История о том, как психиатрия украла у меня несколько лет жизни

Я никогда никому не рассказывала об этом периоде своей жизни.

Лишь моя мама знает некоторые подробности, потому что была свидетелем части происходившего. Это моя история о том, как психиатрия украла у меня несколько лет жизни, разрушила мои отношения с семьёй и о том, как я вернула свою жизнь обратно.

Я проходила терапию у психолога в течение четырёх лет. В это время моя мама (тогда сторонница полипрагмазии, то есть одновременного приёма множества препаратов) при любой возможности повторяла:
«Ты слишком умна для терапии, депрессия у нас в семье – это химический дисбаланс в мозгу, тебе нужно обратиться к психиатру, поверь, твой дедушка и дядя – врачи».

Я каждый раз закатывала глаза на её слова, но однажды, когда чувствовала себя особенно подавленной, я её послушала и пошла на приём к её психиатру. В тот момент я весила 54 килограмма, только что получила повышение на работе, занималась в танцевальной труппе и была принята в магистратуру. Психиатр диагностировал у меня посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) и выписал рецепты на — флуоксетин и валпроевую кислоту.

Я оставила своего терапевта, которая была против медикаментозного лечения (что иронично, ведь она была бывшей медсестрой), и доверилась этому психиатру на пять лет. Спустя пять лет я весила уже 82 килограмма, меня уволили с трёх высокооплачиваемых работ, я бросила свою танцевальную труппу и магистратуру. Я переехала из красивой квартиры в большом городе в маленький городок, чтобы жить с мамой и получать пособие по безработице.
Я объявила себя банкротом и задолжала огромную сумму налоговой службе. Всё это произошло из-за того, что я принимала коктейль из шести препаратов.
Также время от времени я злоупотребляла опиатами, потому что лекарства вызывали у меня сильную тревогу, а опиаты были единственным, что помогало мне успокоиться. Эти пять лет для меня — сплошное размытое пятно.

То, что я помню, ужасает. Я потеряла всякое чувство рассудка. Делала вещи, на которые никогда бы не решилась ни до, ни после приёма этих лекарств. Опасные, неэтичные, криминальные и странные поступки. Никто не знал, потому что я была одинока и жила одна.

• Я пила до беспамятства.
• Воровала из магазинов — однажды вынесла из книжного восемь книг и меня не поймали.
• Я могла не ходить на работу неделями, не звоня и не объясняясь; иногда я лгала, что была в больнице, и подделывала медицинские справки, чтобы вернуться на работу.
• Я неоднократно врезалась на машине в припаркованные автомобили, причинив серьёзные повреждения чужим машинам, и скрывалась с места происшествия.
• Будучи всю жизнь атеисткой, я вдруг решила стать католичкой, хотя никогда не была крещена.
• Я, всегда независимая в политике, неожиданно начала участвовать в деятельности Республиканской партии.
• Я снова начала курить и выкуривала одну за другой.

Мой врач был БЕЗОТВЕТСТВЕНЕН. СИОЗС (селективные ингибиторы обратного захвата серотонина) вызывали у меня гипоманию и усиливали депрессию. Ни одно из лекарств не помогало, и врач просто менял один препарат на другой, не снижая дозу предыдущего, и добавлял ещё одно лекарство для борьбы с побочными эффектами. Это был крайне неэффективный подход, потому что не давал возможности выявить настоящую проблему. Но это, к сожалению, типично для психиатрии. Я перепробовала практически все психотропные препараты, которые были на рынке в конце 90-х: СИОЗС, противосудорожные, антипсихотики и другие. Но я становилась всё более тревожной и подавленной.

Оглядываясь назад, я задаю себе вопросы:

• Разве он не заметил этого?
• Разве он не видел, что я набрала 28 килограммов и превратилась из успешного человека в безработного "зомби"?

Два человека пытались вмешаться: мой близкий друг и мой брат. Они пошли к моему психиатру и рассказали ему, что беспокоятся обо мне и что я стала другой. Он не сделал ничего, кроме как спросил меня, считаю ли я, что у меня проблема. На тот момент я не думала, что у меня что-то не так. Этот доктор был настолько плох, что я даже видела "тревожные звоночки", но ничего не предприняла.

Я помню, как на одном из сеансов я рассказывала о болезненном событии, а он внезапно спросил меня, видела ли я последний фильм "Остин Пауэрс". Препараты вызывали у меня хронические головные боли, и он без вопросов выписывал мне большие дозы опиатов, также как и бензодиазепины и снотворные.
Но худшее, что он сделал, было следующее:
Я плохо отреагировала на новое лекарство, которое он мне выписал — Риспердал. Позвонила ему, и он сказал ехать в отделение скорой помощи. Там врачи ошибочно решили, что я пыталась совершить самоубийство, позвонили моему психиатру, и он с ними согласился, несмотря на то, что я говорила ему ранее о побочной реакции. Я была в шоке и начала одеваться, чтобы уйти. Социальный работник увидела это и предупредила, что если я попробую уйти, меня свяжут и вызовут полицию. Меня отправили в психиатрическое отделение, где у меня забрали всю одежду и личные вещи. Я сидела там, дрожа в больничной рубашке, носках и без бюстгальтера. У меня не было денег даже на звонок, чтобы кому-то сообщить. На следующий день меня выписал дежурный психиатр, который сказал, что со мной всё в порядке.

