Старая полемика о восточной философии - можно ли конвергировать материализм с буддизмом?
Сейчас очень удобно быть идеалистом в философии, агностиком, мистиком, плюралистом и пр. Во-первых, это удобно чисто концептуально – вышеуказанные направления мысли дают большую свободу сходить с ума по-своему, а на упреки в ненаучности отвечать либо вопросом «а что есть истина?», либо утверждением, что «это моя точка зрения и все!».
Но перестройка породила еще один весьма оригинальный способ ухода от критики – обвинение оппонента в ПАРТИЙНОСТИ. Типа, если ты имеешь наглость считать, что истина есть, и она одна, что мир материален и познаваем, и упаси боже считать, что наука является способом познания мира, то все – тебе хана, против убийственного обвинения в марксизме-ленинизме тебе не уйти. А твоя бескомпромиссность заставит оппонента вспомнить те веселые времена, когда партком мог философа запросто осадить в его религиозных и идеалистических «исканиях». Причем, что самое интересное, почему-то «парткомом» ругаются с той твердой уверенностью, что в парткомах обязательно сидели люди совершенно некомпетентные в философии, научной деятельностью не занимавшиеся, лично бесчестные, а потому удостоившегося сравнения с парторгом следует повеситься в туалете, или на худой конец сигануть из окна (благо философский факультет МГУ находится на 11 этаже!). Демократическая философская общественность, гневно осудив злобные парткомы, «подсматривавшие в щелочку» за деятельностью гениальных идеалистов/плюралистов и заклеймив их вечным позором за использование административного ресурса по отношению к тем членам партии, которые, принимая блага, которыми осыпала научную элиту Советская власть, упорно не хотели соответствовать партийной идеологии, но и партбилет класть на стол не желали, сама использует абсолютно административные приемчики, априорно отказывая в научной ценности всему, что хоть отдаленно напоминает марксизм-ленинизм. Комиссия сенатора Маккарти в этом смысле была сущим пустяком – для того, чтобы попасть под ее преследование, надо было высказать какие-либо политические идеи, философское же сообщество идет еще дальше, и отказывает всем ученым, имеющим материалистические и диалектические идеи право выступать где-нибудь, кроме как на заседаниях парткома.
Эта травля материалистов в первую очередь имеет под собой ту почву, что академическая наука являет собой (и являла почти всегда) идеологическую проститутку на службе у государства. Единственный, по-моему случай обратного – это когда в академическую науку 20-х гг 20 века пришли революционеры-марксисты, с их искренней убежденностью, и вытеснили старую профессуру с их услужливым «чего изволите-с?». А российская государственность в силу совершенно четких самоапологетических нужд уже давно выбрала себе подходящую «философию» — религиозную (напр., см статью И. Смирнова «Либеральный факультет, отделение мракобесия»).
Таким образом, упреки материалистов-диалектиков в партийности со стороны современных «философов» выглядят не более чем лицемерием. Налицо не борьба «свободных» философов за «свободу науки» против коварных парткомов, каким-то удивительным образом сумевших сохраниться через 15 лет после их роспуска, а борьба двух школ в философии, а говоря еще точнее – партий, одна из которых отстаивала ранее государственную точку зрения, а другая отстаивает сейчас государственную точку зрения, но государство совсем другое.
А к чему все это? Философ Б.В. Губин, с точки зрения либеральных ученых совершил страшный грех – он осмелился в статье «Анти-«Дао Физики»» выступить против модных среди «свободных философов» увлечений восточной мистической философией, написав критическую рецензию на известную книгу Фритьофа Капры “Дао физики”. За что тут же получил от Ильи Пащенко («Симуляция с целью спекуляции») философскую гранату:
«А вот статья Губина, от которой веет заседанием парткома на философском факультете, — никакого отношения к современной науке не имеет (о чём косвенно свидетельствует приведённый в её конце список литературы).»
Учуяв «запах парткома» и поделившись этим ощущением во втором абзаце статьи, Пащенко уже в третьем отважно бросает под губинский танк целую связку:
«Мы имеем дело с научной религией или, если угодно, с религиозной наукой — и её адептом.»
