О философской ширме идеологии классового общества
Вместо введения
Как известно, биологические виды деградируют и вымирают, если затраты их энергии на приобретение средств существования, по какой-то объективной причине, в данном ареале, начинают превышать энергетическую ценность поступающих в организм питательных веществ. Некоторые живые организмы предпочитают минимизировать энергетические затраты, почти до нуля, довольствуясь теми питательными веществами, что удается получить в готовом виде, например, питаясь кровью особей, ведущих активную добычу разнообразных средств существования. Такие существа в биологической науке называют паразитами. Т.е. паразитизм - естественное состояние части биоты, лишенной зачатков рассудка, форма ее существования. Образ жизни паразитов является следствием примитивности устройства аппарата их высшей нервной деятельности. Вымирают активные особи, вымирают вместе с ними и их беззаботные паразиты, если не найдут себе новых доноров. Та же история и с раковыми клетками, размножающимися, пока жив их носитель, но умирающими вместе с ним.
Как показывает эволюция видов, паразитизм в живой природе, как форма добывания средств пропитания, исключает развитие физиологии, центральной нервной системы существ подобного класса, а, следовательно, какое-либо развитие их образа существования.
Паразитизм, причем, совершенно не аскетический, может формироваться и среди объектов зоологии, например, самцы некоторых пород рыб, прирастают к телу самки и питаются за счет кровообращения самки; альфа-самцы в львиных прайдах паразитируют на охотничьем трудолюбии львиц. Самцы гиен, тоже не рвутся в бой за еду, а довольствуются тем, что оставят им самки.
Но среди двуногих прямоходящих млекопитающих наблюдается несколько иная взаимосвязь между стремлением особей к паразитическому образу жизни и трансформацией содержания их сознания и навыков. Вместо того, чтобы, как клоп, все свои усилия направлять на поиск донора, двуногие прямоходящие млекопитающие изощренно разрабатывают тактику и стратегию превращения большинства себе подобных в ничего не подозревающих доноров.
Т.е. были времена, когда все прямоходящие двуногие млекопитающие добывали себе средства существования при помощи первых, осмысленных и изготовленных ими орудий труда, когда практически у всех представителей рода человеческого развивались их конструктивные аналитические и синтетические приемы мышления. Но, когда произошло первое «грехопадение» и первобытный человек, не участвовавший, например, в копке ямы-западни для мамонта, но откушавший кусок жаренного на костре хобота, проникся мыслью о превращении этого случая в свое личное правило поведения, закон своей жизни.
В ходе исторического развития форм общественной жизни подобные представители рода человеческого напрягали свою наблюдательность с целью выработки приемов и доводов, позволявших минимизировать собственные трудовые затраты при максимизации своей доли в продукте, производимом всем остальным сообществом. Были разработаны первые «многоходовки» и многофакторные системы, логического и силового обеспечения, психологического оправдания личного, кланового и классового паразитизма. Как показала история, соблазн паразитического образа жизни был так велик, что нет такого преступления, на которое не пойдут некоторые прямоходящие двуногие млекопитающие, если случай сулит максимальные объемы потребления при практически нулевых затратах собственной энергии. Строго говоря, подавляющее большинство статей уголовных кодексов всего мира и рождены, как реакция на привлекательность паразитизма во всех докоммунистических формациях, как низкоэффективное средство борьбы с этим, отупляющим человека, злом.
Среди части современных двуногих прямоходящих млекопитающих паразитизм принял «застенчивый» характер. Многие люди предпочитают непыльную, часто бесполезную работу и относительно скромный оклад в храме, в офисе, чем, например, относительно большой заработок в шахте или на рыболовной шхуне. Правда, в настоящее время и младшие офисные клерки, и рыбаки, в большинстве своем мечтают о неограниченном потреблятстве, о «золотой рыбке», о «щучьем велении».
О самоубийственных образцах мудрости
Несмотря на щедрость комитета по присуждению премий им. Нобеля, особенно физикам, специалистам по макрокосму и микромиру, информационное пространство давно уже не покидает тезис о кризисе современной физики. И он выглядит правдоподобнее, чем краткие реляции нобелевского комитета об «открытиях», совершенных «физиками» на расстоянии в… миллионы световых лет, например, в виде урчания «гравитационных волн». Доктора всех прочих наук до сих пор не могут ничего понять в этих «открытиях», чем очень гордятся люди, называющие себя физиками.
Одна из причин недоверия к подобным «открытиям» корениться в том, что нет убедительных признаков, что члены современного сообщества дипломированных физиков владеют логикой и понимают значение важнейших слов, входящих в описание ими «физических» процессов. Популяризаторы эйнштейнианства проговаривают заученной скороговоркой сакральные тексты в своих «популярных» роликах на ТВ, «раскрывая» тайны галактик, тайны зубодробительных экспериментов на наковальне под простеньким названием «адронный коллайдер»... Остается им только верить, как в церкви.
Возьмем ли мы книгу Эйнштейна «Эволюция физики», Дирака «Общая теория относительности» или Фейнмана «Характер физических законов»… везде, применяемые ими категории как, например, бесконечность, материя, пространство, время, гравитация, объект, субъект, реальность, отражение, абсолютность, относительность, причина, следствие, закон… не имеют определений, а потому авторы этих книг делают с материей, пространством и временем, что хотят, выражая свою «тоже логику» тензорными и квантовыми уравнениями, или «легко проверяемыми» экспериментами, в которых описывают иллюзии наблюдателей, движущихся со скоростью света. Иными словами, никто сегодня не учит физиков логике качественного анализа. Если исследователю недоступны какие-либо количественные параметры исследуемого явления, которые можно сложить, умножить, возвести в степень, взять производную, интеграл…, то пока добиться от физиков внятного определения понятий материи, антиматерии, темной материи, темной энергии, черной дыры, света, электрического тока, электромагнитных полей, да и полей вообще… не получается.
Как показывает практика, большой беды в этом нет, поскольку исполнения предсказания космологов, эйнштейнианцев верующим придется ждать многие миллионы лет, как и «конца света». Но наша повседневность, построенная на стихийно выработанной «логике» современных, узко дипломированных специалистов, влияет реально на жизнь миллиардов людей таким образом, что самыми обсуждаемыми темами в СМИ являются антропогенные причины климатических, экологических, демографических, наркологических, генно-инженерных, военно-политических угроз и проблем, ставящих под сомнение возможность сохранения нынешних форм жизни на Земле.
Руководствуясь своими мировоззренческими взглядами, например, химики, обученные и воспитанные при капитализме, подарили олигархам боевые отравляющие вещества, т.е. первую разновидность оружия МАССОВОГО поражения людей в ходе первой мировой войны. В ходе второй мировой войны, биологи подарили олигархам бактериальное оружие, а физики - ракеты и ядерные бомбы. Готовы горы самонаводящегося оружия и к третьей мировой войне. Стаи дронов уже терроризируют обывателей, без разбора их национальной принадлежности и, что особенно парадоксально, убивают мещан антикоммунистической ориентации.
Подобный ход суицидального «развития» общества наводит на мысль, что узко дипломированным специалистам, населяющим страны развитой рыночной демократии, уже привита такая «мудрость», при которой все достижения в области науки и техники, силой финансовых отношений, будут поставлены, прежде всего, на службу олигархам для решения вопроса о новом разделе мира между ними, чего бы это не стоило всем остальным жителям планеты.
