Операция на доверии

– Добрый день, Александра Анатольевна. Меня зовут Елена Николаевна, я психохирург. Вижу, вы у нас впервые. Вам знакомо, чем занимаются специалисты нашего профиля?

– Примерно. Знаете, наверное, вам все же стоит мне рассказать, – девушка неуверенно мяла в руках пачку бумаг – выписок от предыдущих врачей. – Меня к вам на консультацию направил мой психотерапевт. Он объяснял, но я не уверена, что полностью поняла все рекомендации и риски. Операция кажется мне слишком радикальным решением. Да и, честно говоря, просто пугает.

Бежево-кожаная обстановка дорого отремонтированного кабинета обычно внушала доверие с порога. На стене висели портрет Эгаша Мониша и нечто, сгенерированное нейросетью, с котиками, играющими с чем-то, напоминающим воспаленный кишечник. Докторше было лет тридцать с небольшим. Ее внешний вид, излучающий профессионализм, поддерживали безукоризненно отглаженный белый халат и несколько косметических салонов. Абсолютно все в клинике говорило о высочайшем качестве услуг.

– Давайте начнем иначе: расскажите про вашу проблему, а потом мы решим, чем сможем вам помочь.

Доктор - Елена Николаевна - красивая, немного полная блондинка с эффектным каре, проникновенным слегка с хрипотцой голосом, в идеально белом по фигуре халате из плотной ткани обычно производила на пациентов впечатление максимального профессионализма, но Саша нервничала и никак не могла решить, правильно ли поступила, что пришла сюда. Конечно, можно было ограничиться единственной консультацией, но было жалко потраченных денег, немалых при всем этом расслабьтесь-и-доверьтесь-евроремонте и косметических апгрейдах врачей.

– Мне сложно доверять людям, – робко, опустив глаза на стопку бумаг в руках, начала Саша. Не то, чтобы я совсем этого не могу. Я покупаю еду, и не боюсь отравиться… по большей части. Я сажусь в автобус, и не думаю, что кто-то вырвет из рук мою сумочку. Как-то я оставляла ключи от квартиры соседям-пенсионерам, чтобы они покормили моих крыс, пока я была в отъезде. Я ведь даже открыто рассказываю врачам о своей проблеме, правда это стало получаться у меня не сразу, и это тоже было частью проблемы, но справиться удалось. Вообще трудности начинаются, когда я пытаюсь установить более близкие отношения с людьми.

На этом Саша глубоко вздохнула, еще сильнее сгорбилась, сильнее сжала бумаги в правой руке, сильнее напряглась и вжала ногти левой руки в ладонь, чтобы не расплакаться, и замолчала.

Надо сказать, что Саша на Александру Анатольевну походила мало, в том смысле, что в свои законные сорок по паспорту, она не выглядела даже на тридцать, из-за чего ей приходилось каждый раз показывать документ при покупке бутылки вина по пятницам, а иногда и по субботам, и накидывать пару лет при общении с новым руководством, чтобы казаться серьезнее, заслуживающей доверия. Кому-то, наверное, такие внешние данные – прибавить правильные черты лица, стройность фигуры, эффектную короткую стрижку, умение подбирать одежду и не заморачиваться на всем этом – показались бы выигрышем в лотерею, да и сама Саша понимала плюсы, но уравновешивала их комплексами по поводу неумения общаться с людьми и профессиональных недоработок, а также потребностью все контролировать, независимо от сути отношений, и в сухом остатке оценивала себя не слишком высоко.

Поняв, что пациентке требуется помощь с формулировкой проблемы, Елена Николаевна, протянув руку скользящим жестом по столу в направлении пациентки, но не касаясь ее, спросила:

– Какого рода отношения вы имеете в виду?

Хотя Саше уже не раз приходилось отвечать на подобные вопросы, ощущение того, что такой болезни не бывает, она все придумала и просто тратит время врачей, не давало ей отвечать сразу. Ей всегда требовалась минута или две, чтобы собраться с мыслями и заставить себя продолжить диалог. И ответ каждый раз выходил немного другим, но от этого не менее правдивым.