Пащенко, очевидно, совершенно не интересует, что книга, которую он взялся защищать от парткомов – не более чем попытка примирить восточную религиозную философию с наукой, попытка доказать научность мистики и тем самым прописать религию в стенах философских факультетов. Гораздо страшнее, с его точки зрения вот это:
«имеется свой символ веры — в данном случае, существование некоего объективного мира (т.е. одинакового для любого наблюдателя)»
Весь комизм данной ситуации состоит в том, что если хоть на секунду принять тезис о несуществовании объективной реальности, или же о зависимости объекта от субъективного восприятия, или о неодинаковости свойств объекта для разных наблюдателей, то получается сущая ерунда, что легко проверяется практикой. Пусть попробует Пащенко представить, что стол – это не стол, а ананас, результат применения философских воззрений Пащенко в быту не преминет сказаться – Пащенко обломает себе зубы о твердую деревяшку, после чего познакомится с такими медицинскими препаратами, как циклодол, назепам и галаперидол, если, конечно, родственники его не являются последователями его философский идей и не примут как должное его поведение, мотивируя, что мир – он неодинаков для наблюдателя. Кому-то стол, кому-то ананас…
Для любого нормального человека подобная вещь даже не нуждается в доказательствах, постольку поскольку повседневная практика попросту невозможна без мысли об объективности окружающего мира. Токарь никогда не выточит болванку, исходя из хитрого допущения, что форма этой болванки будет зависеть не от его физических усилий, а от одних лишь мыслей об этой болванке. Конечно, свойство, которое настолько прочно является частью человеческой жизнедеятельности, можно обозвать «символом веры», но в таком случае можно и самого Пащенко обвинить в религиозности потому что он верит, что солнце встает, апельсин оранжевый, а трава зеленая… Это символ веры у него такой … никоим образом не подтвержденный многолетней практикой поколений человечества факт.
Вторым пунктом доказательства ненаучности подхода Губина наш доблестный защитник древней восточной мудрости от ненавистных парткомов выдает малоосмысленную фразу:
«имеется критерий истины — так называемый Основной вопрос философии»,
скрещивая этим новаторским в генетике способом ужа с ежом. Основной вопрос философии – это основной вопрос философии, вопрос о соотношении бытия и сознания, а критерий истины – это вопрос лишь о подходе, который позволяет установить адекватное соотношение бытия и сознания. Очень не укладывается в голове, как решения вопроса о соотношении бытия и сознания может быть одновременно и критерием истинности самого себя. Очевидно, что эта фраза буквально не понимается, а должна переводиться с пащенковского на русский как упрек в том, что «Дао физики» анализируется с позиций богопротивного и богомерзкого основного вопроса философии, и способ решения этого вопроса служит критерием научности или ненаучности воззрений. Но предположение обратного предполагает все те же неновые идеи как признание научности религии (если признание или непризнание существования души никак не влияет на научность воззрений, то даешь теологию в школьный курс – чем не наука?). Таким образом, под предлогом борьбы с «научной религией» нам подсовывают ту же религию.
«В третьих, — упрекает, ловко уклоняясь в позитивизм и плюрализм, Пащенко — имеется набор описаний самых общих свойств этого мира (канон), а также единственно верный метод его познания (ритуал)».
Иными словами, упаси бог тебя философ, искать и описывать общие свойства мира, а також единственно верный способ познания!!! Нет у мира никаких общих свойств, и общих верных способов познания нет – все способы одинаково истинны. Что я буду заниматься столоверчением в духе Блаватской, что я буду лягушек резать – с одинаковой истинностью получу я знания о мире. Нет, ну оцените геройство гражданина Пащенко – рубит сук, на котором и сидит, потому что если исключить первое, то философия как бы и не нужна, а раз верным способом познания может быть что угодно – так и Академия наук есть лишь бесплодное проедание средств. Пилите, Илья, далее – Родина вас не забудет.
