту продолжения рода, хотя последний и имеет место по достижении индивидом половой зрелости. Проблема любви — сложная система биосоциальных, исторических предпосылок, явлений, отношений.
Поскольку любовь — самая развитая форма отношений между людьми по поводу расширенного воспроизводства общества, а истинной, настоящей любви в окружающей действительности едва ли встретишь (что признает любой обыватель), отношения мужчин и женщин на сегодняшний день в большинстве своём не доросли ещё до того, чтобы называться любовью. Эти отношения, исходя из многочисленных исследований, отличались на разных исторических этапах. И действительно, как будет видно ниже, они на каждом историческом этапе имели свои особенности и специфику. Для того чтобы понять, почему любовь, подлинная и чистая, почти не встречается в наши дни и как добиться обратного, необходимо разобраться в следующем:
— какой фактор определяет всякий исторический этап;
— как это отражается на отношениях между мужчиной и женщиной;
— какова специфика этих отношений в рамках современного этапа развития общества и можно ли назвать их любовью;
— каковы главные предпосылки возможности отношений любви.
Выясненное с точностью позволит понять, что должно произойти, чтобы любовь получила повсеместное распространение.
«Возьмите определенную ступень развития производства, обмена и потребления, и вы получите определенный общественный строй, определенную организацию семьи, сословий или классов, — словом, определенное гражданское общество», — так пишет Маркс в своём письме Анненкову [1].
В рамках рассматриваемой темы это ключевое замечание. Действительно, все изменения в обществе, всё его историческое развитие, общество каждого исторического этапа напрямую вытекают из уровня развития производства. Значит, и отношения между людьми тоже будут ему соответствовать. Что это означает?
Начать стоит с того факта, что коллективный труд сыграл ключевую роль в превращении обезьяны в человека. Энгельс в «Диалектике природы» пишет об этом следующее:
«Он [труд] — первое основное условие всей человеческой жизни, и притом в такой степени, что мы в известном смысле должны сказать: труд создал самого человека» [5].
«Только благодаря труду, благодаря приспособлению к всё новым операциям, благодаря передаче по наследству достигнутого таким путем особого развития мускулов, связок и… также и костей, и благодаря всё новому применению этих переданных по наследству усовершенствований к новым, всё более сложным операциям, – только благодаря всему этому человеческая рука достигла той высокой ступени совершенства, на которой она смогла… вызвать к жизни картины Рафаэля, статуи Торвальдсена, музыку Паганини» [5].
Труду человек обязан своим прямохождением, своей речью, своим мозгом и вообще всеми своими отличиями от млекопитающих. Это предельно ясно аргументировано в «Диалектике природы».
Человек — существо социальное, и главным показателем этой социальности является совместный труд. Для людей первым делом, которым они занимались коллективно, всегда было производство средств существования: добыча и приготовление пищи, сооружение жилья, изготовление одежды и т. д. Следовательно, те отношения, которые непременно возникают между всеми людьми в процессе производства, т. е. производственные отношения, являются первичными. Этот факт, давно высказанный и обоснованный Марксом, нарочно обходится вниманием со времен его открытия и по настоящее время представителями буржуазных обществоведческих наук.
В работе Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства» подробно расписано, как с развитием производства меняются производственные отношения, а вместе с ними и структура общества, семья, государство и сами люди.
В этой книге Энгельс, на основе работы Л. Моргана, рассказывает, как человечество в своей истории переживало три периода: дикость, варварство и цивилизацию. Первые два были рассмотрены в подробностях; оба были поделены на низшую, среднюю и высшую фазы развития, определяемые опять же уровнем развития производства и типом производственных отношений. По мере постепенной смены фаз и периодов менялись и отношения между полами. Так, поочерёдно друг друга сменяли групповая, парная и моногамная семьи.
Периоду дикости с его охотой и собирательством, примитивными орудиями, общинной собственностью и равенством соответствовали формы группового брака. Например, таковой была кровнородственная семья, характеризующаяся делением поколений на брачные группы, которые не могли между собой создавать семью. Матери и отцы все являлись друг другу жёнами и мужьями, и все их дети друг другу также являлись жёнами и мужьями. При этом никто не мог быть мужем или женой представителю другого поколения.