Можно считать доказанным, что, как и сто одиннадцать лет тому назад, в условиях рыночной экономики, специалистам в области высоких технологий, удается обеспечить надежную кормовую базу себе, своей жене и детям, только в меру того, сколь успешной будет их деятельность на ниве создания все более человекоубойных комплексов.
Как показывает опыт, деинтеллектуализация современных масс достигла такой степени, что, как и накануне первых двух мировых войн, недостатка в желающих выступить в роли пушечного мяса пока нет. Даже романтик, жаждущий полета на Марс, Илон Маск, вынужден тратить время своей жизни на удовлетворение потребностей, сначала, команды Байдена и Зеленского, а затем, «сделок» Трампа по перераспределению недр Украины, ресурсов Канады, Гренландии, Мексики...
Не будет преувеличением, если сказать, что теперь многое в истории человечества, жизнь которого висит на волоске, зависит от того, смогут ли обществоведы найти такие убедительные, логически стройные доказательства, чтобы даже у физиков проснулись совесть, сработали инстинкты самосохранения и изменилось отношение к суицидальности и каннибализму их теперешнего мышления.
Однако прозрение людей, выживших в годы перемен, не наступает автоматически под ударами одних лишь трагедий, потерь родных и близких. Как видим, даже трех лет страданий современных жителей Украины, потерь сотен тысяч родственников и наемников, при данном содержании их мировоззрения, недостаточно, чтобы ум подсказал им, куда нужно повернуть стволы. Но мудрость нельзя купить, ее можно лишь приобрести.
Однако, еще большая беда состоит в том, что и логика большинства современных обществоведов всего мира, в том числе и представителей левого спектра, никак не хочет вырасти из детских штанишек.
Редколлегия МАРКСИСТОВ или редколлегия ЧЛЕНОВ редколлегии?
Читатели теперь уже хорошо знакомы с текущим опытом решения кадровых вопросов в журнале «Прорыв»: максимальная личная ответственность автора за уровень его научной самоподготовки в области марксистской теории; минимальная опека на стадии творческого планирования, при написании и выборе места публикации; неспешная закрытая и открытая полемика в случае возникновения вопросов к научности публикации; точное обозначение позиций и выделение противоречий; обмен рекомендациями; принятие кадрового решения и сохранение права на отстаивание своей точки зрения на практике за пределами организации.
Изменится объективная ситуация, изменятся и некоторые организационные принципы.
Могут спросить, ну, и где здесь централизованное научное планирование, сам централизм, если автор имеет право инициативно выбирать темы, публиковать свои материалы в любых издательствах?
Во-первых, централизм может быть следствием только высочайшей научно-теоретической подготовки планирующих кадров, которых пока не хватает. Во-вторых, сторонникам «Прорыва» еще много предстоит поработать над собственной методологической зрелостью, чтобы стать универсально пригодными для планового использования их научного потенциала в любое время в рамках централизованной стратегии. В-третьих, в сложившейся кадровой ситуации, сам принцип научности и является тем центром, тем критерием отбора кадров, вокруг которого и возникают конструктивные и деструктивные отношения между активистами «Прорыва». Естественно, возникают противоречия, полемика, по итогам которой происходит не голосование за принятие какого-либо «золотого» или «среднего» решения большинством, а размежевание. Носителям противоположных подходов предоставляется право реализовать свою позицию на практике и, тем самым, доказать свою правоту.
«Прорыв» настойчиво проводит мысль, что дело Маркса и Ленина невозможно продолжить с надеждой на полный успех, если наши кадры не достигнут их уровня методологической образованности. И хотя в распоряжении современных левых есть готовый «Капитал» Маркса, он является образцом применения знаний диалектики к узкой научной проблеме, а не учебником по диаматике.
Книга Гегеля «Наука логики» явилась тем пространным «тренажерным залом», в котором Маркс и Ленин, ворочая «гирями» гегелевского стиля изложения, приобретали практические навыки бескомпромиссного, въедливого, диаматического мышления. Т.е. существуют важные доводы в пользу решающей роли критического исследования философских трудов Гегеля в деле становления личностей с методологической подготовкой Маркса, Энгельса, равных Ленину и Сталину в победоносных практических свершениях. Как показала практика, среди лиц, называющих себя прорывистами, далеко не все видят эту необходимость. Многие, как Хрущев, полагаются на коллективный ум лиц, не владеющих диаматикой.
Двигаясь от общего к конкретному, можно без преувеличения сказать, что КПСС рухнула именно потому, что к 1991 году в КПСС, а, следовательно, и сегодня, в КПРФ и РКРП, практически не было и нет членов, которые бы так же критично, как Маркс и Ленин, изучили диалектику Гегеля и поставили ее опять, с головы на ноги в своем собственном сознании.
К сожалению, в силу исторических условий становления советской партийной интеллигенции, и некоторых, не самых ароматных, ее свойств, самое большое, на что оказались способными обществоведческие кадры КПСС, члены Академии общественных наук при ЦК КПСС, кадры Института марксизма-ленинизма, Высших партийных школ - это вульгаризировать методологию марксизма в многочисленных макулатурных диссертациях, монографиях и учебниках, испеченных «Политиздатом» после 1953 года.
Нет ничего проще, чем назвать себя марксистом. Однако стать марксистом вообще невозможно, если не найти в себе сил, для начала, просто, прочитать, хотя бы, парочку трудов Гегеля, книгу Маркса «Критика политической экономии. Капитал», гениальная глубина которой была достигнута исключительно за счет постижения и переработки Марксом диалектики Гегеля, соединения ее с диаматически переработанным материализмом Фейербаха.
Благодаря синтезу этих «тез», Маркс успешно рассмотрел причинно-следственные связи, этапы развития производительных сил общества, загнивания производственных отношений, возникновения и загнивания буржуазной теории политической экономии и, впервые в истории, одарил человечество научным взглядом на исторический путь, проделанный «одноклеточным организмом» под «невинным» названием ТОВАР, который в условиях ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ, вездесущего НАСИЛИЯ, переродился в новые формы отношений между людьми: СТОИМОСТЬ, ДЕНЬГИ, ЦЕНЫ, превратил в товар РАБОЧУЮ СИЛУ человека, породил ПРИБАВОЧНУЮ СТОИМОСТЬ, КАПИТАЛ, ПРИБЫЛЬ, МОНОПОЛИЮ, ФИНАНСОВЫЙ КАПИТАЛ, МИРОВЫЕ ВОЙНЫ и создал объективные предпосылки для формирования МОГИЛЬЩИКА КАПИТАЛА, - т.е. РАБОЧЕГО КЛАССА.
Если сформулировать то, что можно назвать «дорожной картой» социального развития, то желающим стать победителями в борьбе за прогресс человечества предстоит «всего-навсего»: освоить диаматику марксизма, творчески развить ее в соответствии с реалиями двадцать первого века, обогатить эксплуатируемый класс наемных рабов идеями ИНТЕРНАЦИОНАЛИЗМА и сорганизовать современных ЭКСПЛУАТИРУЕМЫХ пролетариев умственного и физического труда в свободный от эксплуататоров ГРАМОТНЫЙ РАБОЧИЙ КЛАСС, создав партию НАУЧНОГО ЦЕНТРАЛИЗМА, памятуя, что диктатура рабочего класса - синоним диктатуры научного мышления, носителем которого обязан быть, прежде всего, Центральный Орган партии.