Но наш герой идет еще дальше – он полностью обессмысливает и свой критический труд по развенчанию «научной религии» Губина:
«И, наконец, как у всякого религиозного адепта, имеется область представлений, которая объявляется неверной (ересь) и с которой необходимо вести борьбу»
Если принять за аксиому, что писать статью с критикой воззрений кого-либо, если считаешь его воззрения неверными – есть лишь проявление религиозности, свойств религиозного адепта, а сам факт несогласия с кем-то – религиозной борьбой с «ересью», то совершенно очевидно, что либо Пащенко пеняет на зеркало, а у самого рожа на редкость крива, либо Пащенко написал статью с критикой Губина в совершеннейшем душевном расстройстве, и если он искренне считает борьбу с теми или иными воззрениями несвойственной ему лично религиозностью, то он должен моментально от нее отказаться, извиниться и посыпать голову пеплом. Но, как и в случае со столом, Пащенко и в научной дискуссии не спешит применять свои философские воззрения на практике. И правильно, Илья – зубы целее будут!
И далее на несколько увесистых абзацев пускается в травлю диалектико-материалистического метода, в вину методу ставя только то, что Губин его полагает за единственно верный. Вот если бы Губин метался и колебался, и упоминал этот метод наравне с противоречащими этому методу подходами – тогда бы Пащенко с удовлетворением заметил бы у Губина «творческий подход». А постольку поскольку этого не случилось, то создается совершенно определенное впечатление, что иметь какие-либо четкие, устоявшиеся воззрения и отстаивать их — есть страшный смертный грех, потому как у философа не должно быть ни метода, который он считает единственно верным, ни четких воззрений. Идеология пащенков от философии тут сродни мировоззрению политических проституток – зачем каждый раз менять воззрения, если проще совсем их не иметь – так гораздо проще быстрее перестроиться под желание заказчика. И оправдывать свое ренегатство по отношению к тому философскому мировоззрению, которое исповедовал еще вчера, не надо – тут же «чего изволите-с? Картезианство? С удовольствием! А на пятницу запишем субъективный идеализм… ваше степенство… нас не затруднит-с…»
Ну, и, как это принято в последние времена, эмоциональность автора в защите своих воззрений для критика всегда служит признаком… угадайте чего? Ну, разумеется, религиозности! Это только религиозные фанатики могут с жаром и энтузиазмом отстаивать свои идеи, а «нормальные люди» не имеют ничего за душой, за что стоило бы бороться (кроме финансовой заинтересованности, разумеется) –
«Определённую пикантность тексту добавляет повышенная эмоциональность автора, не скрывающего своей раздражённости и неприязни по отношению к книге Капры — эмоциональные реплики сквозят по всей статье. Казалось бы, научная дискуссия таких чувств не требует, нету тут, наверное, и экономической подоплеки — Капра никак не угрожает ортодоксальной советской науке в финансовом отношении. Но «религиозная гипотеза» объясняет и этот аспект статьи Губина, поскольку религиозное мировоззрение никак не может смириться с допустимостью и даже просто с существованием альтернативных мировоззрений.»
Постольку поскольку в статье Пащенко мы имеем все-таки достаточную эмоциональность и повторяющиеся истеричные крики об «инквизиторах от диамата», то сам по себе напрашивается вывод о недюжинной финансовой заинтересованности, подтолкнувшей Пащенко к столь несвойственным его философским убеждениям действиям как то эмоциональное участие в дискуссиях, отстаивание некоторой позиции, борьба с «диаматической» ересью…
Я бы, правда, поостерегся пользоваться его услугами – ибо по существу его критика подхода на редкость бессодержательна, и не содержит никаких указаний на решение вопросов:
«Как следствие, Губин в своей критике Капры исходит из ряда начальных и твёрдо определённых им самим установок, определяющих его полемическую позицию: 1. единственно верным способом познания мира является научный способ (который узко понимается как отвечающий следующим критериям: — воспроизводимость опыта восприятия (как частный случай — экспериментального опыта) независимо от наблюдателя — в качестве внешнего критерия; — логическая непротиворечивость объяснения (обоснования) данного опыта — в качестве внутреннего критерия. Описание критериев в такой формулировке уже наглядно показывает, что у большинства наблюдательных людей весьма вероятно наличие опыта, который под критерии не подпадает, однако, без сомнения, имеет своё соответствие феноменам воспринимаемого мира. В частности, за границы этих критериев выпадает любое неповторяемое событие, а также любое событие, неудовлетворительно объясняемое с использованием логического инструментария на текущей стадии развития (или, что более точно, на известной описывающему стадии). »