Для некоторых народов (например, гавайских) характерна была пуналуальная семья. Её отличием от кровнородственной стал запрет на связи между братьями и сёстрами. Т. е. имелся ряд кровных братьев и ряд их общих жён, которые ни этому ряду братьев, ни друг другу сёстрами не приходились (они называли друг друга «пуналуа», т. е. близкими товарищами). Рождающиеся дети были общими детьми этих братьев, а друг другу дети приходились братьями и сёстрами. Так же точно обстояло дело и с рядом кровных сестёр и рядом их мужей-пуналуа.
Поскольку при таком раскладе определить достоверно можно было лишь материнство, устанавливалась только материнская линия, из которой потом устанавливалась родовая группа. Иными словами, для периода дикости характерен матриархат. Женщины выполняли большой объем работ и пользовались огромным уважением всего рода.
Люди тех времен вступали в отношения друг с другом свободно, и ни о каком притеснении, ни о каком угнетении и ни о какой эксплуатации не могло быть речи. Конечно, нужно понимать, что свобода того общества была сильно ограничена суровыми внешними условиями, поэтому современному человеку она кажется простым выживанием.
Между дикостью и варварством начал вступать в силу парный брак, характерный для всего периода варварства. Переход к нему был осуществлён женщиной. С развитием экономических условий и разложением первобытного коммунизма, с увеличением плотности населения отношения между полами утрачивали свой первобытно наивный характер и женщинам эти старые отношения все больше приходились тягостными и унизительными. Женщина должна была все больше бороться с традицией покупки ею «права на целомудрие» путем беспорядочных связей с разными мужчинами (такое тоже имело место) и отстаивать свое право быть с одним мужчиной. От мужчин такого шага ждать не стоило; многие из них даже сейчас были бы рады насладится прелестями группового брака. Из группового брака стали выделяться пары супругов, которые друг другу являлись главным мужем и главной женой. Парный брак мог расторгаться обеими сторонами; дети же оставались с матерью, поскольку род всё ещё определялся по её линии. Чтобы из этого замечательного состояния перейти в другое, должны были вступить в силу новые обстоятельства экономического характера. И они вступили.
Между средней и высшей ступенями варварства, в связи со всё возрастающей ролью мужчины в парной семье, из неё начинает возникать моногамная семья. У мужчин, занимающихся скотоводством, которое в то время получило большой размах и приносило хороший достаток, появилась потребность наследовать имущество именно своим детям. Для этого мужчинами вводится моногамия — разумеется, только для женщин, — чтобы быть уверенными в подлинности отцовства. Отныне право на расторжение брака имел только муж. Женщина принадлежала только одному мужчине, чтобы тот мог наследовать достоверно своим детям.
«Ниспровержение материнского права было всемирно-историческим поражением женского пола. Муж захватил бразды правления и в доме, а жена была лишена своего почётного положения, закабалена, превращена в рабу его желаний, в простое орудие деторождения. Это приниженное положение женщины, особенно неприкрыто проявившееся у греков героической и — ещё более — классической эпохи, постепенно было лицемерно прикрашено, местами даже облечено в более мягкую форму, но отнюдь не устранено».
Право на супружескую неверность оставалось только за мужчиной. Таким образом, моногамия — отнюдь не основанный на согласии союз и уж точно не высшая его форма. Напротив, единобрачие, как пишет Энгельс,
«появляется как порабощение одного пола другим, как провозглашение неведомого до тех пор во всей предшествующей истории противоречия между полами» [7].
«В одной старой ненапечатанной рукописи 1846 г., принадлежащей Марксу и мне, я нахожу следующее: „Первое разделение труда было между мужчиной и женщиной для производства детей“. К этому я могу теперь добавить: первая появляющаяся в истории противоположность классов совпадает с развитием антагонизма между мужем и женой при единобрачии, и первое классовое угнетение совпадает с порабощением женского пола мужским. Единобрачие было великим историческим прогрессом, но вместе с тем оно открывает, наряду с рабством и частным богатством, ту продолжающуюся до сих пор эпоху, когда всякий прогресс в то же время означает и относительный регресс, когда благосостояние и развитие одних осуществляется ценой страданий и подавления других. Единобрачие — это та клеточка цивилизованного общества, по которой мы уже можем изучать природу вполне развившихся внутри последнего противоположностей и противоречий» [7].
Редко можно увидеть столь доходчивое объяснение.