– Думаю, практически любые, в которых приходится делится личной информацией. Взять коллег, например. В перерывах за кофе кто-то обязательно спросит, где я училась, или работала раньше, или чем увлекалась в детстве. И что я могу рассказать? Что была никем? А вечеринки еще хуже. Вся эта вроде бы ни к чему не обязывающая болтовня, а эти игры про разные интимные факты… И вот вы уже может и не друзья, но приятели. Тебя могу пригласить в бар в компанию или за город на выходные, пожарить мясо. А там новые люди. Но дело не только в информации. Когда ты устанавливаешь какие-то отношения с человеком, тебя просят о чем-то, книгу, например, почитать, а потом ты просишь что-то в ответ только потому, что так делают все нормальные люди.

Она замолчала, думая, как продолжить. Каждый раз, когда Саша рассказывала об этом, она говорила примерно одно и то же, но каждый раз ей казалось, что суть проблемы так донести и не удалось.

– И что же в этом плохого? Многие люди заводят отношения с соседями, коллегами, компаньонами по спортивным занятиям и находят их довольно приятными.

– Да, да, я знаю. Я ведь тоже это понимаю. Я не псих и не параноик, не подумайте. Само по себе то, что я о себе рассказываю, не вызывает у меня сложностей. Но рано или поздно все эти люди уходят: увольняются, переезжают, меняют секцию йоги на кружок керамики. И как быть со все той информацией, просьбами, которые они унесли с собой? Разве так можно? А еще, когда приходится общаться, ты как бы выкладываешь карты на стол. И либо у тебя ничего нет, и ты отделяешься от всех, либо у тебя такой набор, что тебе просто не место в этой компании. Один результат ведь в итоге. И не то, чтобы с тобой прерывают связи, и не зовут тебя в следующий раз. Ты выигрываешь звание “особенного” человека, человека, к которому нужно приспосабливаться, человека, о котором предупреждают друзей, подруг, жен и мужей, может собакам даже что-то нашептывают.

На глаза Саши навернулись слезы, и она выдернула салфетку из стоявшей как раз под рукой коробки. Коробка была высокой и покрытой изображениями улыбающихся половинок авокадо. Наверное, такие коробки менялись здесь раз в несколько дней. Может какие-то специальные успокаивающие ароматизаторы могли бы сократить расходы на коробки с изображением авокадо и спасти умирающие тропические леса, до которых, на самом деле, Саше не было никакого дела, но эта мысль немного отвлекла и успокоила ее.

Доктор поймала взгляд пациентки и спросила:

– Вам кажется, что они уносят с собой частичку вас?

– Может быть и так, но больше мне кажется, что они подрывают мое доверие. Я рассчитывала на то, что они останутся в моей жизни, поддержат какую-то ее часть, а они просто исчезают. Поймите, я не имею в виду ничего меркантильного. Я абсолютно не рассчитываю на финансовую помощь или любые другие услуги. Обычно мне достаточно просто того, что… как бы это сказать… мы оба считаемся своими. А свои друг друга не бросают. Пафосно как-то вышло, да? В стиле фильма “Брат”? Ничего такого. Обычные человеческие отношения.

Саша перестала плакать отложила платок и стопку бумаг, выражение лица ее посерьезнело, будто отпуская все эти иллюзии про доверие.

– Со временем я поняла, что ни на кого нельзя рассчитывать, каждый рано или поздно исчезнет из моей жизни. И я перестала устанавливать близкие отношения – по крайней мере, не более необходимого. Никаких вечеринок, совместных обедов, походов в театр компанией и прочего. Это не фатализм, мне так не кажется, но ведь жизнь поменялась именно в эту сторону – каждый хочет строить только свою собственную историю, по своим правилам, а другие пересекаются с ней на уровне баров.

– А как же личные отношения? Мужчины?