Совершенно верно замечая, что у людей наличествует некоторый опыт, который не подпадает под критерии научности, Пащенко мало того, что упускает тот момент, что к этому опыту относятся также банальные галлюцинации, несомненно, имеющие соответствие феноменам воспринимаемого мира, тем не менее, не имеющие применения в науке, кроме психиатрии, но и никак не разъясняет нам, а что же делать с этим опытом, в частности, с неповторяемыми событиями или же неудовлетворительно объясненными. Однако ни диалектический метод, ни наука никогда не брались за большее, чем могут, наука никогда не утверждала, что обладает абсолютным знанием (точнее – с тех пор, как вышла за рамки теологической метафизики), и Губин в статье и не берется за попытку найти универсальный метод для осмысления ВСЕГО вообще – утверждая непознаваемость мира (коим, по сути и является плюралистический подход), Пащенко тем не менее приписывает попытку найти абсолют своему оппоненту, а затем клеймит его тем, что он не решил эту проблему, и что самое удобное для Пащенко – это то, что сам Пащенко этот вопрос не решил даже для себя и решать не собирается. Вы не поняли – этим и удобен философский позитивизм – воспевая прикладные науки, позитивистская философия сама по себе никакого научного продукта не дает не из неспособности, а… из принципа. Очень удобно. Но тем не менее критик продолжает «желать странного», упрекая в том, что критерии научности Губиным в статье не доказываются, а принимаются как данность. Это поистине удивительный аргумент – наверное, студенты сошли бы с ума, если бы при решении каждой алгебраической задачи от них требовали бы доказательства теорем, которыми они пользовались. Вопрос о доказательстве критериев научности, используемых Губиным, уже многократно разобран в философской литературе с тех же самых позиций, на которых стоит Губин, а потому совершенно бессмысленно при каждом упоминании о принципе повторяемости, например, приводить весь набор аргументации, который высказан в его защиту. Вот у критика, который считает, что используемый подход в корне неверен, руки развязаны – кто мешает ему раскритиковать подход не потому, что используется как доказанный, а потому что неверный? Но тщетно, тщетно искать в статье доказательства неверности диамата –его неверность сам Пащенко считает априорно доказанным, и даже не особо скрывает.
По существу же философский достоинств «Дао физики» и недостатков статьи Губина Пащенко сказать может совсем мало:
«Капра критикуется за допущение возможности абсолютного (конечного, исчерпывающего) познания истины, что недопустимо в диамате, но аргументом против этого выступает ограниченность познавательных возможностей отдельного обычного человека и даже целых научных коллективов. Замечу, что ни один буддийский лама или индуистский брамин ни в коем случае не стал бы возражать против этого тезиса. Действительно, покуда сознание человека пребывает в убеждении собственной отдельности, отделённости от познаваемого, это невозможно. Граница, созданная сознанием, убеждённым в её непреодолимости, действительно непреодолима. Она преодолевается исключительно преодолением этого убеждения и ничем иным. А до тех пор возможна идея о бесконечном приближении в отражении «объективной реальности» (не единственная, кстати).»
При этом порет совершеннейшую чушь, что достижение абсолютной истины невозможно лишь по причине признания объективности мира (то бишь отделенности сознания от познаваемого), а вот убеждение в обратном (то есть преодолевание этого убеждения об объективности мира) автоматически преодолевает и невозможность постижения абсолютной истины. Если поискать аналоги этих «научных открытий» в западной философии, то мы имеем дело с банальным субъективным идеализмом, «существует только то, что существует в моей голове», и всякая попытка «конвергенции», «дополнения» западного (т.е. материалистического и рационалистического) мышления восточным, которое Пащенко считает самым ценным в книге Капры, есть ни что иное как очередная попытка импорта мистики посредством эклектики.