Сегодня всё чаще критикуют классификацию, предложенную Морганом и поддержанную Энгельсом, выделяют другие периоды и их этапы. Здесь важно понимать суть, что данная классификация имеет научную ценность в том смысле, что вскрывает тенденции, которые наблюдаются в зависимости форм семьи от появления и становления отношений частной собственности. Детали и нюансы в данном случае роли не играют. Важно понимать, что семья сложилась естественно-исторически и её формы претерпевали изменения в зависимости от развития «базисных» производственных отношений. Нельзя забывать, что в XIX в. господствующими оставались религиозные взгляды на семью.
Действительно, появление моногамии как раз совпало с возникновением частной собственности и вытеснением последней родовых связей, и, более того, именно возникновению частной собственности и разложению старого первобытного коммунизма моногамия обязана своим существованием. Частная собственность была вызвана разделением труда и таким развитием производства, которое позволяло создавать излишек. Появился обмен, появились деньги, а вместе с тем и расслоение на богатых и бедных, имущих и неимущих. Общество впервые приняло классовое строение. И нетрудно догадаться, как это отразилось на семье. Впрочем, об этом уже было сказано выше.
«Она [моногамия] была первой формой семьи, в основе которой лежали не естественные, а экономические условия — именно победа частной собственности над первоначальной, стихийно сложившейся общей собственностью» [7].
Вместо свободных отношений, присущих бесклассовому обществу равных людей, в классовом обществе зародилась моногамия. Подобно тому как в обществе один класс угнетался другим, в семье жена угнеталась мужем. Положение женщины было рабским, она фактически была собственностью своего мужа. Моногамия была односторонней: запрет на половые отношения вне брака касался только женщины. Мужчина же имел в этом плане свободу. Но, раз муж занят своим «гуляньем», жена остаётся покинутой, и поэтому у неё зачастую появляется постоянный любовник. Мужской гетеризм и женское, запрещённое и наказуемое, прелюбодеяние — вот спутники той моногамии, которая сложилась в классовом обществе.
Такая, можно сказать, классическая схема единобрачия была присуща самому развитому древнему государству — Древней Греции. У других народов моногамия могла немногим отличаться. Так, у римлян женщина пользовалась несколько большей свободой и уважением. Но всё же: это отнюдь не высшая форма отношений, т. е. не любовь.
Единобрачие сохраняет свою силу и сейчас (преимущественно у класса имущих) постольку, поскольку сохраняет силу частная собственность. Конечно, оно значительно смягчилось к нашему времени, женщина обрела гораздо больше свобод (во многом благодаря Октябрьской революции), но сама суть отношений супругов всё ещё не находится на твёрдом фундаменте любви.
Вывод из всего этого следует такой: уровень развития производства и тип производственных отношений — вот базис общества, которым и определяются исторические этапы; личные отношения мужчин и женщин напрямую зависят от производственных отношений в обществе.
Дойдя до капитализма, т. е. той общественно-экономической формации, в которой мы имеем счастье жить-поживать, стоит более подробно рассмотреть его, чтобы понять, почему любви в нем выделено так мало места.
«рыночная экономика [которая присуща капитализму] есть расширенное воспроизводство отношений прибыли, т.е. отношений по поводу эксплуатации человека паразитом» [9].
То, что капитализм основной целью ставит обогащение меньшинства, и то, что он неразрывен с эксплуатацией этим меньшинством большинства, — неоспоримые, но усердно затушевываемые факты. Далее Подгузов выражается совершенно точно следующей фразой:
«Ясно, что отношения эксплуатации и отношения любви — это непримиримые противоположности. Чем большее количество людей находится в отношениях эксплуатации или конкуренции, тем меньшее количество из них способно вступить в отношения любви. Таков абсолютный экономический закон соотношения любви и ненависти при капитализме» [9].
В условиях капиталистического способа производства расширенное воспроизводство общества является побочным, нежелательным продуктом.
Капиталистические отношения — эксплуатация пролетариата (т. е. класса, живущего исключительно благодаря продаже своей рабочей силы) буржуазией (классом собственников средств производства, эксплуатирующим рабочую силу пролетариата для своего обогащения), конкуренция как между отдельными представителями буржуазии, так и между пролетариями за рабочее место, обман и предательство ради продвижения по карьерной лестнице, богатство и роскошь меньшинства, нищета и бедственное положение большинства — не могут не отразиться на личных отношениях людей, на их способности любить. В обществе, где главной целью является не развитие людей, а максимизация прибыли горстки привилегированных, не может возникнуть предельно развитая форма отношений между людьми, т. е. любовь.