– Да, отношения с мужчинами у меня были. Тут нет противоречий, я объясню. Я старалась не влюбляться, и мне это вполне удавалось. Я намеренно держала дистанцию: никаких знакомств с семьей, друзьями или коллегами. Ужины, секс, разговоры о работе и новостях, редкие совместные поездки на выходные за город. Конечно, в какой-то момент мне это надоедало, и я разрывала отношения.

– Всегда вы?

– Не всегда прямо. Иногда сознательно саботировала и делала так, чтобы разрывал он. Но в конечном итоге, да, всегда я.

– Вас не устраивал такой порядок вещей?

– Более чем устраивал. Никаких проблем с парнями, с подружками, которых нужно успокаивать, когда их бросают или увольняют с работы, никаких пьяных признаний от коллег в том, как они ненавидят свою работу. Я общалась с людьми, заводила любовников, но без груза чужой информации, потому что, по сути, оставаясь в обществе, была одна.

– Но раз вы здесь, значит что-то в вашей концепции пошло не так.

– Да-да, конечно. – Саша глубоко вздохнула, опустила глаза в пол и провела рукой по шее, но не в стеснении, а подтверждая гипотезу врача. – Я влюбилась. Но мое недоверие к людям, росшее во мне годами, как раковая опухоль, никуда не делось автоматически. Сначала я думала, что справлюсь сама. Я же взрослый, умный человек, руководитель, понимаю людей, почитываю время от времени что-то по психологии. Но не выходило. Нет, может что-то и получалось, но медленно, а ошибки стоили дорого. Я прошла психологов, психоаналитиков, психиатров, была на сеансах телесных практик, где мне даже удавалось кричать, материться и плакать (правда, это удавалось мне и раньше, просто на меньшую публику), но с доверием почти ничего не изменилось. Я все так же не могу делиться с человеком чем-то личным, просить его о чем-то, потому-то думаю только о том, что он уйдет и оставит огромную пустоту во мне на месте всего того, что я ему отдала. Поймите, я прекрасно понимаю, что такое возможно, и не пытаюсь как-то крепче привязать к себе человека. И я не боюсь именно того, что уйдет человек. Я боюсь того, что будет со мной. Поэтому в этот раз я решила держаться от отношений подальше, но меня это мучает. Я хочу сделать что-то с собой. Хочу сделать так, чтобы я адекватно воспринимала реальность.

– Сейчас я дам вам небольшой опросник. Это тест Амон. Он позволяет оценить степень доверия окружающим по стобалльной шкале. Он несложный, но потребует времени. Отвечайте первое, что придет в голову. Важны автоматические реакции. Тест займет два часа, я не буду вмешиваться, а пока, если позволите, посмотрю результаты предыдущих ваших исследований и заполню вашу анкету.

– Да, да, конечно, – Саша подвинула стопку бумаг ближе к клавиатуре, – делайте, как вам удобно, для меня это не проблема.

В итоге Саша получила три печатных листа с утверждениями типа “Вы бы смогли принять участие в эксперименте, где нужно, доверившись другому участнику, падать спиной назад на его руки?” Падать спиной назад она не хотела ни при каких условиях, но тест прошла старательно. Доктор насчитала тридцать восемь баллов из ста – низкий по классификации человека с еврейской фамилией, которую Саша уже забыла, показатель, ничего приятного о ней в расшифровке не сказавший.

– Результаты теста, как и предыдущие исследования показывают очень низкий уровень доверия к людям. Вы можете чувствовать страх и неуверенность, когда делитесь личной информацией. Вы предпочитаете скрывать чувства и решать проблемы самостоятельно. Это может указывать на негативный опыт в прошлом, который повлиял на то, как вы строите отношения сейчас, но вы много работали с разными специалистами, и, судя по тому, что вы оказались у нас, это не помогло. В нашей клинике разработан особый запатентованный метод. Он требует оперативного вмешательства. Мы устраняем проблему на уровне лимбической системы.