Еще более смешат его попытки приписать буддизм Гегелю. Цитата из 1-й главы «Науки логики»
«Бытие есть чистая неопределенность и пустота. — В нем нечего созерцать, если здесь может идти речь о созерцании, иначе говоря, оно есть только само это чистое, пустое созерцание. В нем также нет ничего такого, что можно было бы мыслить, иначе говоря, оно равным образом лишь это пустое мышление. Бытие, неопределенное непосредственное, есть на деле ничто и не более и не менее, как ничто.»
говорит лишь о том, что бытие, как самая общая категория, абстрактна — все сразу есть ничего конкретно, что человеческое мышление не может одновременно воспринять все многообразие мира, а потому познаваемые знания о мире относительны (т.е. бытие как все на свете одновременно есть ничто). Искать в этой фразе буддийский абсолют совершенно бессмысленно. – как раз наоборот, Гегель, утверждая принцип всеобщей взаимосвязи, настаивает на конкретности истины, в то время как буддизм использует этот принцип, чтобы свести конкретику к всепоглощающей абстракции и тем самым уйти в непознаваемость мира. Это очень известный гносеологический фокус – по принципу недостаточности, неполноты знаний судить о невозможности познания вообще. Буддистская религиозная философия, как любая религиозная философия, стремится запутать сознание в непозноваемости мира, чтобы разум никогда не пробил брешь в мистическом мировоззрении, и к ее счастью, на помощь восточным дхармам приходит Пащенко. Кончено, можно упрекнуть Губина, что он что-то не понял в мистической восточной философии, предметом, которым владеют считанные единицы специалистов, но его оппоненту совершенно не делает честь так странно понимаемый общеизвестный и общедоступный Гегель с его диалектикой Бытия и Ничто.
Надо заметить, что философскую позицию Пащенко очень трудно определить – привычка к «чего изволите?» выработала среди философской академической науки на постсоветском пространстве своеобразный вид философской эклектики – они одновременно могут и поучать диалектическому материализму, и ругать его последними словами, превозносить прогресс и тут же утверждать о том, что он есть зло:
«говоря об эффективности науки и неэффективности восточной философии (другой вариант — прогрессивности одного и отсталости другого), Губин использует достаточно понятный современному обывателю, но от того не оказывающийся абсолютным критерий прогресса в развитии техники. Безусловно, плоды прогресса, которыми все мы с удовольствием пользуемся, появились благодаря науке, особенно, западной и советской. Однако, людям мыслящим честно, вполне очевидно, что за этот прогресс платилась и платится достаточно высокая цена — в виде весьма острых социально-политических, экономических, экологических и даже психологических проблем. Прикладная наука, обслуживающая социально-политические задачи общества, уже научилась ставить земной мир перед угрозой существованию и, как могут заметить люди наблюдательные, даже в мирной своей ипостаси тратит большую часть своих сил и ресурсов на решение ранее созданных, а не новых проблем. В целом, жизнь человека стала более комфортной, но ничуть не более (и не менее) счастливой, чем в ранние, древние и даже очень древние времена.»
Бумага все стерпит – и смешивание научно-технического прогресса с социальным, и смешивание комфорта со счастьем, и голословные утверждения, что наука якобы тратит силы лишь на решение ранее созданных проблем, а не новых.
Впрочем, если судить касательно тех «научных проблем», на которые тратит силы лично Пащенко последнее отчасти верно – обеспечение личного благосостояния и идеологическое обеспечение правящего класса отнюдь не новые проблемы – им уже тысячи лет. Как жрецы две тысячи лет назад бубнили о божественной сущности римских императоров, так и пащенки с тем же энтузиазмом бубнят о непреходящей ценности религиозной философии и подобно цепным псам срываются на каждое упоминание о материалистической диалектике.
PS. У Губина есть сайт — там выложены полностью его работы, посвященные анализу методологии лженауки. Особенно меня порадовала глава «Плюрализм как методологическая шизофрения»
Уважаемые читатели! Заносите в закладки и изучайте наши издания:
I. Общественно-политический журнал «Прорыв»
Наши соцсети: Телеграмм, Viber, ОК, Дзен, ВК
Наш ютуб-канал "Научный централизм"