Эгоизм — это нечто вроде инстинкта, присущего каждому человеку, а альтруизм — проявление разума, высокой культуры. При капитализме, как было сказано, «в человеческом поведении доминируют инстинкты», т. е. эгоизм, поэтому уровень любви в наши дни столь низок [8]. Но ведь на деле «человеческое поведение» соответствует своему историческому этапу, который, в свою очередь, определяется уровнем развития производства и типом производственных отношений. Конечно, частнособственнические отношения, а особенно капиталистические, способствуют развитию у людей эгоистических, индивидуалистских качеств, противоположных любви; и напротив, коммунистические отношения характеризуются выработкой качеств коллективистских и альтруистических. Так, в эпоху первобытного коммунизма, когда собственность на средства производства была общей, ни о каком эгоизме, индивидуализме и речи не было. Это действительно альтруистическое поведение, несмотря на то, что люди были ещё недостаточно развиты интеллектуально, и обуславливалось это поведение, прежде всего, общей собственностью и отсутствием классового расслоения. Производственные отношения — вот где нужно искать причину, а не в инстинктах и разуме.
Не будет ошибкой сказать, что в кругах буржуазии любви практически нет. Буржуазная моногамия сохраняет свою основу — экономические интересы. Сплошь и рядом браки по расчёту, выгодные браки, повышающие или закрепляющие статус семьи, но никак не союзы по любви. Буржуазные прихвостни в лице «звезд» шоу-бизнеса, актёров, певцов и пр. не исключение. В новостных лентах и в телевизоре только и видно, как они женятся друг на друге, разводятся, скандалят, а потом по новой. А некоторые такие прихвостни мужского пола даже участвуют в шоу, где к ним приходит целая толпа помешанных на деньгах девушек, из которых через какое-то количество конкурсов нужно выбрать «ту самую». Любовь? Как же! Эти девушки и женщины идут к человеку, о котором знают только а) размер состояния, б) поверхностную информацию о деятельности. Ещё они, конечно, знают, какие деньги и какую известность они получат от одного только участия. Однако они с завидным актёрским мастерством говорят о любви, и зритель из пролетарской среды этому наивно верит, не видя элементарных вещей. Бесспорно, может быть, этот отчаявшийся (или решивший «заработать») мужчина и ищет себе любовь, но делает всё не так. Те, кто интересовались дальнейшей судьбой сложившихся в шоу «Холостяк» пар, могли убедиться, что никакой любви никогда не получалось, какие бы красивые романтические сцены ни делали сценаристы и режиссёры. Хотя о какой романтике может идти речь, если дело исключительно в материальной заинтересованности?
Материальная заинтересованность, жажда богатства, укрепление престижа —вот, как правило, цели браков в среде имущего класса. Актом же любви традиционно и ошибочно считается половой акт.
Касательно же класса неимущего стоит сказать, что он имеет важные предпосылки для подлинной любви. Во-первых, пролетарий не имеет и крупицы имущества и состояния своего хозяина. Отсюда следует, что мужчины и женщины из этого класса иногда вступают в брак не из интересов буржуазии, а из взаимного чувства, симпатии, влечения, а порой даже и из любви. Только производственные отношения почти всегда берут верх. Действительно, на личностное развитие и на любовь не остаётся ни времени, ни сил, ни нервов, потому что, прежде чем заниматься, например, наукой, искусством, любовью, пролетарию необходимо позаботиться о материальном: о пропитании, жилье, одежде, платежах и пр. Для этого нужно ежедневно продавать свою единственную собственность — рабочую силу. По прошествии лет в таком темпе люди обнаруживают, что они «повязли в быту», что не может означать чего-то, кроме закономерного верховенства производственных отношений. Капитализм — кость в горле трудящегося, не позволяющая ему вдохнуть свободно; это то огромное обстоятельство, которое не даёт ему любить и быть любимым в полной мере, по-настоящему, из-за постоянной необходимости продажи своей рабочей силы для простого выживания.