Сегодня, к сожалению, приходится, с горечью, повторять ленинские слова, сказанные им в начале 20-х годов прошлого века, что в стране и партии все еще нет интеллигентов, которые бы правильно поняли «Капитал» Маркса потому, что нет партийцев, уже успевших усвоить диаматику, превратив ее в органическую методологию своего мышления.
Миллионы современных физиков, химиков, математиков, инженеров, учителей, артистов, медиков - полные профаны в области диаматики, а потому именно эти дипломированные узкие специалисты составляют большинство обманутых избирателей, дольщиков, пайщиков, вкладчиков, гастарбайтеров, жертв телефонных мошенников и являются разновидностью самоубийц, основными виновными в появлении все более человекоубойных средств ведения войн.
Общеизвестно, что любое конструкторское бюро есть объединение специалистов определенного профиля. Недостаток компетентности у любого из членов конструкторского бюро ведет к ошибкам, ошибки к торможению и, нередко, к провалам проекта, а провалы, к выявлению непосредственно виновного, как правило, наименее образованного сотрудника. Однако на практике, поскольку надежда умирает последней, главный конструктор, до явного провала, вынужден ориентироваться на оценки диплома и мириться с пестрым уровнем профессиональной подготовки кадров и потому заранее планировать многочисленные серии экспериментов и испытаний ради компенсации просчетов некомпетентных и криворуких кадров на стадии проектирования и изготовления опытных образцов.
В ленинско-сталинский период истории РСДРП-ВКП(б) опробованы были как методы чистки партии от некомпетентных и недобросовестных кадров снизу, т.е. на демократических принципах, которые троцкисты использовали для сведения счетов, так и адресные чистки самих верхов сверху, после всесторонней глубокой проверки деятельности строго конкретных лиц. После 1953 года борьба за чистоту партийных рядов в КПСС, за безусловный научный рост кадров, проводилась формально, беспринципно, или в виде копания в семейных дрязгах, или в виде огульного обмена партийных билетов.
Контрреволюции, произошедшие в ХХ веке в некоторых социалистических странах, принесшие многомиллионные потери в одних только живых людях, позволили антикоммунистам, говорить о социалистических революциях как о неудачном эксперименте, при этом, всячески замалчивая одно важное методологическое обстоятельство. История ВКП(б)-КПСС и СССР до 1953 года, всеми этапами своего развития и непрерывной цепью Побед всемирно-исторического значения доказала, что марксизм абсолютно точен в своих выводах об объективных законах общественного развития, а Ленин и Сталин - гении марксизма, развившие его и материализовавшие теорию на практике.
Но тридцатилетие после 1953 года показало, что не получила своего развития, прежде всего, теория подготовки кадрового резерва партии, носителей аутентичного, конгруэнтного марксизма, т.е. знатоков такого марксизма, содержание которого, чувственное его восприятие массами, и поступки людей, овладевших актуализированной теорией марксизма, совпадают и порождают оптимизм последовательных запрограммированных побед. А замена одних некомпетентных руководителей, другими, еще более некомпетентными, естественно, ничего полезного делу строительства коммунизма добавить не может. После кончины или смещения очередного генсека, партия демократически выбирала себе все более молодых, но некомпетентных генсеков. Кадровые подвижки в ЦК КПСС сразу после 1953 года показали, что основные массы членов ЦК были лишь удовлетворительными исполнителями замыслов партии при жизни Сталина и не обладали необходимыми знаниями, для творческого развития и применения теории марксизма в практике борьбы с оппортунизмом, строительства коммунизма.
В связи с застоем теоретической мысли в КПСС, мировой финансовый капитал получил передышку и возможность, с одной стороны, «холодной» войной, гонкой вооружений, идеологическими диверсиями, в том числе, со стороны диссидентов, отвлекать значительные силы советского общества от непосредственного строительства материально-технической базы коммунизма и развития системы Макаренко по воспитанию человека коммунистического мировоззрения, а с другой стороны, пропагандой меркантильных, мещанских ценностей западного образа жизни средствами Голливуда, «забугорных голосов» Севы Новгородцева, Аксенова, заражать техническую и художественную интеллигенцию тупым потреблятством, формируя из них миллионные армии будущих беззащитных мещан, гастарбайтеров, беженцев, обманутых дольщиков, пайщиков, вкладчиков, жертв телефонных мошенников, террористов и неонацистов.
Загнивание КПСС, развал СССР стали возможными в силу неверного понимания ленинского учения о Центральном Органе партии, в виду диаматической безграмотности, слепого поклонение антинаучному, развращающему кадры, принципу демократического централизма, который выносил на поверхность партийного руководства людей, фактически, не владеющих теоретическим марксизмом. Ни один Генсек ЦК КПСС после Сталина, до вступления на этот пост, ни разу и ничем не доказали своего знакомства с материалистической диалектикой. Председатель КГБ Андропов, который по должности обязан был больше других знать и защищать первую фазу коммунизма от некомпетентных и услужливых дураков, заявил на первом же Пленуме ЦК, что ему нужно еще разобраться, что за социализм построен в СССР с его участием.
Иной вопрос, что Брежнев, Суслов, Устинов, Черненко, старались работать в пределах их понимания «Краткого курса истории ВКП(б)», который читали в молодости, до войны. Они руководили работой ЦК, Госплана, министерств, заботились о тоннах выплавленной стали, о квадратных метрах жилья, но никогда и ничего не говорили о диаматике непосредственного строительства коммунизма.
В руководстве КПСС времен Брежнева считали достаточными прирост производства материальных благ, неспешный, но устойчивый рост ВВП и НД, ориентированные на западные киношные и рекламные примеры «благополучия», для движения системы социализма в сторону коммунизма. А таких руководителей, как Андропов, Горбачев, Лигачев и Ельцин, ни диалектический материализм, ни вопрос движения к коммунизму, вообще никогда не интересовали. Они всегда тяготели к хозрасчету, связывали материальное разнообразие Западных рекламных буклетов, изобилие витрин и полок в супермаркетах с рыночными механизмами, внедрение которых в экономику СССР, по их мнению, автоматически позволит компенсировать недостаточную грамотность партийных кадров, а хозрасчет и кооперативы сделают советские магазины похожими на западные. И будет всем нам счастье. Эту позицию всегда протаскивали в жизнь академики АН СССР. Ее и приняли на вооружение Косыгин, Хрущев, Андропов с Горбачевым и Ельциным.
Слово «философия» с точки зрения этимологии
Во всех классовых формациях, в разных странах и в разное время, но неизбежно возникал миниатюрный «клуб», члены которого именовали друг друга философами. Правда, в народной молве, философом, частенько, называют всякого любителя пространно поговорить о вечном и непознаваемом. Объективно существует и значительный пласт литературы, который в библиотеках и книжных магазинах пылится под грифом: философия.
