Сущность коммунизма – научная организация общества
Коммунизм – не о свободе или справедливости, он о разумности и целесообразности.
К. Маркс и Ф. Энгельс совершенно не зря большую часть «Манифеста коммунистической партии» посвятили анализу существовавших на тот момент «коммунизмов». Они это делали, чтобы строго определить понятие коммунизма, очистить его от терминологической путаницы, отмежеваться от различного рода умозрительных или, наоборот, стихийных низовых течений, которые под коммунизмом имели в виду все, что угодно. После «Манифеста» было еще 3-4 десятилетия активной борьбы классиков, чтобы хотя бы немного значительная часть социалистов научилась в термине «коммунизм» видеть хоть сколь-нибудь научную организацию общества, а не призрачные и хаотичные мечтания пролетария, сдобренные мечтой о собственной мастерской.
Победа Великой октябрьской социалистической революции во главе с таким выдающимся марксистом, как Ленин, казалось, окончательно закрепило за понятием «коммунизм» его сугубо марксистское понимание. И 70 лет после этого идеологические службы соцстран почивали на лаврах, вяло перетолковывая сухими мантрами понятие «научный коммунизм», не сильно вдаваясь в вопрос, а почему он научный, и что надо делать, чтобы он так и оставался научным.
Но был и еще один фактор – после революции рыночная экономика не исчезла сама по себе, она продолжала существовать, и ВОСПРОИЗВОДИТЬ ВСЕ ВИДЫ БУРЖУАЗНОГО СОЗНАНИЯ. Только постоянные и нарастающие идеологические атаки общественного сознания со стороны партии и решительное и непреклонное сокращение рыночных отношений могло это воспроизводство буржуазной идеологии так или иначе сдерживать и сокращать. Но это воспроизводство никогда не прекращалось – даже уничтожив кулака, коммунисты не вытравили из деревни кулацкую психологию, и героически перевыполнявшие планы колхозники, все равно тащили с полей все подряд для прокорма личных кабанчиков, при малейшем ослаблении плановых механизмов, при расстройстве плановых механизмов и нарушении балансов (как это было в войну или после косыгинских реформ) из всех щелей вылезало кулацкое мурло. Это мурло оформлялось в различные формы – лишенные прямой политической трибуны, в литературе и искусстве (например, «деревенщики» или в аксеновщину), в мелкую и малоуловимую спекуляцию и уголовщину, в конечном счете, коррумпировало партию, особенно когда в партию в ходе войны напринимали народа за личную храбрость с нулевой идейной подготовкой – Хрущев к власти и пришел на поддержке этих самых новообретенных под лозунгом «настрадались, дайте пожить людЯм». И разумеется, что в условиях диктатуры пролетариата это не могло не мимикрировать под «коммунизм».
Основной формой мимикрии ненаучных, мелкобуржуазных и стихийно-коммунистических настроений в государстве диктатуры пролетариата являлась подмена ПОБОЧНЫХ, ЧАСТНЫХ следствий коммунистической организации общества за СУЩНОСТНЫЕ. Вот на этом стоит остановиться подробнее. Коренной сущностью коммунистических отношений является НАУЧНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ОБЩЕСТВА. Марксизм, изучая развитие общества, пришел к научному выводу, что для крупного и сложного машинного и наукоемкого производства КАТЕГОРИЧЕСКОЙ НЕОБХОДИМОСТЬЮ является общественная собственность на средства производства – при иных формах собственности такое производство просто не сможет работать сколь-нибудь эффективно, и будет воспроизводить не только огромные издержки – материальные и социальные (кризисы, войны и пр.), но и вообще на определенном этапе критически деградирует до полной невозможности воспроизводства, то есть, обратит человечество обратно в дикость. Как следствие из этого исследования, является ПРАКТИЧЕСКАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ организовать производство на базе общественной собственности уже на этапе крупного машинного производства – то есть, начиная с 19 века, и чем раньше это будет сделано, тем меньшее количество социальных издержек понесет человечество. Как следствие же, общественной собственности соответствует научное централизованное планирование как единственно возможна форма управления сложным общественным производством эпохи коммунизма и идеологическое единомыслие в форме поголовного научного сознания всех членов общества.
И уже как глубоко второстепенные, побочные факторы, следствия научной организации общества, коммунизм реализует для пролетариата в первую очередь такие вещи как повышение благосостояния, социальное и гражданское равенство, социальную справедливость, как один из множественных (!) методов повышения научного уровня населения предоставляет долю участия в управлении обществом. Попутно в ходе революции, на первом этапе коммунистического строительства диктатура пролетариата решает огромное количество ЧИСТО БУРЖУАЗНЫХ ПРОБЛЕМ, которые буржуазия должна и может, по-идее, решить своими силами, но не сделала это по разным причинам, в основном, из-за паралича мозгов и воли (к таким проблемам относятся языковые, конфессиональные, национальные проблемы, проблемы гражданских прав и пр.) Все это НЕ ОТНОСИТСЯ К СУЩНОСТИ КОММУНИЗМА.