Во-вторых (и это самое главное), на пролетариат возложена историческая миссия освобождения человечества. Разумеется, на этом моменте многие улыбнутся или посмеются, ведь буржуазными идеологами всех мастей категорично отрицается и «критикуется» марксизм, обвиняется в утопичности и фантастичности вся коммунистическая теория. Однако те, кто добросовестно изучал работы классиков марксизма — Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, — знают, что эта теория является единственной всесторонне обоснованной научной теорией и что «критиковать» её можно, только не поняв сути её, либо предварительно исказив эту суть. Не согласно мнению Маркса или кого бы то ни было, а в силу общественного развития пролетариат должен ликвидировать частную собственность, а вместе с последней всё, что было ею порождено: классы, деньги, государство (разумеется, не в один день). Тогда уже, когда собственность на средства производства общественная, когда нет больше классов, а есть Человек, когда людям уже незачем продавать себя в рабство ради поддержания своей жизнедеятельности, когда отсутствуют мотивы наследования, воровства, накопления, эксплуатации ближнего, — люди смогут свободно и всесторонне развиваться, в том числе и учиться любить. Иными словами, коммунизм, в отличие от капитализма, ставит целью не получение прибыли, а максимальное развитие каждой личности. Это хорошо видно уже на первой, низшей фазе коммунизма в СССР. Об этом говорит В.А. Подгузов:
«Это развитие было уже в 30-е годы поставлено таким образом, что адекватную себе личность, т.е. любовь „с первого взгляда“, можно было встретить везде — в школе, в институте, на работе, в транспорте» [9].
То есть даже при неполном коммунизме, когда пережитки капитализма ещё не искоренены до конца, видно колоссальное отличие от прежней жизни. Государство рабочих заботилось о каждом человеке, чтобы он мог свободно учиться, трудиться, всесторонне развиваться без страха все потерять и остаться ни с чем. В таком случае факторы, присущие капитализму, от которого шло тогда общество, гораздо меньше мешают людям строить отношения подлинной любви, и советские люди смолоду готовили себя именно к ней. При полном коммунизме таких факторов нет в принципе.
Расширенное воспроизводство общества при коммунизме есть расширенное воспроизводство отношений любви, в то время как капиталистическое расширенное воспроизводство — это расширенное воспроизводство прибыли, эксплуатации, конкуренции и вытекающей из этого ненависти.
Когда-то имел место наиглупейший миф (да и, вероятно, сейчас имеет место) об общности жён при коммунизме. Как уже было сказано, в буржуазном обществе принято очернять, переворачивать марксизм, и люди, которые его критикуют, либо ничего не поняли, либо намеренно исказили содержание. Вот что сказано в «Коммунистическом манифесте» по этому поводу:
«Буржуазный брак является в действительности общностью жен. Коммунистам можно было бы сделать упрек разве лишь в том, будто они хотят ввести вместо лицемерно-прикрытой общности жен официальную, открытую. Но ведь само собой разумеется, что с уничтожением нынешних производственных отношений исчезнет и вытекающая из них общность жен, т. е. официальная и неофициальная проституция» [2].
В «Принципах коммунизма» также присутствует такой ответ на вопрос о влиянии коммунистического строя на семью:
«Отношения полов станут исключительно частным делом, которое будет касаться только заинтересованных лиц и в которое обществу нет нужды вмешиваться. Это возможно благодаря устранению частной собственности и общественному воспитанию детей, вследствие чего уничтожаются обе основы современного брака, связанные с частной собственностью, — зависимость жены от мужа и детей от родителей. В этом и заключается ответ на вопли высоконравственных мещан по поводу коммунистической общности жен. Общность жен представляет собою явление, целиком принадлежащее буржуазному обществу и в полном объеме существующее в настоящее время в виде проституции. Но проституция основана на частной собственности и исчезнет вместе с ней. Следовательно, коммунистическая организация вместо того, чтобы вводить общность жен, наоборот, уничтожит ее» [6].
Остаётся только добавить, что при коммунизме типом семьи будет также моногамия, только уже настоящая, не увенчанная эксплуатацией, гетеризмом, проституцией и прелюбодеянием. Это означает, что ни одному мужчине больше не придётся покупать женщину за деньги или за какие-то другие блага; что ни одной женщине не придётся продавать себя или отдаваться мужчине по иной, кроме любви, причине; что теперь людям уже не будут мешать в их любви экономические факторы, такие как занимаемая должность, заработок, наличие квартиры и пр. Только когда пролетарий скинет с себя капиталистический балласт, он сможет совершенно свободно вступать в отношения любви, настоящей, чистой любви, о которой говорил Фромм, ошибающийся главным образом в том, что считал её возможной и на нашем историческом этапе. Нет, при капитализме, пока в отношениях мужчин и женщин главенствуют экономические условия, любовь в чистом её виде существовать не может.