«Новичок, - писал Маркс, - изучивший иностранный язык, всегда переводит его мысленно на свой родной язык; дух же нового языка он до тех пор себе не усвоил и до тех пор не владеет им свободно, пока он не может обойтись без мысленного перевода, пока он в новом языке не забывает родной». [Маркс. «18 Брюмера Луи Бонапарта»].
Маркс свободно владел несколькими языками и потому признак, по которому можно судить о степени действительного освоения иностранного языка в рамках своего профессионального интереса, был сформулирован им со знанием дела. Большинство же современных русскоговорящих философов пользуются словосочетанием «философия», так, как будто в совершенстве владеют древнегреческим и поэтому им, якобы, нет нужды переводить этот термин на русский язык. Дескать, «зовите нас, просто, философами».
Совершенно ясно, что, только для тех, для кого древнегреческий язык был родным, смысл словосочетания «философия» не требовал перевода, примерно так же, как и для русскоязычных не требует перевода слово «мудрость». Всякий русскоговорящий знает, что это слово противоположно по смыслу слову «глупость», но упорно использует слово «философия» так, как будто мудрость не синоним философии. Видимо, сами понимают, как глупо современных философов называть мудрецами. В годы перестройки, демократы, в шутку, применяли к ним слово «мудраки».
Практика показывает, если человек на родном языке не удосужился вникнуть в сущность явления, то не факт, что на иностранном языке суть явления будет ему понятнее. Т.е. проблема философов мира до Маркса не в морфологии и фонетике языков, а в степени постижения представителями любой языковой группы сущности явления, обозначенного тем или иным набором звуков и графических символов. Поэтому и в РФ сегодня трудно найти официального философа, который имел бы славу мудреца и не был бы «комильфо» ради университетского оклада.
Древнегреческое словосочетание «философия» с небольшими орфографическими модификациями знакомо всем людям со средним образованием во всем мире и, фонетически, на всех языках, оно звучит, почти, одинаково, и обозначает практически одно и то же.
Разумеется, каждый народ в своей истории имел личность, чье имя было окружено ореолом уважения, признания, почета, цитирования: Лао-Цзы, Конфуций, Аль-Бируни, Ибн-Сина, Леонардо да Винчи, Николай Коперник, Джордано Бруно, Ломоносов, Маркс, Ленин.
В каждом современном языке принят термин для обозначения подобных носителей мировоззренческих и житейских истин, способных на многие вопросы дать содержательные ответы, логично сформулированные и подтвержденные практикой. Например, в русском языке, это слово «мудрый», в английском - «vise», во французском - «sage», на турецком - «akilli» и т.д. Но эти термины не имеют международного хождения в той степени, в какой её получило греческое словосочетание «философ».
Мировое признание древнегреческого термина «философия» указывает на то, что данное ЯВЛЕНИЕ возникло, целенаправленно культивировалось, характеризовалось большой преемственностью, универсализмом и многие века было присуще только конкретной языковой группе, в данном случае, древним грекам, и выросло оно на почве имперского рабовладельческого паразитизма интеллектуальной челяди греческих аристократов, т.е. благодаря наличию относительно сытого и абсолютно свободного времени у узкой прослойки лиц «титульного» этноса, преимущественно, умственного труда. Греческие олигархи еще не видели большой угрозы своему классовому существованию со стороны философов, т.е. от людей, которые то жили в бочке; то днем со свечей искали людей в толпе; то писали сказки об Атлантиде… При отсутствии интернета философы были забавным дополнением к унылому олигархическому безделию, к их войнам, олимпиадам, симпозиумам, переходящим в вакханалии и оргии, тем более, что философы той эпохи были беззащитны как Архимед, Сократ, Аристотель и прикольны, как Эзоп с Диогеном.
Позже, знакомство с этим элементом греческой культуры, философией, стало открытием, предметом изучения мыслителями других народов, начиная с эпохи Ренессанса.
Трудно сказать, кто из философов, говорящих на русском языке, приобретал в народе славу мудреца, оказывающего влияние на общественную практику. Мне такие не ведомы. Философ признавался таковым, прежде всего, в кругу философов. Это в полной мере относилось и к богословам России, не принявшим ленинизм, и, за компанию, отплывшим в 20-м году на пароходе в Париж. К сожалению, бесплодность российского богословия оказалась столь заразительной, что, став советскими, философы стали марксословами, превратили диалектику в строго учебную дисциплину, а потому не смогли и не собирались вносить в практику строительства коммунизма ничего мудрого, ничего отрицающего предыдущее отрицание. К их числу можно отнести, например, таких д.ф.н.ов, как Деборин, Наан, Зиновьев, Кедров, Мамардашвили, Роговин, Волкогонов, Ципко или к.ф.н.ов, Ильенкова, Юшенкова, Каэватса… Правда, А.А.Зиновьев перед смертью понял, что его «философия» долгие годы была «водопадом на мельницу империализма», и В.Роговин, будучи идейным троцкистом, в конце 80-х годов, неожиданно для всех выступил против рыночной реформы в СССР, но был заклеван.
В годы разгула гласности советские философы, в большинстве своем, показали свой истинно горбачевский «плиурализм», ельциноидный уровень демократизма или заткнулись вообще, ничего не противопоставляя откровенным спекуляциям товарников, хозрасчетников, рыночников, агентов влияния, либералов, демократов, нацистов, клерикалов… Многие советские философы сами оказались националистами, идеалистами и, после 1991 года, клялись на лекциях, что никогда не были атеистами, что всегда тонко разбирались в окаменевшем дерьме картезианства, эмпириокритицизма и жили с фигой в кармане в адрес диалектического материализма. Подобная трансформация не первая в среде, называющей себя философской.
Философы и идеологи
Долгие века, даже население Греции не пользовалось письменностью и словом философия. Всемирная история открывается прикладным, приземленным, обыденным материалистическим мышлением прямоходящих млекопитающих, связанным с выживанием, позволившим человечеству не только выжить, но и, до известной степени, благодаря труду, развивающему мышление, стать высшим звеном в пищевой цепочке. И все было бы хорошо, если бы в памяти людей, в преданиях не хранилась бы информация о необъясненных природных явлениях в виде угрожающих затмений Солнца, Луны, землетрясений, раскатов грома, вспышек молнии, извержений вулканов, наводнений, оледенений, засух и т.п. катаклизмов.
На этом и сыграли «кашпировские» эпохи становления частной собственности, семьи и государства, фактические мифотворцы, идеологи эпохи становления рабовладения. Сначала им нужно было научить людей раболепствовать перед явлениями природы, а там, рукой подать, и до обожествления любого фараона, императора, сына божьего. Далекие предки современных телефонных мошенников, спекулируя на еще непознанном, «объяснили» перволохам природные явления как проявление сверхъестественных сил духов, которые, однако, как и люди, будучи падкими на бесплатные подношения и склонными к умиротворению после обильного угощения, якобы, предпочитают получать жертвоприношения через посредников, шаманов, колдунов, но после долгих уговоров, т.е. их молитв, заклинаний и ритуалов. И потянулись предки будущих обманутых дольщиков, пайщиков, вкладчиков к капищам и храмам с добровольными дарами. И увидели шаманы и жрецы, что им хорошо. Будучи удовлетворенными подношениями, они обещали верующим, что духи и боги, выполнят их просьбы, например, в засушливый период откроют «хляби небесные» и пустят воды.