Мой психиатр работал в большом городе, но лечил мою маму на расстоянии — она жила за 560 километров от него. Я переехала к маме вскоре после событий 11 сентября, на которые я вообще не отреагировала. Когда я переехала, я предположила, что он будет лечить и меня дистанционно. Но когда я ему позвонила, он сказал, что больше не будет меня лечить, потому что я наркоманка.
После этого я пошла к обычному врачу, который продолжил выписывать мне все те препараты, которые я принимала. Но наступил переломный момент. Лекарства вызывали у меня настолько сильную тревогу и депрессию, что я принимала всё, что могло "вырубить" меня, чтобы не чувствовать ничего. Это включало целые бутылки снотворного за один раз. Я до сих пор удивляюсь, как осталась жива.

Моя мама была свидетелем всего этого. Однако в то время она сама принимала коктейль из препаратов. Однажды, когда я была с ней, я парковалась на стоянке, приняв большую дозу Зипрекса (Оланзапин). Вместо того чтобы нажать на тормоз, я нажала на газ и врезалась в здание. Иронично, но это был офис страховой компании. Мама забрала у меня ключи от машины. Это было ужасно — не иметь возможности водить машину в маленьком городке, где нет общественного транспорта. Она настояла, чтобы я прошла реабилитацию от наркотиков. Но что она не понимала, и что я начала осознавать — это то, что всё дело было в рецептурных лекарствах, которые причиняли мне вред.

Меня обследовал социальный работник в центре реабилитации от наркотиков, и она сказала, что я не наркоманка и мне не нужна помощь. Я была полностью честна с ней. Она предположила, что я просто подавлена и зла, и рекомендовала пересмотреть мои лекарства у врача. Именно тогда я решила резко бросить все лекарства. Я физически болела шесть месяцев. Единственным положительным моментом было то, что вес быстро ушёл, и я вернулась к своему исходному весу — 54 килограмма. Однако я перестала менструировать на два года. И в течение нескольких лет мой мыслительный процесс и суждения были всё ещё немного искажены. Но больше я не представляла опасности для себя.

В этот период, так как я не могла спать, я начала много читать. Одной из книг, которую я прочитала, была книга доктора Питера Бреггина. Она довела меня до слёз, а затем вызвала гнев. Но этот чудесный человек подтвердил, что я не была плохим человеком, и подтвердил мой опыт. Проблема была в том, что «лекарства были моей проблемой». Я прочитала всё, что он написал.

В 2002 году движение против психиатрии было небольшим. После того как я прошла через шесть месяцев ломки (вес вернулся к 54 килограммам), я устроилась на два сезонных рождественских рабочих места, работая 70 часов в неделю за минимальную зарплату. Город, в котором я жила, был маленьким и с низкими экономическими возможностями. Я начала планировать переезд подальше, обратно в большой город. Когда работа закончилась, я снова смогла получать пособие по безработице, и мой план заключался в том, чтобы продать все свои вещи, накопить деньги и уехать. Ирония в том, что в это время моя мать сказала, что у меня есть несколько месяцев, чтобы покинуть её дом, потому что я была «монстром», хотя я уже изменила свою жизнь. В итоге она выгнала меня раньше, чем я ожидала.

Я пошла в приют для бездомных, где мужчина, который им управлял, предложил мне $1000 за ночь с ним. Я сразу же пошла в церковь за помощью. Там меня отправили к женщине, которая предложила разместить меня в отеле на шесть недель, пока я не накоплю достаточно денег для переезда, если я сообщу об этой ситуации в полицию. Она сказала, что они знали об этой проблеме, но никто не хотел идти в полицию. Хотя мне не нужно было этого делать, я предложила работать на их кухне для бездомных каждый день. В течение шести недель я каждый день шла один час туда и обратно, чтобы работать на кухне, живя на минимальные деньги.

Наконец, настал день, когда без лекарств и с весом 54 килограмма я села на поезд и переехала в новый город, чтобы начать новую жизнь. Лекарства оставили мне плохую трудовую историю, плохую кредитную историю и долг перед налоговой службой, но я смогла всё это исправить. Я вышла замуж за замечательного мужчину — полицейского, который сказал, что антидепрессанты играют большую роль в преступлениях. Однако они оставили меня с гневом и чувством стыда, которые я хранила как тёмный секрет все эти годы. Но прошло десять лет, и я хочу отпустить эти воспоминания и рассказать миру о том, что может случиться с людьми.