Но проблема в том, что в ходе революции к марскистски неграмотным и вообще неграмотным массам пришлось апеллировать с именно этими второстепенными и побочными задачами. К нацменьшинствам шли с лозунгами национального равенства и национального развития, с лозунгом выравнивания нацокраин по уровню жизни с промышленно развитым центром, к пролетарию шли с идеей улучшения его благосостояния, хотя для коммунистического общества улучшение благосостояния – это лишь один из необходимых методов привести качество рабсилы в соответствие с требованиями производства, крестьянину вообще раздали землю, чисто подкупая его, потому что раздача земли мелкому хозяйчику и раздробление производства напрямую противоречит обобществлению и крупному машинному хозяйству – в 1929-34 годы страна пережила достаточно напряженную пятилетку, пытаясь хоть немного не то что обобществить сельское хозяйство, но хотя бы укрупнить. В этих условиях малограмотные партийцы воспринимали все эти, по-сути, подготовительные, не-коммунистические меры как СОДЕРЖАНИЕ КОММУНИЗМА, и в народ пошла идея, что коммунизм – это как «сделать всем хорошо».
Так вот, стихийные буржуазные идеи в советском обществе не могли никак функционировать, не представляя себя как «коммунизм». А уже после той вульгаризации коммунистической идеи, которую провернул Хрущев со своей шайкой подхалимов, так и вовсе понеслось все вскачь. В массовое сознание идеология начала проталкивать идею, что коммунисты – это не про знание, как научно преобразовать общество, а про храбрость, честность, упорство, низкий болевой порог на допросах, управленческо-хозяйственные навыки и прочие никак не относящиеся к научному сознанию вещи, т.е. идеология начала рисовать идеального коммуниста с неидеального члена партии. Идея коммунизма как в научных работах, так и в пропаганде все более предоставлялось как реализация идеи социальной справедливости и повышения благосостояния, в вульгарном понимании «пережрать Америку». Именно под этой мимикрией идей социальной справедливости из понятия коммунизм вытравливалась постепенно его сущность – НАУЧНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ОБЩЕСТВА.
Аналогично и в капиталистических странах – работая с еще более буржуазным сознанием пролетариата, зарубежные коммунисты не могли в некоторой мере не апеллировать к низменным инстинктам пролетариата, и опять-таки, очень много упирали на побочку, на второстепенные явления коммунизма. Эти идеи так или иначе отражались в партийных идеологиях, и в ряде случаев доходило до полного нивелирования идеи, например, в Никарагуа в компартии перед свержением Сомосы не было ни одного человека, который толком представлял, что такое коммунизм, логично, что, почитав партийную прессу, можно было легко вынести мысль, что коммунизм – это свержение клана Сомосы и раздача земли.
Именно забвение научного характера коммунистических отношений сделала относительно легким внедрение мысли о том, что рыночная экономика-де эффективней плановой. Все 150 лет до перестройки экономическая наука твердила, что углубление разделения труда и укрупнение производства, увеличение его наукоемкости и сбалансирование производства есть источник экономической эффективности, но толпы партбилетоносцев, грезя о «социальной справедливости» повелись на идею о том, что мелкий хозяйчик сможет в чем-то быть эффективней. Оказавшись поэтому «внезапно» для себя в 1992 году в капиталистическом обществе, многие лично честные и немного более идейные, чем остальные 17 миллионов члены КПСС вместо научного поиска и восстановления сущностных характеристик понятия «коммунизм» продолжили повторять мантры про социальное равенство и социальную справедливость, понимая субъективно социальную справедливость на уровне повышения зарплаты и ряда бесплатных социальных институтов.
Само собой, что тут же в ясной форме определились целые букеты ненаучных «коммунистических учений» Если их сгруппировать, то будет приблизительно так:
- анархизм. Под видом «коммунизма» эксплуатирует идею участия пролетариата в управлении, категорически отрицая плановое хозяйства.
- троцкизм. Под идеей участия пролетариата в управлении («рабочая демократия») протаскивает тот же анархизм, не отрицая плановое хозяйство на словах, но на случай, если рабочая демократия вдруг войдет в противоречие с плановым органом, все научные плановые решения пойдут побоку, и снова здравствуй, батька Махно.