Скромные подношения, тем более, уклонения от них, объявлялись большим грехом и сулили грешникам потоп и другие адские кары. Так и оформились в своем безбедном существовании первые шаманы, жрецы, ведуны, носители изощренной антилогики. Поражает наглость, грандиозность фантазии авторов «Книги мертвых», высокая степень деталировки массы «мелочей» загробного мира и описания необходимых ритуалов. Ясно, что при такой степени доверчивости первобытных масс, уверовавших во все те нагромождения беспардонной лжи, сознанию людей, адекватности их мышления был нанесен огромный ущерб и это явилось важнейшим субъективным фактором окончания первобытного коммунизма, придания частной собственности и государственному управлению «убедительного» мистического «обоснования».
Однако пришло время, когда некоторые древнегреческие мыслители многовековому господству мифологии, весьма богатой на грандиозную ложь про богов и приключения их незаконнорожденных детей, после долгого перерыва, вновь, явочным порядком, противопоставили агрессивному мистицизму попытку рационального объяснения окружающей объективной и субъективной действительности, т.е., при помощи трезвого ума, адекватно отразили кое-что из окружающей действительности, например, описали количественные зависимости длины рычага и веса поднимаемого им груза, в зависимости от положения точки опоры, определили радиус кривизны земной поверхности, научились измерять течение времени по солнечным, водяным и песочным часам, решили множество задач планиметрии и тригонометрии…
С марксистской точки зрения, греческих мыслителей, первофилософов невозможно считать строго материалистами, учеными-теоретиками, но следует признать, что наиболее известные из них были искренними трудолюбивыми исследователями, первопроходцами. Они не только пытались понять и объяснить людям окружающую их действительность, но старались нащупать закономерности движения своей собственной мысли к истинным понятиям и научить этому слушателей своих академий. В пестрой среде первофилософов можно было встретить носителей, преимущественно, вульгарно-материалистических взглядов и носителей, преимущественно, субъективно диалектических подходов, мастеров дедукции и знатоков индукции.
В древнегреческие времена крупные социальные потрясения, чередование побед и поражений в войнах, цикличность демократий и тираний, порождали в умах первофилософов желание придать мышлению властителей, а через них и общественной жизни, большей результативности, устойчивости, поступательности, гармонии, предсказуемости во имя минимизации предпосылок к массовым трагедиям или, хотя бы, к снижению их частотности. В ходе подобных поисков одни из первофилософов принимали существующие религиозные взгляды за исходные и пытались предложить более эффективные государственные порядки, обосновать и оправдать социальное неравенства людей, естественность господства сильных этносов над слабыми. Другие первофилософы, особенно склонные к объективизму, безуспешно искали пути преодоления массовых заблуждений в сознании своих современников о божественном происхождении всех земных радостей и напастей, пытались убедить людей в неразумности существующих земных порядков, в ненормальности организованных форм вооруженной борьбы между народами, в нецелесообразности и неестественности рабовладения...
Поэтому мыслителем можно назвать любого, кто, без всяких предварительных условий, погрузился в поиск ответа на возникший вопрос. В этом случае, итог размышлений зависел от удачи, от количества примеров, результатов экспериментов, приведенных в доказательство своей правоты.
Философом можно назвать человека, который обладает набором универсальных алгоритмов, методов мышления, обязательно приводящих к истине.
Идеологом можно назвать «адвоката», апологета какой-либо заказной, оплаченной идеи, способного создать правдоподобно выглядящую систему «логически» стройных спекуляций на тему мистики, «доказывающих» разумность существующих социальных порядков.
В эпоху первой всемирной рабовладельческой формации, социально-политическая динамика в разных народах веками протекала по однотипным сценариям: возникновение, расцвет, загнивание, крушение империй. Был очевиден временный характер тиранического превосходства централизованной цивилизации над природной, естественной родоплеменной раздробленностью «окраин ойкумены». Видя несовершенство общественного устройства, но, не находя ответов в имеющемся историческом опыте, некоторые первофилософы Греции фантазировали на темы более комфортных форм общественного бытия, как например, Платон в своих трактатах об Атлантиде, другие абсолютизировали древние нормы общественного устройства как Аристотель в «Афинской полисии».
Еще не имея необходимого исторического материала о понятии и типах формаций, не обладая возможностью проследить и понять причины превращения свободной дикости в цивилизованное рабство, не имея представлений о том, как пойдет дальнейшее развитие рабовладения, логика первофилософов грешила сиюминутностью, выборкой (лучших из худших) примеров для подражания, фантазиями, поскольку философы еще не рассматривали факты бытия как следствие развития причин. Поэтому вполне закономерно, что Аристотеля, создателя органона, физики и метафизики, нынешние философы и считают создателем формальной логики, поскольку ни диалектику, ни материализм, ни историзм он не довел до необходимого уровня теоретической деталировки, подобно его первой и второй аналитикам.
В условиях, когда философы материалисты лишь провозглашали желательность движения от незнания и мистики к истине, не представляя к каким последствиям такое целеположение может привести, реальное классическое рабовладельческое общественное бытие, уже бескомпромиссно культивировало не только идеологию консервации массовой безграмотности рабов в качестве говорящих орудий труда, но и «теорию» этики и эстетики, т.е. учение о воспитании в простолюдинах, духа, якобы, свободных людей, которые считали бы себя элитой (по одному лишь факту кровного родства с господствующим ныне этносом), признающей разумность установленных уже порядков и свою гражданскую ОБЯЗАННОСТЬ служения своим богам, своим городам-государствам, своему классу аристократов, эксплуатирующих большие массы инородцев, иноверцев, а позднее, и земляков. Они еще не понимали, что все сущее разумно лишь в том смысле, что, со времен «законов Хаммурапи» в разработке общественных порядков принимал участие спекулятивный разум, переполненный эгоизмом и паразитизмом.
Таким образом, относительно свободный поиск истины, некогда позволявший любознательным людям использовать сытое и свободное время для получение интеллектуальных удовольствий от приведения своих знаний об окружающей действительности в адекватное состояние, силой растущего расслоения общества на классы, один из которых был наиболее многочисленным, но наименее образованным, а потому бессильным что-либо понять, поставил лишь идеологов, идеалистов в более сытое, привилегированное положение по отношению к философам материалистам.
А необразованные и потому обманутые массы, в экстазе, созвучном «цветным революциям» 21 века, пошли в храмы на поклон к талантливым краснобаям, мифологам, а не к «бочкам» с материалистами, которые, к тому времени, сами еще ничего не могли объяснить в причинах сложившегося неравенства и путях его преодоления.
В классовом обществе судьбы материалистов и теологов, с житейской точки зрения, становились все более контрастными. Фактические материалисты, такие как, например, Ян Гус, Джордано Бруно, Джулио Ванини, Томмазо Кампанелла, Галилео Галилей самым садистским образом уничтожались на кострах, страдали в пыточных и одиночных камерах, унижались на церковных судилищах, но оставили в наследство «матери-истории» мысли, не утратившие значение и в наши дни, ибо абсолютно конкретная качественная определенность законов бытия объективной действительности не оставляет исследователю места для безнравственных маневров, делает исследователя тем результативнее, чем он добросовестнее, точнее стремится отразить в своем сознании объективное бытие.