– И результат гарантирован? – с надеждой спросила Саша.

– Здесь важно понять, какой результат вам нужен. Доверие – это не переключатель “есть/нет”, это шкала. Ваш показатель на ней мы определили. Кто-то может с ним жить, кто-то нет. Некоторые клиенты, крупные бизнесмены, например, нередко приходят с запросом примерно на ваш уровень доверия, то есть хотят его снизить, чтобы более критично относиться к предложениям, фактам, партнерам. Некоторые готовы рискнуть быть обманутыми ради того, чтобы не бояться пробовать то новое, что предлагает им жизнь. Я дам вам еще один тест. В нем вы будете выбирать ответы исходя из желаемой картины мира, то есть думайте о том, какие отношения с людьми вы бы хотели иметь в перспективе.

Елена Николаевна распечатала еще три листа и протянула Саше. Эти еще теплые от принтера страницы заставили Сашу задуматься сильнее. Свои проблемы она осознавала довольно хорошо, а вот над желаемой картиной не слишком размышляла. Ей всегда казалось, что в результате психотерапии, телесных практик или еще какого лечения уровень ее доверия сам собой придет к какой-то среднестатистической норме. В результате теста она набрала восемьдесят девять баллов.

– У вас получилась очень оптимистичная картинка, – посчитав показатель, произнесла Елена Николаевна. – Вам стоит подумать о том, как эта цифра отразиться на вашей реальной жизни. Сто баллов – это полное доверие всему и вся. Ваш результат на десять процентов ниже. С таким показателем вам легко будет строить отношения, но и обмануть вас сможет практически каждый. Вам сложно будет отличить правду от лжи. Мы предлагаем рассчитать для вас персональный показатель доверия по шкале Амона на основе этих двух тестов, а также анкеты о некоторых аспектах вашей личной жизни и профессиональной деятельности, которую вам нужно будет заполнить, если вы согласны, чтобы мы выполнили для вас этот расчет.

Саше вспомнился рынок из детства, на котором продавали маленькие, свернутые в несколько раз, лотерейные билеты. Ты покупаешь один и сразу выигрываешь. Но продавец говорит тебе, что на приз претендуют несколько вытянувших точно такие же билеты. И предлагает доплатить. Кто доплатит больше, тот и выигрывает. Задумка продавца-разводилы проста, как пять копеек, но тебе уже так жаль потраченных денег, что ты ведешься, и в итоге, конечно, теряешь еще больше. Саша чувствовала себя на таком рынке. С неприятным ощущением она согласилась. На обработку данных и расчет клиника брала неделю, поэтому доктор назначила Саше еще один прием.

Неделя для Саши прошла в размышлениях, сомнениях, записях в дневнике, что вроде бы должно было привести ее к выбору решения, но так и не привело. Задача казалась простой: специально обученные люди рассчитывают подходящий именно для нее уровень доверия, прицельным уколом в мозг (или как там это делается? Саша от волнения забыла уточнить) выставляют его, как настройку в компьютере, и вот он – желаемый результат, получите-распишитесь. Но включилось то самое, с чем она боролась – недоверие. Причем, после вечера размышлений за бутылкой красного вина, девушка поняла, что не доверяет она не клинике, а себе самой. Точно ей вот это все нужно? Друзья со своими проблемами, пьяные тусовки, сопливые девичники, прости господи. Что она на самом деле хотела получить?

Так и не ответив себе на сакральный вопрос до даты приема, она решила положиться на “запатентованную методику”. В конце концов, она действительно не чувствовала себя счастливой со своими личными границами, которые больше напоминали крепостные стены. Вряд ли будет хуже. Да и отзывы клиентов на сайте были однозначно положительными. Так что ровно в четырнадцать ноль-ноль Саша снова сидела в кожаном бежевом кресле, удивляясь белизне халата Елены Николаевны.