- различного рода популистские движения (тот же Чавес), которые, эксплуатируя идею социальной справедливости, фактически никак не организовывают общество на сколь-нибудь научной основе, пытаясь перераспределять капиталистическую прибыль в пользу бедных
- националисты под красным флагом, которые коммунизмом называют те или иные формы национального самоуправления, сочетая идеи национального освобождения и социальной справедливости. Как правило, никакого представления о научной организации общества у них нет, чему ярким примером Рожава, где за 10 лет организовали лишь некое подобие анархического сквота с кустарными кооперативами, коих и капиталистическое хозяйство не чурается.
- еврокоммунизм в различных формах под видом коммунизма эксплуатирует идею социальной справедливости, фактически вообще не имея никаких толковых идей о том, что такое коммунизм, и используя названия, как ширму. Если почитать ту же L’Humanite, понять о том, как же представляют французские коммунисты коммунистическое общество, вообще невозможно – максимум, что там можно уловить в образе будущего, это некое царство благодетельных профсоюзов.
Надо сразу сказать, что как в б.СССР, так и за рубежом, вполне себе нашлись марксисты, понимавшие суть и причины происходивших контрреволюций. Из оппортунистического пепла понимание коммунизма как научной организации общества возродилось на базе анализа причин поражений при ярчайших примерах деиндустриализации, которые показала контрреволюция. Именно деиндустриализация, неизбежная при деградации способа производства, явно показала, что научная организация общества и его экономики была основой экономического роста социалистических экономик, а все прыжки с хозрасчетом и прибыльностью лишь ее разрушали. То есть, коммунизм вовсе не является некоей искусственной конструкцией для обеспечения социальной справедливости, равенства, участия в управлении, и наука – не придаток коммунизма для освящения его мантрой «научный коммунизм». Коммунизм – это чистейшая экономика, в котором наука – ее СУЩНОСТНОЕ КАЧЕСТВО, ее двигатель, ее топливо, ее смазка. И эта организация общества не взята откуда-то с небес, а сама экономика жестко диктует обществу необходимость от стихийного, хаотичного, ненаучного капиталистического способа организации экономики переходить к научному, потому что производительные силы разрослись до того, что УЖЕ НЕ МОГУТ УПРАВЛЯТЬСЯ РАЗРОЗНЕННЫМИ ЧАСТНИКАМИ-КАПИТАЛИСТАМИ, в башке которых кроме кокаина, только криво отражающие реальность финансовые показатели, а требуют ЕДИНОГО, ЦЕНТРАЛИЗОВАННОГО ПЛАНОВОГО НАУЧНОГО УПРАВЛЕНИЯ.
Иными словами, если некто хочет называть себя коммунистом, то он должен решительно отбросить всю словесную шелуху, нанесенную буржуазными «коммунизмами», и четко, с пониманием, пропагандировать коммунизм не как способ «сделать бедным хорошо», а как способ «организовать экономику по-уму, научно», поясняя, что коммунизм как побочку, как частные следствия, решит текущие социальные проблемы общества, и это есть единственный научный способ их решить – решив общую проблему с способом производства, решить частные.
Люди же, упирающие на моральные и социальные следствия коммунистического строительства, без понимания и пропаганды принципа научной организации общества, попросту саботируют борьбу за коммунизм, сколько бы красных флагов они на себя не навешали, и сколько бы раз не произнесли это слово. Пролетарий, сочувствующий нам интеллигент, должны четко усвоить, что общество должно быть организовано научно, они должны принять это и бороться именно за это, а не за бесплатную раздачу квартир. Классикой такого отношения является пример, когда в 1917-18 гг. многие российские интеллигенты, даже ничего не понимая в марксистской теории, «задницей ощутили» за большевиками научную организацию производства в частности, и общества в целом, то есть, реализацию научных идей в своих профессиональных рамках. Именно поэтому, когда дурак Сикорский рванул в США, где до самой смерти бегал в крысиной гонке в погоне за рефинансированием кредитов, создав достаточно посредственные технически изделия, Николай Егорович Жуковский, сидя в нетопленной комнатушке, организовывал ЦАГИ, то есть, организовывал авиационное производство по-уму.
В установочной редакционке «Прорыва» «Наука – фундамент грядущих побед», в частности, содержится именно такое понимание коммунизма – что коммунистическое общество есть сама воплощенная наука, и, как следствие, достижение коммунизма есть постоянное повышение компетенции коммунистов. Потому что коммунистам надо будет не только свергнуть капиталистов, но и НАУЧНО УПРАВЛЯТЬ и НАУЧНО ОРГАНИЗОВЫВАТЬ ОБЩЕСТВО.
Уважаемые читатели! Заносите в закладки и изучайте наши издания:
I. Общественно-политический журнал «Прорыв»
Наши соцсети: Телеграмм, ОК, ВК, Дзен
Наш рутуб-канал "Научный централизм"