Наиболее изворотливые теологи, такие как Торквемада, Ришелье, Беркли, Гегель, Мальтус остервенело держались за доходные идеалистические точки зрения, применяли крайние меры насилия к «еретикам» ради бога и… удовлетворения своих самых примитивных материальных, сексуальных, финансовых и властных страстишек. В писаниях высших теологов и религиозных правителей, великий пост, неделя воздержания от гастрономических и половых утех, приравнивается к мукам, принятым Христом на кресте, дескать, он терпел, и мы терпим, хотя, часто, лишь говорили, а не терпели. Да и самого Христа распяли, если верить святому писанию, по настоянию боголюбивых книжников.
Но, каким бы циничным, вездесущим и карающим не было бы господство теологов, какими жестокими не были бы варфоломеевские ночи, откровенным клерикалам от философии, начиная с эпохи Ренессанса пришлось все больше уступать университетские кафедры и вершины гражданской власти реформаторам, гугенотам, протестантам, прагматикам, позитивистам, т.е. проводникам идей вульгарного материализма купцов, ремесленников, цеховиков, владельцев мануфактур, короче говоря, поклонников золотого тельца. Но и здесь мы имеем дело лишь с изощренным идеологическим маневром, поскольку буржуазный хрен, гораздо горше феодальной редьки.
Т.е. как учит диаматика, сложность превращения деятельной, трудолюбивой личности с сильным характером, с развитым чувством сострадания к отверженным, в полноценного марксиста состоит в том, что на это требуется объективно немалое время, в течение которого субъект обязан наполнить свое сознание определенным категориями и усвоить законы мыслительной деятельности, благодаря которым эти категории выстраиваются в динамичные последовательные, причинно-следственные цепочки умозаключений, «ветвление» которых с минимальными, несущественным «погрешностями», называемыми абстракциями, приводят к конкретным истинам. Одна из причин, по которой в списки литературы, настоятельно рекомендуемой к изучению прорывистами, НЕ входят гегелевские «История философии» и «Философия истории» состоит в том, что в них Гегель выступает, прежде всего, идеологом разумности существующих порядков, философию сводит к поиску абсолютной истины, а абсолютной истиной считает христианство.
В «Науке логики» Гегель пишет то и так, что, фактически, перечеркивает основные положения своего варианта истории философии и философии истории, которые позволяли ему получать оклад директора гимназии, и вплотную занимается изложением законов мышления, категорий диалектики, гарантирующих достижение исследователем истин, адекватных ходу объективного бытия мироздания.
Как теология маскируется под философию
В толковом словаре практически любого языка можно найти расшифровку, подобную этой: «Философия (φιλια - любовь, стремление, жажда + σοφια - мудрость > др.-греч. φιλιασοφια (дословно: любовь к мудрости)». Однако стремление к чему-то не означает ОБЛАДАНИЯ, т.е. мудрецами не рождаются, ими, «в поте лица своего», иногда, становятся.
За века, прошедшие со времен Фалеса Милетского, взявшегося за создание мудрой картины бытия, и до наших дней, философия обросла значительным количеством страниц, превратилась в сборник авторских учений, порой, конкурентно, иногда комплиментарно чередующихся друг за дружкой во времени, что создало иллюзию «истории» философии.
Но именно плюрализм относительно логического и мистического в этих текстах, т.е. логического и абсурдного в содержании древнегреческой и всей последующей классовой философии, предопределил не развитие, а серию подъемов популярности конкретных авторских взглядов, образование академий, именных школ и их крахов, именно, как направлений философии.
Например, метафизика Аристотеля, придворного учителя, воплотилась в имперских завоеваниях его ученика, была поддержана массами малограмотных греков, но канула на многие века в Лету, вместе со смертью Александра Македонского. В древнем Риме придворный учитель Сенека воспитал Нерона. Кто знаком немного с биографией тщеславного Сенеки, который тоже называл себя философом, тот поймет, сколь закономерен был приказ Нерона, отданный Сенеке, чтобы вечный заговорщик, выбрал сам себе способ суицида и привел его в исполнении. Тит Ливий пишет, что и детство Цезаря прошло в окружении лучших педагогов того времени, что он прекрасно ориентировался в древнегреческой литературе, а потому, как и Александр, не мог быть никем, кроме как завоевателем и богом.
Т.е., если взять большинство готовых теорий домарксистского периода, которые принято называть философскими, то наличие в них обязательных мистических, эгоистических и оппортунистических вкраплений, фактически, и на многие века, сделали антологию этих текстов - идеологией, которая, периодически, вырождалась в беззастенчивое богословие, в обязательный элемент образовательных систем рабовладельческого, феодального и буржуазного империализма. Практически всё, что было отнесено официальной профессурой к философии до Маркса, является, по своей сути, теорией мифофилии.
Терпимое отношение к присутствию мистического и эгоистического в теоретических трактатах, делало эти учения бесполезными, чтобы надеяться на мирный характер эволюции общества. Только с возникновением марксизма все большее количество людей стали понимать, что к войнам, к фашизму, к открытой борьбе за установление или возрождение рабовладения, мир шел не только по воле конкретных Александра Македонского, Нерона, Калигулы, Чингиз-хана, Николая II, Гитлера или Зеленского с Макроном, а в силу объективных законов существования и трансформаций базиса любого классового общества, свойств самого господствующего класса и, обслуживающих их надстройки, в которой идеология, т.е. теология преподносилась массам в виде «благородной и таинственной» философии.
После гибели Александра Македонского, стремительного распада его империи, смерти Аристотеля, движение мысли в сколь-нибудь научно- материалистическом варианте практически прекратилось во всем мире. Труды римского императора Марка Аврелия тоже трудно отнести к числу философских и ставить рядом, например, с трудами Аристотеля. Это дневники, похожие на дневники Николая II, о себе, любимом, но слегка выходящие за рамки гастрономических, религиозных, чисто семейных и охотничьих рассказов императора всея Руси.
Римский император Константин не только не оставил после себя, как и князь Владимир, что-либо для чтения потомкам, а, с момента принятия им христианства, в большинстве стран Европы, постепенно, исключалось из обихода все, что напоминало научное исследование в любой области бытия. Единственной книгой для чтения на долгие века стала Библия. Характерно, что и Римская империя после крещения ее Константином, и Киевская Русь, после крещения ее Владимиром Святым, распались через сто лет. Правда, Киевская Русь распалась на удельные княжества не под ударами гуннов и вандалов как Римская империя, а демократично, т.е. после голосования на Любечском соборе в 1097 году. Но дорога Батыю на Русь была открыта.
Владеющие грамотой европейцы, на долгие века образовали касту откровенных апологетов единого религиозного мифа, коллективно выработанного и проголосованного на Вселенском соборе. Оформился очередной вариант идеологии власти, мистических и юридических основ существующих режимов с частной формой отношений собственности, которая обосновывала монополию церкви на помазание правителей на троны и обязанность паствы рабов божьих быть по овечьи покорными небесным и земным господам.