После короткого обмена приветствиями и ничего не значащими “как ваше настроение?”, доктор объявила результат - семьдесят два балла по шкале Амона. Далее следовала расшифровка, согласно которой такой уровень доверия оптимально решит запросы пациентки, при этом не позволяя попадаться на удочку к разным сомнительным личностям, а также сохранять способность к взвешенному принятию решений.

– А что, если я пойму, что ошиблась? Что этот ваш “оптимальный уровень доверия” не для меня? – Саша чувствовала, что выбора у нее не осталось, и цеплялась за последние лазейки не подвергать себя переменам.

– Точность операции по настройке доверия очень высока – до 5и единиц по шкале Амона, – лицо Елены Николаевны сделалось серьезнее, спина выпрямилась, она будто приготовилась к обороне, – но, как показала практика, при повторных операциях мозг сопротивляется изменениям и точность снижается. Высока вероятность того, что именно на текущий ваш уровень мы вас вернуть не сможем. Это риск, да, но наша методика позволяет с высокой точностью рассчитать подходящий именно вам индекс. Обращений за повторной корректировкой у нас менее одного процента.

“Менее одного процента” – это как будто успокоило Сашу, мысли стали навязчиво вертеться вокруг этой фразы, не давая сконцентрироваться на рисках. Задав еще пару уточняющих вопросов, девушка снова взяла неделю на раздумья.

Пузырьки в ванной с пеной лопались синхронно с пузырьками в бокале шампанского в Сашиной руке вечером за день до назначенного приема. Решения не было. Точнее не было аргументов, о них просто не хотелось думать, а само решение казалось неизбежным. Казалось, что Сашу несет к нему, и не за что зацепиться. Допив шампанское, Саша вышла из ванны, вытерла с тела остатки пены, завернулась в полотенце и достала из шкафа в спальне широкие серые брюки с голубой рубашкой, чтобы пойти в них завтра в клинику. Почему-то ей казалось важным выглядеть на приеме хорошо.

Операция прошла прекрасно. Не было побочных эффектов ни от вмешательства в мозг, ни от наркоза. Саша проснулась легко, будто отсыпалась целую неделю. Через день, проведя несколько тестов, которые показали, что уровень доверия в ожидаемых пределах, и оценив результаты анализов, доктор выписала девушку из клиники.

Дома все показалось Саше удивительно обычным, как будто даже потерявшим краски. Она столько раз представляла, как будет чувствовать себя после операции, что нафантазировала что-то вроде отдела телевизоров в магазине бытовой техники, где каждый экран показывает максимально яркую картинку, которой в жизни не встретишь. Но ничего не изменилось. Тогда Саша решилась подступиться к тому, что не давалось ей раньше и ради чего она все это затеяла: позвать на свидание мужчину, который давно снился ей по ночам.

Было бы здорово рассказать историю золушки и сбывшейся на балу мечты, но, как быстро обнаружила Саша, смелости операция ей не прибавила. Ни позвонить, ни написать своему принцу она не решилась, тем более, что не ощущала в себе перемен. Через пару дней вся эта история с повышением уровня доверия уже казалась ей нереальной.

Но что-то все же изменилось. Едва уловимо, но Саша начала чувствовать, что тянется к коллегам, замечала, что легко болтает с таксистами и случайными попутчиками в электричках, тянется к окружающим. Ничего важного она все еще о себе не рассказывала, но повседневные разговоры стали даваться ей куда легче. Однажды, сидя в баре с коллегами, слушая истории других, она подумала “может мне просто не о чем рассказывать?”. И почувствовала себя пустой со своим документально подтвержденным уровнем доверия.

Дома она достала давно подаренный блокнот в красном кожаном переплете, взяла ручку и начала записывать. Первое предложение далось с трудом, но дальше истории будто сами выливались на страницы. Непростые отношения с родителями, сложный брак, развод, неудачные отношения, проблемы со здоровьем, сомнения в себе и комплексы, тяжелый карьерный путь, который временами не давал выдохнуть. Через пару часов блокнот оказался исписан на треть. Саша отложила ручку, пролистала исписанные страницы и удивилась тому, что никогда не позволяла себе пересмотреть и оценить весь этот багаж. Она жила, как будто плыла по течению, никогда не оглядываясь, никогда никого не винила, но и не просила ни о чем. Как же так?

