НЕПРЕРЫВНОСТЬ И ОТКРЫТОЕ ЦЕЛОЕ

Эдвард Уилсон, в своей работе «Будущее земли» (2017) со всей очевидностью показывает насколько жизнь, частью которой является каждый из нас, непрерывна и внутренне взаимосвязана на каждом своем уровне.

Живое выражает себя тотально, как неоспоримое явление реальности. Наблюдаемый мир нам проще воспринимать как живой, как движимый невидимыми силами, как дышащий энергией и как излучающий свет.

Мир пребывает в движении, которое ассоциируется у нас с жизнь, с процессом непрекращающегося становления. Замирание мира, его остановка воспринимаются скорее, как этап на пути дальнейшего развития, нежели окончательная остановка, напоминающая смерть. Нам сложно представить себе финальный стазис реальности и прекращение какого-либо движения. Мы оперируем цифрами начала всего и цифрами вероятного завершения. Но они звучат как абстракции, имеющие к реальности лишь косвенное отношение, как своего рода математические модели, в которых находят свое выражение архетипы порядка и предсказуемости. Но в этих цифрах не заложена в исходном смысле смысле идея о прекращении движения. Мифология также говорит нам о финальных точках мироздания, но каждая такая точка реализует себя как возможность нового начала – завершение прежнего есть новое начало.

Тотальность целого противостоит дифференцированности и указывает на свою связь с бессознательным, с той средой, в которой субъект еще не выведен на сцену в качестве данности, отличающейся от всей совокупности исходных феноменов и предпосылок.

Центральная характеристика любого субъекта – его способность отражать воздействие мира и проецировать в мир свои представления, репрезентируя видение мира через действие, через создание объектов и образов, через созерцание и через речь.

Способность отражать действия мира и направление в мир собственной активности – одна из центральных характеристик живого. И эти же параметры выступают одной из определяющих характеристик ментального процесса (Бейтсон, 2009).

Сложно себе представить этап развития живой материи и те формы живого, которые не обладали бы свойством отражения. Самые примитивные биологические объекты – вирусы, археи, одноклеточные бактерии – активно реагируют, отражают, претерпевают воздействия, вступают во взаимодействие, избегают контакта. Если бы мы не знали, что речь идет о простейших формах жизни, мы могли бы допустить, что вопрос касается тех или иных форм социального взаимодействия, того взаимодействия, в которое включены более развитие формы жизни – эусоциальные животные и люди.

Применимость описательных социальных категорий в отношение простейших форм жизни указывает на необходимость расширения представлений о природе и компонентах социальной динамики. Бруно Латур (2020) в этой связи отмечает необходимость включения в качестве факторов социального взаимодействия объектов, традиционно не рассматриваемых сквозь призму социального. Речь идет о различного рода вещах и предметах, объектах «неживой» природы, элементах ландшафта, условиях городской среды, живых существах и растениях.

Маршал Маклюэн говорит о расширении человеческого в мир, но вероятно в той же степени уместно говорить и о расширении природного в сферу социального и сугубо человеческого. Подобного рода расширение позволяет говорить о том, что начиная от своих самых примитивных форм, живое обладает субъектностью – как коллективной, так и индивидуальной. Субъектность (уникальная самость) - это не прерогатива лишь человека. В известной степени ею обладаю отдельные простейшие существа, их колонии, растения и все виды и классы животных.

Но вернемся к идее целостности и тотальности. Очевидно, что между дифференцированностью мира и тотальностью живого существует определенная взаимосвязь. Эта взаимосвязь характеризуется последовательностью становления и переходов. Без исходного целого невозможна была бы дифференциация. Исходное целое в своей тотальности выступает той «материнской» средой, по отношению к которой осуществляется любая дифференциация и дистанция, та феноменологическая дистанция, которая позволяет рефлексию отличия и диапазона возможного последующего становления. Без тотальности исходного целого дифференцированная субъектность нереализуема.

Грегори Бейтсон во многих своих работах прямо или через производные идеи отмечает, что целое предшествует своим частям и сходство предшествует различиям. В отношение эволюционного становления и популяционной динамики ментального процесса Эдуардо Кон (2018) делает важное уточнение – «мысль и жизнь начинаются как целое, хотя порой не слишком определенное и четкое (с. 112). Для описания подобного (живого) целого, состоящего из дифференцированных частей, каждая из которых в свою очередь является воплощением целого, внутри которого есть более частные дифференцированные элементы (и так до бесконечности и до полной утраты очевидной «читаемости» феномена) Артур Кестлер использовал понятие холон.

Любая целостная система обладает большей или меньшей структурностью, и именно такая структурность является воплощение дифференцированности и совокупности частностей, связанных между собой определенного рода системными взаимодействиями. Но есть нечто, что выходит за рамки общей совокупности и в полной мере выражают идею объемлющей тотальности – это процесс, который в своей феноменологии обладает эффектом, «проникающим» во все сферы живой активности мира и по праву может быть рассмотрен в качестве связующего и определяющего феномена живого. Речь идет о семиозисе, как основополагающем качество живой материи и основной признак разумности.

Жизнь в своих семиотических манифестациях проявляет себя тотально, как недифференцированное целое.

Жизнь – это воплощение целостности.

Смерть живого – это патологическая форма дифференциации, когда живое, утрачивает свою способность порождать знаковый контекст и «выпадает» из целостного семиотического единства и связанности с другими живыми объектами.

Целое – есть исходная данность мира. Лишь в мире машин изначально появляются дифференцированные части из которых в последующем собирается «целое» устройство. Подобная механистическая логика, когда часть предшествует целому, возможна лишь потому, что за этими частями уже стоит целостное начало, представленное разумом человека (его аутентичной самостью).

Человек переживает и воспринимает жизнь как целостное явление, как поток в который он погружен. Внутри этого потока он формирует репрезентации, способные фрагментировать представления о реальности. Любые точки преткновения, неожиданности, случайности формируют пороги восприятия, нарушающие стереотипные представления о мире. Каждое такое преткновение, любые неожиданные события способствуют усложнению и расширению представлений о мире, трансформируя репрезентативный и поведенческий стереотип.

Разрушение старых привычек и формирование новых (поведенческих моделей) формирует чувство того, «что ты живешь и являешься частью мира» (Эдуардо Кон). Именно в тот момент, когда мы отбрасываем старые модели восприятия и старые способы действия, пытаясь воспринимать и действовать иначе, не по привычному шаблону – мир раскрывается перед нами самым невероятным образом. Иногда это «самораскрытие» мира выглядит заурядно, но порой – это может граничить с откровением, меняющим самым радикальным образом понимание себя, окружающей действительности и процессов, которые связывают нас с миром.

Мы активные соучастники данного процесса. Было бы ошибочным говорить о том, что мы лишь претерпеваем действие мира, испытываем его на себе, ничего не транслируя в ответ – преднамеренно или спонтанно. Человек, будучи частью «живой материи» реальности, формирует условия для системных трансформаций мира, для расширения присутствия разума в природе.

Именно человек на сегодняшний день является наиболее полным воплощением разума биосферы (Уилсон, 2019). Каждый из нас принимает непосредственное участие в формирование того, что обозначается как эмерджентная реальность, т.е. реальность, которая создает условия для возникновения качественных трансформаций сознания и условий существования биологической жизни, наделенной разнообразными формами разумности.

Семиозис, как открытый процесс, присутствующий в живом мире и за счет качества открытости, обеспечивает возможность обнаружения нового. Это новое звучит для любого восприятия как истина.