В условия, фактически, подпольного положения науки в эпоху феодализма и инквизиции, содержанием массового общественного сознания являлась безграмотность. В классовом обществе и во времена многобожия, и во времена безраздельного монотеизма, идеология, цинично присвоив себе звание «философии», служила делу консервации классового бытия через консервацию умственной отсталости масс. Церкви было выгодно и то, что большинство императоров, королей были по-настоящему безграмотными или однобоко натасканными кровожадными полководцами, конкистадорами.
Так было во времена фараонов, греческих царей, римских императоров, так было и во времена крестовых походов, «географических» открытий и конкисты.
Библия, текст которой вынашивался и редактировался богословами 300 лет, утвержденная в качестве официальной религии римским императором Константином, принятая европейскими массами на веру, веками исправно служила феодалам, спровоцировала верующих на многие крестовые походы, но, под влиянием нарастающих рыночных отношений, постепенно утратила свое гипнотическое воздействие даже на умы крестьян, тем более, купечества, цеховиков и мануфактурщиков, поклонников, прежде всего, «золотого тельца», что и породило реформаторство Мартина Лютера и Яна Гуса, крестьянские войны в Европе.
Спиноза, детально разобравший абсурдность основной массы постулатов Библии, призывал теологов кардинально отредактировать священное писание во имя спасения массовой религиозности. Да и учение Гегеля есть фактическая попытка, изощренностью его диалектики, спасти идею материализации окружающего нас телесного, субстратного мира из абсолютной идеи.
В силу объективных законов развития классовой надстройки, «была бы теза, а антитеза всегда найдется, и не одна», вместо однозначного укрепления религиозности в обществе, «Наука логики» вооружила личных учеников Гегеля, Клаузевица и Давида Рикардо, методологией исследования вполне земных явлений с более высокой разрешающей способностью, чем категории Аристотеля, методы Декарта и монады Канта. Клаузевиц применил знания элементов гегелевской диалектики к исследованию причин побед в войнах, т.е. победоносных, а потому неподсудных массовых убийств на поле боя, а Рикардо, применив диалектику Гегеля к анализу рыночной экономики, прекратил дальнейшие исследования, придя к выводу о… паразитизме любого капитала.
«Философия» Ницше нашла свое воплощение в Гитлере. «Философские» воззрения Маха способствовали становлению всей фантасмагории эйнштейнианства…
Если же исходить из современного положения вещей в мире, из количества и качества военных конфликтов, откровенных призывов к третьей мировой ракетно-ядерной войне, если учитывать столетия безрезультатных выступлений низов против политики демократических, либеральных и националистических верхов, религиозного терроризма, нарастающей гендерной шизофрении, господствующей в «развитых» рыночных странах, то придется признать, что в сознании большей части человечества сегодня нет «таблиц Брадиса» по научной логике, нет официально признанной теории окончательного сознательного выделения людей из животного мира, как и нет авторитетных философов, способных что-то объяснить и придать действиям людей продуктивное содержание, а мировым процессам характер устойчивого социального прогресса.
Сегодня массам практически не к кому обратиться за гарантированно мудрым ответом и советом. «Искусственный интеллект» наполнен или глупостью, или изощренной, совершенно беззастенчивой ложью по всем вопросам обществоведения. Все мировые проблемы массам приходиться решать методом тыка штыка в живот оппонента, или (до очередного плебисцита, референдума, выборов президента), руководствоваться мнением эмоционального большинства, при котором и меньшинство, и большинство превращается в жертву собственной философской некомпетентности. В силу такого положения вещей, народные массы и получают себе в пастыри то Горбачева с Ельциным, то Буша с Байденом, то Трампа с Зеленским, то Санду с Каллас и право ставить тысячи националистических флажков над свежими могилами земляков.
Поэтому, заказную сборную «солянку» из воззрений официальных «философов» всех времен и народов, которую в университетских кругах называют «историей философии», невозможно перевести на русский язык как историю развития мудрости. «Философии» классового общества всегда были и оставались идеологией, т.е. эклектическим сборником субъективно сформулированных постулатов (с изрядной дозой, исключающих друг друга, мистических догм), служащих каждому историческому классу крупных собственников определенной этнической принадлежности. Множество вариантов философии, каждый из которых строился по эгоистической матрице и не противоречил каждому эксплуататорскому способу производства, системе стихийно сложившихся производственных отношений, не являются случаем проявления мудрости.
Подобно тому, как каракатица во имя выживания меняет и цвет, и узоры на поверхности своего тела, не меняя хищной сущности, подобно этому, «история» всей домарксистской философии - есть оплаченный поиск наиболее удачных риторических «узоров» во имя консервации текущего политического устройства классового общества, или смены одного класса собственников другим, нашедшим более продуктивный способ «стрижки овец», верующих в мистические, националистические, демократические или экономические бредни.
И сколько бы конты, спенсеры и попперы, не пытались наклеить на тома идеалистической ангажированной писанины ярлык «верифицируемой» теории философии, в арсенале общественного научно-теоретического сознания классового общества не было, нет и не может быть единого развивающегося мудрого учения, признанного, хотя бы, самим классом мировой буржуазии, раздираемого непримиримой конкуренцией.
Крестовые походы против иноверцев, «газаваты» правоверных против гяуров, католиков против индейцев, латинос против гринго, арийцев против иудеев, мировые империалистические войны конкурентов, войны между «богатым севером» и «бедным югом», доказывают это.
По крайней мере, в книге «История философии» самому Гегелю приходилось приглушать всю свою диалектичность, чтобы убедить попечительский совет сохранять за ним кафедру и право читать курс истории, якобы, единой философии.
«В историях других наук, - писал Гегель, - представление об их предмете… вполне ясно; мы знаем, что этим предметом является определенная страна, определенный народ или человеческий род вообще, или определенная наука: математика, физика и т.д., или определенное искусство, например, живопись…».
Как видим, Гегель перечисляет те области теоретических знаний, в основе которых лежат осязаемая качественная объективность.
«Но наука философии обладает той отличительной чертой, - продолжает Гегель, - … что сразу же имеют место различные воззрения относительно ее понятия, относительно того, что она должна и может давать. Если эта первая предпосылка, представление о предмете философии, оказывается шаткой, то и сама история вообще необходимо окажется чем-то шатким…».
Вот так, дипломатично, Гегель признал, что история всей наличной «философии» не имеет объективных корней, что она безгранично субъективна и потому является историей сознательных спекуляций с вкраплениями робких диалектико-материалистических догадок, рожденных зачинателями логики, жившими в классовых формациях за счет эксплуатации, как писал Аристотель, «говорящих орудий труда».
«Но, - пробует выкрутиться Гегель, - указанное невыгодное положение истории философии касается только внешней ее стороны; с этим связан, однако, другой, более глубокий недостаток. Если существуют различные понятия о науке философии, то только истинное понятие делает для нас возможным понимание произведений тех философов, которые философствовали, исходя из последнего… Можно поэтому быть знакомым с утверждениями, положениями или, если угодно, мнениями философов, можно потратить много труда, чтобы ознакомиться с основаниями этих мнений и дальнейшей разработкой их, и при всех этих стараниях не достигнуть главного, а именно понимания рассматриваемых положений. Нет поэтому недостатка в многотомных и, если угодно, ученых историях философии, в которых нет познания самого предмета, на изучение которого положено в них столько труда. Авторов таких историй можно сравнить с животными, прослушавшими все звуки музыкального произведения, но до чувства которых не дошло только одно - гармония этих звуков».