Как-то вечером, сидя после работы в кафе с подругой, Саша намеренно завела разговор об отношениях и, хоть и со страхом, выложила немного из того, что успела поведать дневнику. Однажды, давно, она была влюблена. Он читал ей Шекспира в оригинале, жарил стейки после работы, разливал красное вино по двум бокалам. Не сложилось. Оказалось, она может об этом рассказать. И оказалось не так уж страшно. Даже дорога домой после этого разговора показалась легче обычного.

Со временем Саша обросла тесными отношениями. Не со всеми, конечно. Но у нее сложился круг избранных, с кем общалось легко, с кем можно было посмеяться, поплакать, поговорить по душам. Операция забылась. Казалось, она жила так всю жизнь.

“Пойдем выпьем по бокалу вина вечером”, – как-то в разгар рабочего дня прочитала она на экране телефона. Он сидел в паре метров от нее в офисном опенспейсе и улыбался в ответ на ее недоуменный взгляд. Это был ее принц. Она улыбнулась тоже, – “С удовольствием”.

– Знаете, Елена Николаевна, первый месяц с ним я чувствовала себя как в сказке: цветы, свидания, прогулки вечерами после работы. Мне кажется, весь офис знал, хотя мы никому не говорили. Просто мы так смотрели друг на друга, что сложно было не понять. Ну или я смотрела, – Саша забралась в бежевое кресло с ногами, будто пытаясь занять как можно меньше места в кабинете врача, – потом, как-то в выходные, которые мы договорились провести вместе, он пропал со связи. Абонент не доступен, сообщения не доходят. Конечно, я не стала паниковать, ведь мой индекс доверия вами был повышен специально на такие случай. Я дождалась рабочей недели, он успокоил меня чем-то. Но вскоре ситуация повторилась. Нет, он не изменял мне, не скрывал семью, он просто не хотел быть со мной, но и не хотел утруждать себя разговором про расставание.

– Александра Анатольевна, я вам по-человечески очень сочувствую, – произнесла врач, – но, кажется, вы делаете выводы из одного случая. Вы слишком спешите. Это жизнь, в ней не всем везет с первого раза. Вы еще встретите своего человека. У вас ведь есть еще и друзья, вы сами говорили.

– С ними тоже оказалось не все так просто. Я ошиблась, приняла за дружбу посиделки в баре с коллегами. Но стоило кому-то из них сменить работу, как он пропадал с моего горизонта насовсем. Другие заботы, другие люди. Это очень больно. Раньше меня это волновало меньше. Я хочу вернуть свой уровень доверия. Или, точнее, недоверия. Не хочу ни отношений, ни дружбы. Цена слишком высока.

– Александра Анатольевна, может вам проконсультироваться с психотерапевтом? В нашей клинике работают квалифицированные врачи, могу записать вас на консультацию.

– Спасибо, но нет. Я приняла решение. Мне нужна моя прежняя психика, какой бы она не была. Я адаптировалась к миру, а после операции все мои прежние паттерны сломались, и я не знаю, как жить. Я так не умею. К вашей операции нужно еще учебник прилагать, – выдавила смешок Саша. Ей хотелось заплакать, разрыдаться, но слезы не шли.

– Что ж, подпишите согласие, и я запишу вас на повторную операцию.

На этот раз Сашу долго тошнило после наркоза, ей ставили капельницы и делали уколы. Через два дня все прекратилось, и Елена Николаевна принесла ей в палату тест. Через два часа результат был готов.

– Двадцать девять – упавшим голосом, в котором уже не было прежней уверенности, произнесла врач.

– Это отличный результат, с ним я смогу жить даже спокойнее, чем прежде. Мне не нужно доверять никому, кроме себя, – сказала Саша, собирая вещи в сумку.