Что мешает реализации коммунизма?
Одна из главных причин, почему диктатура буржуазии всё ещё имеет место, — это массовое невежество пролетариев. Буржуазными идеологами всех мастей всегда либо замалчивается, либо искажается до абсурда марксизм, диалектический материализм, но зато повсюду насаждаются правильность капитализма и незыблемость свободы и частной собственности, полезность конкуренции, бредни о возможности каждого стать миллиардером, религия, буржуазный патриотизм или «здоровый национализм», ставятся в пример не Дзержинский, не Павел Корчагин и даже не Юрий Гагарин, а всякие Джобсы, Гейтсы и Рокфеллеры, т. е. люди, которые «сами добились» своего состояния, правда ценой нищеты и голода миллионов.
Понятное дело, что пролетарий, находясь в таких условиях, и сам по умолчанию принимает всю буржуазную реальность как единственно правильную, с её конкуренцией, политикой, моралью и всеми мерзостями. Удачно жениться для него — это найти себе барышню, которая выполняла бы всю домашнюю работу за него (женская доля, так ведь?), удачно выйти замуж — выйти за богатого, который обеспечит и исполнит любой каприз за свои деньги. Красивую любовь из старых книг, песен, кино они уже считают фантастикой, прекрасной, но не реализуемой в действительности, а за любовь в жизни берут инстинктивное влечение, страсть, секс, неизбежно «перегорая», «утопая в быту» и заключая, что «любви, увы, нет».
И Фрейд только потому и называл ошибочно сексуальный инстинкт любовью, что рассматривал последнюю только лишь в рамках капиталистического общества, абстрактно, игнорируя всё общественное развитие. Да, половой акт как был, так и остался существенной чертой человеческих отношений, но отношения между людьми все время меняются и на разных этапах они в корне различны. А что любви как высшей формы отношений не существует — это то, что Фрейд увидел в окружающей его действительности.
На самом деле, любовь есть и некоторые люди (как правило, в среде пролетариата) в силу своего развития способны любить, потому что коммунизм, которому и свойственная любовь, содержится в обществе в зачаточном состоянии. Любовь, например, наиболее полно представлена в родительстве, крепкой дружбе или беззаветном служении обществу, которые встречаются не так уж и редко даже при капитализме.
Дело здесь в том, что подлинная любовь и капитализм — непримиримые противоположности. В полной мере любовь не проявит себя, пока людьми не преодолен капитализм, поскольку производственные отношения — первичные и определяющие.
Л. Комиссаров
7/11/2022
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Маркс, К. Письмо П. В. Анненкову от 28 декабря 1946 г. / К. Маркс, Ф. Энгельс // Сочинения изд. 2 т. 20. – Москва: «Государственное издательство политической литературы», 1961. С. 401-412.
2. Маркс, К. Энгельс, Ф. Манифест коммунистической партии [перевод с немецкого] / К. Маркс – Москва: «АСТ», 2020. С. 59-158.
3. Фрейд, З. Очерки по психологии сексуальности [перевод с немецкого] / З. Фрейд – Москва: «Издательство «Э», 2017. – 352 с.
4. Фромм, Э. Искусство любить [перевод с немецкого А. Александровой] / Э. Фромм – Москва: «АСТ», 2015. – 256 с.
5. Энгельс, Ф. Диалектика природы [перевод с немецкого] / Ф. Энгельс – Москва: «Государственное издательство политической литературы», 1948. – 320 с.
6. Энгельс, Ф. Принципы коммунизма [перевод с немецкого] / Ф. Энгельс – Москва: «АСТ», 2020. С. 3-59.
7. Энгельс, Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства [перевод с немецкого] / Ф. Энгельс – СПб.: «Азбука, Азбука-Аттикус», 2020. – 103 с.
8. Мишин Р.В., Лесников А.Н. Феномен любви в социально-психологическом аспекте / Р.В. Мишин // Сборник «Гуманитарные и социально-экономические науки: современные тенденции развития». Под общей ред. Е.М. Русанова, – 2022. С. 125-137.
9. Подгузов В. А. Страна любви называлась СССР / В. А. Подгузов // Прорыв. – 2002.
Уважаемые читатели! Заносите в закладки и изучайте наши издания:
I. Общественно-политический журнал «Прорыв»
Наши соцсети: Телеграмм, Viber, ОК, Дзен, ВК
Наш ютуб-канал "Научный централизм"