Таким образом, по мнению Гегеля, право на создание своей истории «философии» он получает в силу того, что ВСЯ эта история выложена благими пожеланиями «философов» докопаться до истины, а он обещает привнести истину в предмет истории философии. Гегелю кажется, что он обладает монополией на истину, а потому выстроит историю философии научно, а не только хронометрично и персонифицированно.
«По отношению к философии, более чем по отношению к какой-либо другой науке, указанное обстоятельство делает необходимым предпослать ей введение и в нем правильно определить сначала предмет, история которого будет излагаться. …
Но на самом деле, если мы желаем установить понятие философии, не произвольно, а научно, то такое исследование превращается в самое науку философии. Ибо своеобразная черта этой науки состоит в том, что в ней ее понятие лишь по-видимому составляет начало, а на самом деле лишь все рассмотрение этой науки есть доказательство и, можно даже сказать, само нахождение этого понятия; понятие есть по существу результат такого рассмотрения».
Т.е., опять, желаемое выдается за научное поскольку, если очень хочется, то фактическое свое богословие Гегель хочет назвать наукой, отождествляя научный подход с любопытством, т.е. благодаря самому процессу исследования через очередную попытку формулирования очередного понятия и хронологической расстановки предшествующих непоняток. На этой «методологической основе и вырастает бернштейнианство, для которого важно, чтобы процесс поиска понятия шел, чтобы эти понятия, несмотря на их пестроту, проходили в диссертационных советах под грифом философских и, раз этот процесс идет, люди, называющие себя философами, клепают диссертации на темы философских понятий, значит философия существует, она научна и у нее есть история.
Гегель верно описал шаткое положение историков «философии», но то, что подход самого Гегеля научный, это ему показалось. На самом деле, «История философии» Гегеля лишь очередной вариант ее изложения с элементами нарушения его собственных исходных постулатов, очередная попытка впрячь в повозку «коня и трепетную лань», «лебедя, рака и щуку». У него получилось, что история философии не столько процесс развития отражения эволюции и скачков в истории объективной действительности, в наиболее общих понятиях и категориях через отрицание содержания прежних вариантов этих же категорий, порожденное тенденциями объективного отрицания предыдущих форм общественного бытия, сколько процесс, типичный для субъективной логики Гегеля: поэтапное саморазвития понятия из себя и для себя самого. Именно поэтому в реальных исторических вариантах философий, рожденных в классовых формациях, «развитие» получают и мистические «понятия», и фантасмагории космологии. Все более смертельно ошибочными становятся заблуждения.
Нельзя назвать развитием философии накоплений вариантов экзистенциализма, позитивизма, эмпириокритицизма, вся премудрость которых заключается в росте объемов и степени наглости попыток, доказать несостоятельность человеческого познания, в крайнем случае, его абсолютную относительность.
Чтобы сохранить за собой кафедру, Гегель нашел удачный спекулятивный ход, позволяющий рассматривать все потоки философского сознания в качестве истории «философии», в которой «философы» бьются над поиском истинных понятий, каждое из которых, хотя и имеет множество иных беспринципных, спекулятивных толкований, есть ее история. На самом деле, история «философии классового общества представляет собой цепь уточнения и дополнения… прежних заблуждений, новыми, более грандиозными.
Многовековой плюрализм различных официальных «философий» означает, что в классовом обществе, состоящем из обманутого большинства и меньшинства обманщиков, создать единый набор мировоззренческих понятий, категорий, ответов на вопрос: «что такое хорошо», признанных всеми слоями этого общества - задача, не имеющая решения. Как только нарождались весомые объективные предпосылки к становлению нового класса более эффективных эксплуататоров, или ощутимо менялась форма социальных отношений, сменялась и форма, приемы господства меньшинства над большинством, а в надстройке услужливо появлялась очередная «философия», «доказывающая» вновь обманутому большинству «рациональность», «необходимость», «вечность» произошедших изменений, их естественный и прогрессивный характер. Поэтому история «философий», при сменяющих друг друга классовых формациях, способна быть только «сборной солянкой», состоящей их оплаченной лжи, искренних заблуждений (хотели как лучше) и гениальных вкраплений, не получивших развития, официального признания и практического применения.
Каждый из известных вариантов «философии» до Маркса, в лучшем случае, есть беспринципная мешанина из невольных ошибок, сознательных спекуляций, проплаченной лжи и нежелательных «байстрюков» - случайных истин. Многовековая история «философии» доказала, что в классовых формациях возможна единая механика, химия, математика, но невозможна единая философия, т.е. философия вообще. Однако, если невозможна, но очень нужна, то необходимое количество философов, физиков, писателей, журналистов будет поставлена на довольствие господствующего класса, на «гранты» с правом двигаться вправо, вплоть до оправдания концепции сингулярности и «бо-о-о-льшого взрыва» в физике, мировых войн и фашизма в политике, без права на шаг влево, т.е. на побег из «королевства» частнособственнических зеркал.
Поскольку Гегель, по исходным постулатам своей философии был идеалистом, а все материальное было лишь омертвевшими отходами развития всемирного духа, наглядным пособием для иллюстрации движения мысли самого Гегеля, а не источником движения всего и вся, в том числе, мысли, постольку Гегель не смог определить ту действительную причину, которая делает все эти противоположные «философии» тождественными, едиными, не антагонистически конкурирующих между собой, но и не отрицающими друг друга, т.е. не развивающимися, а бодро шагающими на месте.
В этом все домарксистские философские школы едины и поэтому их история есть история борьбы за сознательное торможение развития МАТЕРИАЛИЗМА в философии, особенно в ее методе, в диалектике. Любая буржуазная история есть лишь буржуазный исторический сборник просеянных и тенденциозно интерпретированных ЛЕТОПИСЕЙ, который или ничему прогрессивному не учит вообще, как любая опись имущества в служебном кабинете, или дискредитирует, искажает, опошляет цепь исторических событий комментариями заинтересованных лиц, во имя укрепления святости веры в любого следующего бога и в любую следующую форму частной собственности.
Строго говоря, все существовавшие до Маркса образцы «философии» являлись устройством, аналогичным тому, которое устанавливается в двигателе во время его «обкатки», чтобы, уменьшить количество оборотов «коленвала истории» в единицу времени, чтобы ехать, как можно медленнее к цели, под названием коммунизм.
Вместо заключения
Если обозначить субъективные вехи смены исторических типов идеологии, означавших завершение истории формации определенного типа, то «Книгу мертвых» придется считать концом истории первобытного коммунизма с его стихийным бытовым материализмом, павшим под ударами мистицизма.
Книга Аристотеля «Метафизика» есть конец классической рабовладельческой «философии».
Книга Спинозы «Теолого-политический трактат» есть конец классической феодальной теологии.
Книга Фейербаха «Сущность христианства» является концом классической буржуазной «философии».
Книга Маркса «Критика политической экономии. Капитал» есть начало эры прогрессивного развития в истории всего человечества.
Уважаемые читатели! Заносите в закладки и изучайте наши издания:
I. Общественно-политический журнал «Прорыв»
Наши соцсети: Телеграмм, ОК, ВК, Дзен
Наш рутуб-канал "Научный централизм"